НеТемный 8 - Александр Изотов

Когда мы вылезли из расщелины, в которой грелись у костра, оказалось, что снаружи шёл снег. Жмурясь от белого мира, я оглянулся — позади каньон, поворачивая, исчезал в тумане, а вот впереди…

Впереди он просто заканчивался, предлагая нам спуск по поросшему хвойным лесом склону, к далёкому тёмно-синему, почти чёрному морю. Оно было испещрено белыми полосами льдов, да ещё в лицо нам подул ледяной ветер, чтобы мы буквально кожей оценили, насколько оно холодное. Этот же ветер покачивал заснеженные верхушки елей, которыми поросли склоны. Деревья тут стояли негусто, давая ветру разгуляться между ними.

Теперь я понял, почему Виол затащил нас греться к костру — выйдя из зябких Бросских Гор по Каньону Дьяволов, мы попали в довольно суровую зиму.

По бокам от нас высились снежные вершины, тоже поросшие елями и соснами, а позади Бросские Горы вообще исчезали в мутной вышине за усиливающимся снегом.

Метель с воем бушевала на высоте, закручиваясь в исполинские вихри, и было понятно, что ветра Северного Залива, как называли это море впереди, на самом деле плохо пробиваются в горы. Там, оказывается, ещё не было холодно.

Я поёжился, у Виола застучали зубы, одна лишь Креона счастливо улыбалась — глубоко вдохнув, она показала вперёд. В белое молоко, где скрывался горизонт, и в котором растворялось чёрное море.

— Там — дом!

Я вспомнил карту Троецарии, чем-то напоминающую корявую подкову. Мы были на севере, на восточной её загогулине, а на западе, за огромным холодным заливом, лежал Хладоград, который тоже считался севером. Такая вот Троецария, с двумя такими разными северами…

Как бросс, я легко подогрел свою кровь одной только мыслью и усмехнулся — это получилось так естественно, что мне даже не пришлось прикладывать никаких усилий. Бросс, который мёрзнет — это не бросс.

— В-в-вам в-в-везёт, — послышалось от жмущегося Виола, — А в-в-вот я… я… я… ю… ю… южный п-п-парень!

— Сыграй чего-нибудь согревающее, — усмехнулся я.

— Ча-ча-чашка эля на сы-сы-столе… Ча-ча-ча! — и Виол с мычанием прикусил язык.

— Ну ты же горячий парень, гусляр, разве нет? — Креона, улыбаясь, подошла поближе. При этом её кожа стала чуть белее, и я почувствовал волну ледяной магии, — Хочешь, согрею?

Виол, видимо, на морозе приобрёл излишнюю наивность, потому что вправду потянулся к ней. Вот только задрожал ещё больше. Ухватив его за плечо, я отстранил барда от чародейки:

— Креона, хватит издеваться над горячим южным парнем, — сказал я.

И, подумав, создал огненный щит, вложив в него самый минимум энергии. Не скажу, что это было ради барда, но я никогда не упускал возможности потренироваться лишний раз, пробуя свои пределы. И этот предел мне был тоже очень интересен.

Потому что этот щит я создавал не для себя, а для Виола, и его требовалось переместить. Через мгновение барда окутало прозрачное, едва видимое «огненное яйцо», и я мысленно придал ему форму. Голову Виола, конечно, пришлось оставить свободной — кокон изнутри мог запросто сжечь кислород.

Для окружающих это выглядело, как лёгкое искажение воздуха вокруг барда, изредка вспыхивающее полупрозрачными огоньками. Но Виол аж прикрыл глаза от облегчения, розовея на глазах.

— Ух, громада, видит Маюн, твоя магия может не только разрушать… Ты не думал поступить на службу Могуте Раздорожскому? Он часто проводит северные экспедиции, и твои способности ему бы очень пригодились. Если надумаешь, могу замолвить словечко — в Троецарии всегда ценят талантливых магов. Ты же понимаешь, что скоро все эти трепыхания богов закончатся, всё устаканится, а люди, как обычно, останутся просто жить и трудиться… Видит Маюн, так и будет!

Я вдруг поднял ладонь над застывшим Виолом, а потом оттянул указательный палец и приставил к своим губам.

— Ш-ш-ш!

Креона, хмыкнув, переглянулась со мной.

— Всё же у мороза есть одно преимущество…

— Какое, громада? — очнулся бард.

— Ты меньше болтаешь.

Он слегка надулся, хотя было видно, что это в шутку. Впрочем, долго стоять на виду смысла не было — засада себя никак пока не обозначила, поэтому нам всё равно надо было спускаться.

Но я стоял, всматриваясь в море и пытаясь понять, где корабль. Где та бухта Спокойная, из которой он должен отплыть?

— Бард, можешь ли ты расслышать скрип снастей?

Тот покачал головой:

— Ты посмотри на погоду, громада, всё заволочено снегом. Слышимость шагов на сто… Даже моя магия тут бессильна!

Я лишь поджал губы. Смердящий свет! Не хотелось бы сейчас повернуть не в ту сторону…

Виол махнул головой в сторону леса:

— Но, может, тогда имеет смысл оставить кого-то в живых из тех, кто поджидает нас там?

— Гусляр дело говорит, варвар, — кивнул Креона.

Мы двинулись вперёд, хрустя по свежему снегу. Он падал крупными хлопьями, заглушая все звуки. И вправду казалось, что какой-то маг холода запредельного ранга наложил на весь мир заклинание тишины.

Чтобы нападение не стало неожиданностью, я снова настроился на тонкий эфир. Если звук не проникает сквозь снегопад, то это не значит, что магическое излучение куда-то делось.

Пока ничего. Враги затаились и в физическом, и в магическом плане. Те, кто нас поджидал, наверняка догадывались о моих возможностях, и надеялись на законы природы.

Но в своей хитрости они забыли кое о чём важном. Мои губы растянулись в улыбке, ведь наивности нашим врагам было не занимать…

— Громада, чего ты лыбишься-то каждую минуту? — вздохнул Виол.

— Я смотрю, тебе слишком тепло стало.

— Нет, — бард сразу сделал невинное лицо, — Тебе улыбка вообще очень идёт. Варварская вся такая…

Прищурившись, я уже с серьёзным каменным лицом, как и полагается северному варвару, протянул ладонь. В моём арсенале было теперь два козыря — один был опытом Всеволода Тёмного, а другой я приобрёл на вулкане Жерло, овладев способностью броссов чувствовать тёмные стороны душ.

Страх. Тончайшее излучение, неподвластное практически никакой магии, и которое точно не сможет остановить никакой снег. Поэтому, прикрыв глаза и объединяя умения Тёмного Жреца и бросса, я слегка изменил внутреннее зрение.

А потом, открыв глаза, посмотрел на мир, слегка изменивший свой цвет. Их было шестеро… Двое, в центре, явно ветераны и предводители, боялись совсем немного, их страх был подавлен давним боевым опытом.

Ещё двое держались чуть подальше, и их страх был уже больше. Чем дальше от лидеров, тем меньше уверенности… Ну, и ещё двое, которых с разных сторон явно оставили прикрывать фланги на