Облепиха для мажора (СИ) - Ася Андреева

— Макс, я с тобой.

Не знаю, зачем я это ему предложила, но мне показалось, что для него важно, что на кухню мы отправимся вдвоём. Он в надежде снова обшарил все шкафчики на предмет нахождения в них сока или чего-нибудь подобного.

— Хватит, Максим, — я отобрала у него фонарик. — Ещё соседям не понравится это свечение из наших окон. Вот джем. Сейчас разведём его водой. Вода здесь замечательная. Очень вкусная.

— Спасибо, Лера, — не поняла, за что он меня поблагодарил, но я ответила ему в ответ.

Вернувшись в гостиную, мы, не сговариваясь, уселись рядом, и он сразу продолжил свой рассказ.

— Папа в двух словах пояснил, что ей, Виктории, нужна срочно помощь. Мама молча, как обычно, накормила её и дала кое-что из своих вещей. Утром, когда папа ушёл на работу, а Виктория ещё спала в гостевой комнате, у нас с мамой на кухне состоялся взрослый разговор. Оказывается, папа сбил её вчера на своей машине на пешеходном переходе. Она сама из бедной семьи, приехала учиться. Сейчас пишет диплом, а здесь такое дело. Ещё накануне вечером, когда все улеглись, а я не смог уснуть, видел в прихожей драные кроссовки и потёртую сумку. И мне это сразу не понравилось. Не знаю почему, но не понравилось. Я хоть и был ещё подростком, но многое уже в этой жизни понимал и видел. Учился я в сильной гимназии, но вместе с нами учились дети из разных семей. Нет, конечно, по знаниям они ни в чём не уступали детям чиновников и бизнесменов, иногда даже совсем наоборот, но во всём остальном просматривалась огромная разница. Некоторые ребята из простых семей понимали: вот он — шанс. Да, сейчас возможности ограничены, но впереди вся жизнь, надежды на исправление трудной ситуации. И отличные знания, кто бы что ни говорил, помогут так или иначе неплохо устроиться в жизни. Это некоторые… Но были и такие, которые сразу уловили определённые моменты. Можно и нужно дружить с нужными людьми. И получить свои преференции гораздо раньше. Зачем ждать окончания школы, а тем более универа. Лера, ты понимаешь, о чём я говорю?

— Да, конечно, Максим. Мои туфли напомнили тебе её кроссовки, — подсказала я Максу, понимая, что эта Виктория доставила немало неприятностей семье Быстровых.

Неприятностей, а, может, и горя… Не зря Макс так волнуется. В воздухе висит такое напряжение, что я боюсь взрыва от малейшей искры. А искра эта вот-вот должна вспыхнуть. И от того, как мы поймём друг друга, зависит многое. Очень многое.

Я вижу, что Максу трудно говорить. Трудно даются воспоминания. Словно причиняют боль, которую он пытается преодолеть.

— Максим, можно вопрос? Извини, что перебиваю тебя.

— Можно, Лера. Говори.

— То, что ты хочешь мне рассказать, навсегда изменило вашу жизнь в семье, — я тронула его плечо, попросив таким образом, чтобы теперь он дал мне договорить. — Подожди, ещё успеешь рассказать. Я вижу, как ты переживаешь. Скажи, ты рассказывал это кому-нибудь до меня? Например, обращался к психологу?

— Лера, ну какие психологи. Об этом не может быть и речи, — кто бы сомневался, такой парень сам решает свои проблемы.

Для него это будет проявлением слабости.

— Хорошо, ну друзьям, может, говорил? Знаешь, так бывает, поговорили между собой. Сразу легче стало.

— Не так много у меня настоящих друзей. А у Лёхи и без меня проблем хватает. И тебе я бы не рассказал. Знаю, что у тебя болеет мама. А тут ещё я. Со своими разговорами. Но я виноват перед тобой. И хотелось бы, чтобы ты меня поняла. Поняла, почему я так поступил. И это не оправдание.

— Макс…

— Тсс, тихо, — он взял мою ладонь в свою. — То, как я относился к тебе, не имеет оправданий. Поверь, за этот месяц я многое пересмотрел в своей жизни. Многое передумал. Я знаю, в это сложно поверить. Но я готов доказать тебе. Я даже готов отказаться от вечеринок, если они тебя смущают. По сути, без всего этого очень легко прожить.

— Макс, это лишнее. Ты свободный человек. Я не держу на тебя зла. Но ты же понимаешь, что между нами ничего нет?

— Я понимаю.

— Я рада этому.

Наш разговор потёк совсем в другом направлении. Я вижу, что Макса не устраивают мои ответы, но хотя бы исчезла эта тревожность. И теперь мы сможем закончить наш разговор, который должен принести облегчение обоим.

— Рада, — вздохнул он. — Но, тогда знай хотя бы это. Ты сразу мне понравилась. Но я не поверил тебе. Думал, что ты, как одна из многих, решила вот таким способом подкатить ко мне. Может, сразу и случайно всё получилось. А потом… Понимаешь, девчонки в школе уже готовы были на всё…

— Я понимаю, Максим. Насчёт Виктории ты тоже сразу сделал свои выводы?

— Да. Только в отношении неё я оказался прав. Точнее, даже я не смог предположить, на что она оказалась способна.

Мама приютила её. Она спокойно дописала свой диплом. Устроилась к папе на работу. А продолжала жить у нас. Мама, может, и чувствовала подвох. Должна была чувствовать. Папа и до этого немного уделял нам своего времени. А теперь и вовсе как будто избегал нас. Приходил домой на взводе, дёргал нас по мелочам.

Первым узнал я. Я застал их в недвусмысленной позе на рабочем столе отца. В тот день я не пришёл ночевать домой. А когда появился, то понял, что расстроил маму ещё больше. И решил бороться за свою семью. Первым делом собрал её вещи и вышвырнул их на улицу.

Виктория больше не жила у нас. Но родители стали жить в разных комнатах. А потом…

Потом заболела мама. Нехорошо заболела. Целый год я заставлял её бороться. Но она не хотела вести борьбу. Хоть и сильно любила меня. Это я точно знал.

Через какое-то время мама стала не похожа сама на себя. Болезнь совсем источила её. Виктория, наоборот, стала появляться у нас чаще. Якобы, чтобы нам помочь. И выглядела, как с обложки дорогого журнала.

Похоронив маму, мы с отцом совсем отдалились. Нет, у меня по-прежнему всё было, чего бы я ни пожелал. Только вот ничего не хотелось. На автомате окончил школу. От дедушки мне достались кое-какие сбережения. И я вложил их в ценные бумаги. И ушёл служить в армию.

В своём юношеском максимализме я считал, что нельзя пользоваться деньгами отца. Это сейчас я понимаю, что его деньги, это деньги