Баба Люба. Вернуть СССР 4 (СИ) - Фонд А.

Подавив вздох, я извинилась перед дамами и поплелась к Всеволоду «на ковёр».

Он уже ждал меня в библиотеке, листал какую-то книгу.

— А вы не очень-то и торопились, Любовь Васильевна, — сухо сказал он.

Я отметила, что он перешел на «вы».

— Вчера поздно приехали. Сегодня с утра на работу сходила, отпросилась, и сразу сюда, к вам, — попыталась выкрутиться я.

— Ну, рассказывайте, — пропустил мимо ушей мои объяснения Всеволод.

— Что рассказывать? — не поняла я.

— Как вы допустили международный скандал? — нахмурился Всеволод.

— Там вышло недоразумение… — попыталась выкрутиться я, — вам лучше у Фёдора Степановича или у Петра Кузьмича расспросить. Я не очень в курсе.

— А почему мне из приёмной Жириновского звонят? — рявкнул он и я вздрогнула.

Глава 18

— А что они хотели? — вопросом на вопрос ответила я.

— В том-то и дело, что ничего, — нахмурился Всеволод Спиридонович и с подозрением посмотрел на меня. — Я так и не понял…

— Да ладно! Неужели просто так звонили? — поморщилась я.

— Просили характеристику вам дать, — признался старейшина.

— И какую же вы мне характеристику дали, позвольте полюбопытствовать? — прищурилась я и осуждающе посмотрела в глаза старейшине.

Я прекрасно понимала, что он на меня зол. Во-первых, из-за того, что его не взяли в поездку в Америку (а это здорово ударило как по его самооценке, так и по отношению к нему прихожан, да и просто поехать на шару погулять заграницу хотел), во-вторых, потому что я ускользнула из-под его влияния (а он-то на мои идеи виды ого-го имел).

— Соответствующую, — ответил он и напустил на себя неприступный вид, мол, не надо задавать таких вопросов.

— Я бы всё-таки хотела ознакомиться, — не поддалась на манипуляцию я.

— Это внутренняя документация, — отмахнулся старейшина.

— Но тем не менее она касается меня, — настойчиво нажала я. — И я желаю знать, какую характеристику вы мне дали.

— Обратитесь к Петрову, секретарю Жириновского, — глумливо ухмыльнулся Всеволод, — кажется, вы состоите в ЛДПР?

Я промолчала, но зарубку в памяти сделала. По сути, это было прямое объявление позиционной войны.

И тут дверь в библиотеку открылась и заглянула сестра Инна:

— Всеволод Спиридонович, они снова не привезли мотор для насоса… Ой! Извините! Я не видела…

Она тотчас же вышла из библиотеки и захлопнула дверь.

Воцарилась напряженная пауза.

— Если ко мне больше нет вопросов, я, пожалуй, пойду, — сказала я, поднимаясь, — только приехала, дел невпроворот.

— Я желаю получить информацию по поведению членов делегации в Америке, — процедил сквозь зубы Всеволод.

— А вот с этим обращайтесь к Арсению Борисовичу, — с милой улыбкой «отдала» старейшине той же монетой я, — руководителем делегации был он, а не я.

Для пущей убедительности я ещё раз улыбнулась и развела руками, мол, невиноватая я.

— Я знаю, — желваки на скулах Всеволода заходили, глаза опасно сузились.

— Вот и ладненько, — я не стала продолжать дальнейший диалог и вышла из библиотеки, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Да, я, можно сказать, малодушно бежала и разговор ещё был далеко не закончен. Но, по сути, мне уже от «Союза истинных христиан» больше ничего и не надо. Я и заглянула сюда только для того, чтобы найти Пивоварова.

Хотя, с другой стороны, резко прерывать с ними слишком уж заметно. Подумают, что специально посещала Дом молитв ради поездки в Америку. Конечно, так оно и есть, но Калинов — город небольшой, а здесь мои дети учатся, слухи всякие пойдут, оно мне надо?

Погода значительно нормализовалась. После вчерашнего атмосферного безумия, сейчас на улице было сухо и хорошо, температура повысилась, солнышко вышло из-за туч и асфальт активно подсыхал. Я шла по улице, вдыхая запахи города: сдобной выпечки, асфальта, деревьев, выхлопов автомобилей, горохового супа из чьего-то окна.

Хорошо-то как!

От всех этих ароматов (от горохового супа, скорее всего), мне жутко захотелось есть. Раз уж выдался свободный денёк и к деду Василию я не успела, пойду приготовлю обед, а потом предприму попытку ещё раз сходить в опеку, хоть что-нибудь разузнать.

Да, я сильно сомневалась, что получится застать сотрудников на местах. Но сходить надо.

Душа у меня была не на месте от волнения за Ричарда и Изабеллу. А деду Василию я позвоню. Вечером, когда он точно дома будет. У соседки есть телефон. Скажу, что на выходные мы все приедем (я очень надеялась, что детей я за это время заберу домой).

Вообще, я считала, что произошла какая-то глупая ошибка, недоразумение.

Вчера мы сильно устали, потом поругались с Анжеликой, сегодня чуть не проспали, и я даже не знала, что из продуктов у меня есть. Мельком видела, что картошка, свекла, морковка — это всё есть (спасибо Любашиному отцу, что привёз из деревни). А вот есть ли масло, молоко, про мясо я уж молчу — я не знала.

Поэтому зашла в продуктовый магазин.

Здесь было темно и пусто. Пахло какой-то не то плесенью, не то чем-то химическим, типа хозяйственным мылом.

На полках сиротливой россыпью лежали консервы с морской капустой, незнакомые баночки с чем-то (написано не по-нашему) и томатная паста в большом лотке на развес.

Капец!

Что-то, чем дальше, тем печальней.

— У вас что, ничего из продуктов нету? — на всякий случай спросила я.

Продавщица, тётка необъятных размеров (вот интересно, как она при таком печальном наборе продуктов так разъелась, неужто на морской капусте?), на мой вопрос поджала губы и обиженно отвернулась.

Я уже выходила из магазина, как прямо в дверях столкнулась с пацаном, лет тринадцати-четырнадцати.

— Тётя Люба! — воскликнул он, — а Дик вас ждёт, ждёт. Вы уже приехали, да?

— Какой ещё Дик? — не поняла я.

— Ну, Ричард ваш, — протянул подросток. — Сокращённо — Дик. Это по-американски.

И тут я вспомнила его веснушчатое лицо — вроде Колька, одноклассник Ричарда. Пару раз он заходил за ним, и они уходили на секцию. Хотя эту дружбу я не очень одобряла, Колька был лодырь и двоечник.

— А где Ричард? — я схватила Кольку за плечи. — Отвечай!

— Больно же! — обиженно попытался вырваться Колька.

— Где Ричард⁈

— Так его в детдом забрали, — ответил Колька, а сеструху его в больницу, там отделение есть для таких, как она.

— А как же школа? — охнула я, ведь детский дом находился на значительном удалении от Калинова, в селе Балобаново.

— Там своя школа есть, — вздохнул Колька, — а вот секцию Дик пропускает зря. Мы скоро на соревнование в областной центр едем. И наш тренер думал, что Дик в победители выйдет и спортивный разряд получит. А из-за пропусков уже всё, его отстранили.

— А ты когда на секцию идёшь? — спросила я.

— Сегодня ходил, но из-за света занятия не было, — грустно поморщился Колька, — завтра снова пойду. Тренер сказал, что если света не будет, то мы в школьном спортзале позанимаемся. Он уже с директрисой договорился. А то темно в нашем подвале.

— Передай тренеру, что Ричард завтра, в крайнем случае — послезавтра, на тренировку придёт. Хорошо?

— Так он и в школу вернётся? — обрадовался Колька, — и на футбол?

— Конечно! — кивнула я, Колька убежал, а я задумалась.

Я не была настолько уверенной. Да и, честно говоря, вообще не верила, что у меня хоть что-то получится: Россия вступала в эпоху беззакония и права сильного.

Но попробовать побороться, я должна!

Да что говорить, я Америку, считай, в дерьмо макнула, а тут с опекой не разберусь⁈

Управу найду!

Преисполненная решительности, я направилась опять в здание роно.

Давешняя старушка всё также сидела и недоумённо таращилась на меня. Мол, чего я от неё хочу?

— Где всё? — строго спросила я.

— На выезде, — недовольным тоном проворчала старушка, — с инспекцией отдалённых школ.

— Меня отдел опеки и попечительства интересует, — уточнила я.