Игра в пятнашки (сборник) - Рекс Стаут

И все они определенно ждали меня, ибо повернулись в мою сторону, когда я вошел, и не отводили глаз, пока я продвигался к столу.

Скиннер предложил мне сесть – у них и стул был для меня приготовлен. Потом он обратился к Боуэну:

– Эд, может, ты возьмешь это на себя?

– Нет, сам начинай, – ответил окружной прокурор.

Скиннер уставился на меня:

– Полагаю, вам известно о наших успехах столько же, сколько и мне.

Я лишь пожал плечами:

– Насчет остальных не скажу, а сам я положен на обе лопатки.

Он кивнул:

– Как и все мы, не при прессе будет сказано. Большинство из нас пожертвовали выходными, но с тем же успехом могли бы этого и не делать. В последние сорок часов этим делом людей занималось больше, чем любым другим на моей памяти. Однако, как мне видится, мы не продвинулись ни на дюйм, что признаю́ не я один. Положение в высшей степени скверное, хуже не придумаешь. Необходимо что-то предпринять. Мы долго обсуждали здесь возможные шаги. Поступили различные предложения, некоторые были одобрены, и одно из них касается вас. Нам нужна ваша помощь.

– Я старался помочь.

– Знаю. С тех самых пор, как в пятницу я прочел ваши показания, меня не оставляла уверенность, что лучший наш шанс – это ключи. Их стащили из дамской сумочки в присутствии двенадцати человек. Лично я не думаю, что никто не заметил какого-нибудь подозрительного взгляда или движения. Как вам известно, каждого из двенадцати допрашивали по нескольку раз. Единственное, чего мы добились, так это того, что подозрения сосредоточились на Хэе, бывшем муже. На протяжении почти всего вечера он находился ближе остальных к миссис Яффе. Однако возможность имелась у всех, как вы отметили в своих показаниях… И в сущности, они этого не отрицают. Конечно, мы не можем предъявить обвинения Хэю только потому, что шансов украсть ключи у него имелось больше, нежели у других. Кроме того, какой у него был мотив? И что же тогда делать с первыми двумя убийствами? Вы ведь не станете с этим спорить?

– Нет, аргументов у меня больше не осталось.

– Да и на аргументы убийц не ловят. Согласен. Мы хотим предпринять решительную попытку как-то разобраться с кражей ключей. Новые допросы делу не помогут. Нам нужно поставить следственный эксперимент, собрав всех в кабинете Ниро Вульфа и заставив повторить тот вечер, естественно с участием Вульфа и вас. Надо как можно точнее воспроизвести каждое слово и движение, все, что говорилось и делалось в четверг вечером. При этом должны присутствовать трое или четверо из нас. И мы хотели бы все это записать на магнитофон.

Я поднял брови.

– В основном, – продолжал Скиннер, – это нужно, чтобы попытаться определить, кто взял ключи. Но есть и еще одно соображение. Если кто-то хотел убить миссис Яффе, почему он тянул с этим до того вечера? Почему не убил раньше? Не потому ли, что прежде у него не было мотива? Быть может, тем вечером произошло нечто такое, из-за чего у него появился мотив? Мы хотим выяснить и это. В отчетах и показаниях мы ничего не обнаружили, но, быть может, удастся с этим разобраться таким вот способом. Мы хотим попробовать. А для этого нам придется заручиться вашей помощью и согласием Вульфа. Вынудить его предоставить нам свой кабинет мы не можем, не говоря уж об участии в следственном эксперименте. Мы просим вас обсудить это с ним по телефону или при личной встрече – это уже вам решать – и уговорить его.

– Хочу добавить, Гудвин, – вставил окружной прокурор, – что придаю чрезвычайную важность данному мероприятию. Это необходимо сделать, – подчеркнул он.

– М-да, парни, наглости вам не занимать, – ответил я многозначительно.

– Я тебя умоляю, – проскрежетал Кремер, – не надо тут изображать оскорбленную невинность. И от шуточек своих тоже избавь.

– А то как же! – Я оглядел их. – В прошлый вторник, шесть дней назад, в этом самом здании я сидел на скамейке в наручниках. Может, вы также соизволите вспомнить, что мистера Вульфа на основании ордера приволокли на Леонард-стрит. И вы знаете, что́ он при этом испытывал. Желая устроить сцену, он объявил меня своим клиентом и затем от слов своих не отказался. Ему пришлось пойти на кое-какие шаги, и он их предпринял. А я, действуя от его лица, втянул в дело Сару Яффе, и ее убили. Это вывело меня из равновесия, и я совершил ошибку. Я попросил, чтобы мне разрешили работать с вами, поскольку жаждал активных действий. И пожалуй, я до них дорвался. Но к чему мы пришли? А мистер Вульф, он ранимый, как щенок. И вам, черт возьми, это прекрасно известно. И все же у вас хватило наглости просить меня обратиться к нему с подобной просьбой. Вы думаете, что, если попросите сами, он вам откажет. Я тоже так думаю. А еще я думаю, что он откажет и мне. Выбирайте, чего хотите: чтобы он отказал вам или мне?

– Мы хотим, чтобы он согласился, – провозгласил Скиннер.

– И я тоже. Вот только уверен, что ничего нам не светит. Настаиваете, чтобы я попытался?

– Да.

– Когда желаете устроить представление? Сегодня?

– Как можно скорее. Мы сумеем собрать эту публику за полчаса.

Я посмотрел на свои часы: без десяти девять. Еще было время перехватить Вульфа до визита в оранжерею.

– С какого аппарата звонить?

Скиннер указал на один из пяти своих и даже соизволил снять трубку и протянуть ее мне, когда я подошел. Я набрал номер и, услышав голос Вульфа, начал:

– Это Арчи. Вы закончили завтрак?

– Да.

Ответ прозвучал отнюдь не сварливо. Я хорошо знал Вульфа, всю гамму оттенков и тонов его голоса, и вычислил настроение по этому единственному «да». Он добавил:

– Фриц говорит, ты завтракал здесь.

– Ага, мне надо было ополоснуться. Я звоню вам от имени народа штата Нью-Йорк.

– Вот как.

– По просьбе целого собрания: комиссара полиции, двух его заместителей, окружного прокурора, кучи инспекторов и их помощников, не говоря уж о сержанте Пэрли Стеббинсе. Я говорю из кабинета комиссара… Вам этот кабинет знаком, вы здесь бывали. После всех этих дней и ночей camaraderie[15] с ними… Я правильно это произнес?

– Почти.

– Хорошо. Я пользуюсь большим уважением всех и вся. От комиссара до лейтенанта Роуклиффа. А это приличный диапазон. Желая продемонстрировать, какого высокого мнения они обо мне, меня почтили особым доверием. У них есть к вам просьба, и они предоставили мне возможность ее высказать. Сидят тут и смотрят на меня с такой нежностью, что просто ком стоит в горле. Вы бы их видели.

– Сколько ты еще будешь тянуть канитель?

– Как раз заканчиваю. Суть в следующем. Мы завязли. Нам нужно попробовать нечто кардинально новое. Например, вот что: воспроизвести собрание в кабинете в тот четверг с оригинальным составом исполнителей и записать его на пленку. Мы доставим всю труппу, за исключением Сары Яффе, и магнитофон. От вас только и требуется, что впустить нас да сыграть свою роль. Я сказал коллегам, любезно позволившим мне позвонить вам, что практически не сомневаюсь: вы пошлете нас к черту. А поскольку ничто не доставит вам большего удовольствия, нежели возможность доказать мою неправоту, то у вас есть шанс отменно позабавиться. Все, что вам надо…

– Арчи.

– Да, сэр?

– Когда вы хотите это устроить?

– Сегодня. Как можно скорее. Вы, конечно, до одиннадцати не спуститесь из оранжереи…

– Так и быть. – Он был резок, но вовсе не бушевал. – Как тебе известно, я объявил перед свидетелями, что в этом деле ты – мой клиент. А я никогда не отказываю клиенту в разумной просьбе. Эта просьба представляется мне разумной. Поэтому я даю согласие.

Несомненно, то была неожиданность. Однако я не столько пришел в изумление, сколько насторожился. Великодушная готовность пойти навстречу клиенту, особенно когда клиентом являлся я, представлялась мне благовидным предлогом. Им двигало нечто иное, но что?

Вульф продолжал:

– Однако в одиннадцать слишком рано. Я буду занят. Скажем, двенадцать подойдет?

– Да, сэр, подойдет как нельзя лучше. Тогда я вскорости приеду и все подготовлю, расставлю кресла и прочее.

– Нет, – решительно возразил он. – Не стоит. Мы с Фрицем справимся. Своим коллегам в полицейском управлении ты нужен больше, чем мне. Приезжай в двенадцать.

С тем он и отключился.

Я положил трубку и объявил публике:

– Мистер Вульф согласен. Мы должны прибыть туда в полдень.

Я не стал делиться с ними сильнейшими подозрениями, что в сценарий будут внесены кое-какие изменения – и отнюдь не нами и рядовым актерским составом.

Глава шестнадцатая

Уж не знаю, кому в голову пришла подобная идея, но решено было всем собраться в Десятом участке и ехать оттуда. В итоге мы составили целую процессию – два лимузина (Скиннера и Боуэна) и четыре полицейских седана.

Я занял место в головной машине – лимузине комиссара полиции. Мне думалось, что я должен войти первым и сразу же по пересечении порога сменить роль и взять на себя обязанности хозяина, но оказалось, что все спланировано иначе.