Баба Люба. Вернуть СССР 4 (СИ) - Фонд А.

От горячего чая и дикой многодневной усталости меня совсем разморило. Но я упорно сидела и продолжала пить чай. Точка в разговоре с Анжеликой ещё поставлена не была и идти спать сейчас было бы неправильно.

Наконец, когда я уже почти клевала носом, дверь скрипнула и на кухню вернулась зарёванная Анжелика.

Молча, демонстративно игнорируя меня, она плюхнулась за стол и вернулась к чаю.

— Кипятку подлей, — тихо сказала я. — Остыл же.

Анжелика и ухом не повела, отпила еще остывшего чая, но потом-таки пошла к плите, долила кипятка.

— Ты от меня скрыла! — обличающе выпалила она, ставя чашку на стол, — Это подло! Почему ты не сказала⁈ Это мои родные сестра и брат!

— Скрыла, — согласилась я.

— Но как ты могла⁈ Зачем⁈

— А что бы это дало? — развела руками я, — ну узнала бы ты тогда, там, в Америке. И что? Что?

— Я бы… я бы… — растерялась Анжелика и всхлипнула.

— Вот именно! — жёстко припечатала я, — ты бы проревела оставшееся время, вместо того, чтобы осваивать английский и ездить по экскурсиям.

— Я бы сразу вернулась домой! — взвизгнула Анжелика, — какие могут быть экскурсии, когда моих брата и сестру в детдом забрали!

— И как бы ты вернулась? — моя бровь вопросительно изогнулась.

— Самолётом… — неуверенно ответила Анжелика.

— Это понятно, — кивнула я, — а за какие шиши ты бы билет купила. А? У меня таких денег нету.

— Ну можно же было как-то поменять билеты! — упорно не сдавалась Анжелика.

— Можно, — опять согласилась я, — но там только с огромной доплатой. А у меня денег нету.

— Но они…

— А что они? Вот что? — покачала головой я, — Что такого непоправимо ужасного случилось? И в детском доме люди живут. Их там кормят, поят, одевают. Крыша над головой есть. Я посоветовалась с Петром Кузьмичом, он посчитал, что нужно спокойно добыть время, а потом нормально возвращаться и начинать воевать. Он обещал, что поможет, а ещё вон Игоря подключим, да и Олег поможет обязательно. Думаю, все вместе мы их вытащим. А если бы я тебе рассказала, ты бы там только ходила рыдала, и время бы прошло непродуктивно. Так что прекращай истерику, Анжелика. Толку, что ты сидишь рыдаешь. Сейчас допивай чай и иди спать ложись. А завтра начнём борьбу.

Анжелика шмыгнула носом, затем неуверенно кивнула.

Вот и ладненько.

— Допьёшь — погаси свечи, а конфорку хоть одну оставь, пусть горит, а то мы за ночь тут околеем. Чашки не мой, вода холодная, сгрузи в раковину, я утром воды нагрею, сама помою, — ворчливо сказала я и наконец-то отправилась спать.

И снился мне город Нью-Йорк, плавающий в дерьме.

А я во сне смотрела на это дерьмо и смеялась. Говорят, если снится дерьмо — это к деньгам.

Утром я пришла на работу, в родной ЖЭК. Как ни странно, из народа там было двое слесарей, они о чем-то весело болтали, и Таисия.

— Привет, — удивлённо сказала я ей после обнимашек, — я вернулась. А где все?

— Так света же нету, как работать? — развела руками та.

— Что, вообще никого? — захлопала глазами я, — и начальства?

— Степан Фёдорович всех отпустил. Если что, говорю, что наши все на выезде на участках.

— А ты?

— А я сегодня дежурю, — вздохнула Таиса, — да ничего страшного, сижу себе, дремлю.

— А давно такое у нас?

— Вторую неделю, — вздохнула кадровичка, — как ты уехала, так через три дня свет отключили. Включают где-то на пару часов в сутки, в основном вечером.

Я вздохнула. Помню такой ужас из моей прошлой жизни. И вот пришлось опять в этот кошмар вернуться.

— Ну рассказывай! Что там Америка⁈ — Таисии хотелось новостей, — ты Арнольда Шварценеггера видела?

— Нет, мы же в Нью-Йорке были, — рассмеялась я и вытащила из сумки коробочку, — это тебе.

— Ой, что это⁈ — обрадовалась Таисия и аккуратно, стараясь не помять пёструю упаковочную бумагу и не разорвать ленточку, торопливо вытащила из коробочки набор косметики, — Боже ж мой, какая прелесть! Спасибо!

Мы ещё немного пощебетали. Я отметилась в журнале, что уехала на выезд на участок, и прямиком отправилась в отдел опеки и попечительства.

Но и там меня ожидал облом! Свет отключили во всём городе. Соответственно не только в нашем ЖЭКе «все уехали на выезды на участки», управление образование тоже «было на выезде». В здании сидела лишь глуховатая старушка, которая куталась в изношенный оренбургский платок и не могла взять в толк, что я от неё хочу.

Пришлось уйти не солоно хлебавши.

В магазинах было пусто, то есть продавцы кое-где были. А вот с продуктами была беда.

Ну раз так, то нужно сгонять в деревню, к деду Василию, успокою старика, отдам подарки и заодно выясню всё о том, кто и как забрал детей. И главное — куда их отправили.

До автобуса было почти два часа времени. И я решила, что сейчас сперва сбегаю на старую квартиру (что мне от Скорохода досталась), проверю, как там мои квартиранты. Заберу у них квартплату. Затем вернусь домой, соберу по-быстрому Любашиному отцу сумку и побегу на автобус. А Анжелика, когда вернётся, пусть сама себе картошки вон пожарит, чай не маленькая.

У деда я эту ночку переночую и утречком, часов в пять, оттуда выеду. Как раз к началу рабочего дня успею — вдруг свет дадут. А Анжелика разочек одна переночует. А если боится — пусть в общагу идёт, у неё там койкоместо законное, между прочим.

План был составлен, и я отправилась на старую квартиру.

Очень хотелось увидеть детей, успокоить их, но я, во-первых, не знала, куда именно их отправили — в интернат, в детдом, а, может, вообще в областной центр или в другой город. Бегать по всем учреждениям — непродуктивно, да и времени нету.

А вот Любашиного отца успокоить надо бы. Старик же, сердце слабое, и так наволновался. Хоть бы не случилось инфаркта какого-то.

Эх, плохо, что ещё нету мобильных телефонов (кое-где есть, я имею в виду массово). Сейчас бы просто села и обзвонила всех. И бегать никуда не надо.

Но, как говорится, не всегда нашим планам суждено сбываться.

И угораздило же меня заглянуть в Дом молитв. Я всего лишь хотела увидеть Пивоварова. Чтобы подключить его к поиску и возвращению моих детей.

А вышло, как вышло.

Началось сперва с того, что я попала в загребущие руки наших «сестёр» по «Союзу истинных христиан». Насколько я поняла, с утра здесь уже побывали Белоконь, Рыбина и Сиюткина, но под напором массового любопытства, они торопливо ретировались.

Мужчины оказались мудрее, или удачливее — никто из них ещё не приходил. Поэтому отдуваться пришлось мне.

— И что там, в Америке? — прицепилась сестра Софья, рассматривая меня с интересом, — а этот костюм ты там купила? И почём брала? А что ты ещё купила? А у тебя футболки на продажу есть? Я бы купила…

Она закидала меня вопросами, я сперва пыталась вежливо отвечать на каждый вопрос, но потом поняла, что всё это бесполезно. Любопытство, словно змееподобные волосы Медузы Горгоны разрастались в геометрической прогрессии.

Не знаю, сколько бы я проторчала там, но тут меня увидела лучезарная Марина.

Судя по тому, как её лицо расплылось в довольной неприятной улыбке, о некоторых наших похождениях здесь уже прекрасно знали.

Интересно, кто доложил? Стопроцентно, не наши, не калиновские.

Она внимательно окинула меня нечитаемым взглядом и выскользнула во внутренний двор.

Я тотчас же захотела свалить, но отбиться от любопытствующих дамочек было как минимум невежливо.

— А в Макдональдсе вы были? — прицепилась другая тётка.

— А на концерты какие-то ходили?

— А сколько там жвачка стоит? Говорят, там за доллар можно целый блок купить?

Вопросы сыпались один за другим.

И тут открылась дверь со стороны выхода во внутренний дворик и появилась лучезарная Марина. Вид у неё был донельзя счастливый:

— Любовь Васильевна! — практически пропела она, — Вас ожидает Всеволод Спиридонович. Просил сразу к нему, не задерживайтесь.

Она посмотрела на меня с такой довольной улыбкой, что я поняла, что старейшина меня сейчас, как минимум четвертует. Причём ржавым тупым скальпелем.