Альберт Эйнштейн. Во времени и пространстве - Юрий Сушко

Благодаря стараниям женщин, которые его окружали заботой и чутким вниманием, Эйнштейн с уходом Эльзы не впал в уныние, и уже в декабре сообщал давнему другу и коллеге Максу Борну: «Я здесь прекрасно устроился, зимую, как медведь в берлоге, и, судя по опыту моей пестрой жизни, такой уклад мне больше всего подходит. Моя нелюдимость еще усилилась со смертью жены, которая была привязана к человеческому сообществу сильнее, чем я».

И как бы подводя итог своему солидному супружескому опыту, иронизировал: «…жить долгие годы не только в мире, но в подлинном согласии с женщиной – эту задачу я дважды пытался решить и оба раза с позором провалил».

В зрелом возрасте у него сложился более-менее устойчивый и щадящий распорядок дня. Около девяти спускался к завтраку, затем читал свежую прессу. В половине одиннадцатого неспешным шагом отправлялся в институт, где работал, как правило, до часа дня. После домашнего обеда обычно отдыхал. Далее следовало традиционное чаепитие, снова работа, почта или прием посетителей. Ужинал около семи. Затем в зависимости от состояния души и здоровья работал или слушал радио. Телевизор в доме отсутствовал. Общался с гостями. Иногда посещал кинотеатр, по-прежнему оставаясь поклонником картин Чаплина. Между одиннадцатью и полуночью ложился спать. По воскресеньям изредка совершал автомобильные прогулки с друзьями. Но с появлением Марго…

Неожиданно приехав на Мерсер-стрит, Маргарита остановилась на пороге кабинета:

– О, простите. Я, кажется, помешала…

– Вы?! Да это невозможно! – Эйнштейн учтиво встал из-за стола, целомудренно поцеловал даме руку и поспешил представить своему гостю. – Это – журналист из Колорадо, дорогая. Присядьте, пожалуйста, мы уже заканчиваем нашу беседу… Итак, вы спросили меня: «Какой самый главный вопрос может задать ученый?» Верно?

Журналист кивнул и приготовился записывать.

– Ну что ж… – Эйнштейн помолчал, а потом очень медленно произнес: – Главный вопрос может и должен быть таким: является ли Вселенная дружественной?

– То есть как? Вы полагаете это главным?

– Да! – Эйнштейн даже хлопнул ладонью по столу. – Потому что ответ на этот вопрос определяет то, что мы будем делать со своей жизнью. Если Вселенная является дружественной, то мы проведем свою жизнь, строя мосты. Если враждебной, будем строить стены. Вы удовлетворены, мой друг?

Журналист поспешно откланялся. Когда дверь за ним закрылась, Марго лукаво посмотрела на Альберта: «А я пока нет. Будем строить мосты?..»

Великий Эйнштейн был весьма изобретателен не только в научных изысканиях, но и в делах житейских, любовных хитростях и играх. Целых три года возлюбленные встречались лишь урывками, тайком. Чтобы получить легальную возможность проводить с Маргаритой летние месяцы и долго-долго оставаться с ней наедине, автор теории относительности сочинил Сергею Коненкову, по его мнению, убедительное письмо, в котором ставил его в известность о якобы серьезном недуге Маргариты. К письму прилагалось заключение врача – приятеля Эйнштейна, с рекомендацией для опасно больной женщины подольше времени проводить в местах с благоприятным климатом. Например, на берегу благодатного Саранак-Лейк. А то, что там постоянно снимал коттедж № 6 их добрый знакомый Эйнштейн, только облегчало возможность поскорее поставить на ноги прекрасную Маргариту. Регулярные прогулки по озеру на яхте всего того же отзывчивого господина Эйнштейна также пойдут на пользу занемогшей женщине…

Поверил ли Коненков увещеваниям ученого-физика и его приятеля-медика, неизвестно. Может быть, поверил. А возможно, и нет. Или же внял рекомендациям некой третьей, более авторитетной силы. Во всяком случае, никаких препятствий своей супруге на пути в Принстон Коненков не чинил.

Разумная Маргарита, щадя самолюбие мужа и одновременно остерегаясь его гнева, во время своих отлучек регулярно сообщала Сергею Тимофеевичу: «Дорогуся! Вчера я приехала к Маргоше и думаю побыть здесь до субботы. Вид у Марго ужасный. Она потеряла ½ фунта. Эйнштейн сказал мне, что доктора подозревают у нее туберкулез гланд. Это прямо ужасно! Ведь они абсолютно в панике из-за европейских событий. Ожидают, что здесь тоже будет нацизм, и Марго собирается продать свой дом и бежать в Калифорнию. Штат Нью-Джерси и штат Нью-Йорк они считают самыми опасными в случае вспышки здесь национализма… Наши мышки воюют. «Крошка» и «Snow Boli» два раза сидели в карцере, но ничего не помогает. «Серая тучка», как всегда, мечтает, сидя на крыше… В среду я была у Сиппреля. Она лишь сообщила невероятную историю: жена «Собачкина» влюбилась в Узумова, и он в нее! Целую крепко. Маргарита.

P.S. Эйнштейн шлет тебе привет».

– Угу, – прочитав Маргошино послание, хмыкнул в седые усищи Коненков. – И ему – наше с кисточкой!

…Управляя яхтой, Эйнштейн чувствовал себе счастливым. Судно плавно скользило по глади озера Саранак, были послушны паруса, яркое солнце ласкало непокрытые плечи. А главное – рядом, в шезлонге, сидела очаровательная, самая замечательная спутница, и легкий ветерок шалил с ее волосами. Только ей, Марго, он мог доверить свои самые сокровенные мысли. А как же она умела слушать…

– Тебя не укачивает? – спросил он ее, когда они впервые оказались на берегу Саранакского озера.

– Вроде бы нет. А тебя?

Эйнштейн рассмеялся: «Морскую болезнь у меня вызывают не волны, а люди. Только боюсь, наша наука еще не нашла лекарства от этого недуга».

– А почему ты опять без спасательного жилета? – Марго знала, что Эйнштейн так и не научился толком плавать, и всякий раз старалась проверять его экипировку.

Но он был верен себе, оставаясь на борту в неизменном застиранном свитерке с пузырями на локтях, мятых холщовых брюках, подпоясанный обрывком веревки, и шлепанцах на босу ногу. Маргарита называла его «скрипачом под парусом».

– Дорогая, я же говорил тебе, коли мне суждено утонуть, то я это сделаю с честью, без всяких этих дурацких жилетов!

Ей нравилось терзать его вопросами. А ему разыгрывать роль умудренного вековым опытом старца:

– Знаешь, Марго, я еще юнцом, правда, не по летам развитым юнцом, прекрасно понял тщету и бесполезность того, на что большинство людей транжирят всю свою жизнь в глупой погоне за мирским, материальным благополучием. Это – не цель жизни. Это просто амбиции свиньи. Простите меня, люди. – Он посмотрел по сторонам, но берега озера были пустынны. – Подлинное счастье охватывает тебя, когда ты совершаешь открытие… И здесь важны не только знания, сколько твое воображение. Знания всегда ограниченны, а вот воображение способно охватить целый мир. Представь, тебе с детства внушают: то-то – невозможно. И не пытайся! Но находится невежда, которого этому не учили. Вот он-то и совершает открытия. Потому что знать не знает преград…