Баба Люба. Вернуть СССР 4 (СИ) - Фонд А.

Баба Люба. Вернуть СССР-4

Глава 1

Мдя.

Ну что можно сказать? Я покрутила головой в поисках нужного направления. Надписи исключительно на английском изрядно бесили. Нет, так-то худо-бедно язык я знала и понимала, ещё с прошлой жизни, но вот постоянно напрягаться и вспоминать, что означает это или то слово — бесит.

Не знаю, кто придумал, что английский язык должен быть международным, но, как по мне — это несправедливо. Нет, я понимаю, что большинство стран на нём говорят, но в целях моральной компенсации можно же было вменить всем англоязычным гражданам учить, к примеру, русский? Хотя нет, лучше — суахили. Или даже норвежский. Да, норвежский — идеально! Там одни названия пока выговоришь — с ума сойдешь.

В общем, пока я злилась и пыталась сориентироваться по бумажной карте города, в какую точно сторону нам поворачивать, Белоконь вдруг сказала:

— Нам туда!

Причём голос у неё был такой уверенный-уверенный.

— Почему это туда? — сразу же возмутилась Рыбина, — а я вот считаю, что вон туда!

И она показала совершенно в противоположную сторону.

Усилием воли я подавила вспыхнувшее раздражение. Это две дамочки меня уже мягко говоря подзадолбали. Хотя я, конечно, сама виновата: не нужно было вестись на их льстивые уговоры и идти искать дешевые магазины. Нет же, захотелось по-бабьи выпендриться, дескать, я в той жизни поездила по заграницам ого-го и в любом месте могу сориентироваться на раз, будь это хоть деревушка Зимбабве, хоть даже Сингапур. Ну, понятно, что этого я им не сказала, просто клятвенно пообещала, что свожу.

И да, я прикинула, что в центре Бруклина нам ловить нечего, цены знатно кусаются, поэтому мы сели на автобус и отправились в пригород. Точнее — в гетто, где компактно проживали всякие арабы, негры и прочие второсортные народы, которые демократичные американцы не желали лицезреть в респектабельных районах для белых. И вот именно там, в таких вот гетто, я точно знала, что можно по дешевке приобрести реплики самых лучших брендов одежды и обуви. И прочего барахла. И главное — за копейки. За условные, конечно же, копейки.

Всё было бы хорошо, но чёрт дёрнул меня закемарить в пути и прозевать нужную остановку. А всему виной эта идиотская акклиматизация и часовые, мать их так, пояса, сон полностью сбился, и я почти сутки нормально не спала. А под мерный шум автобуса меня сморило и остановку я соответственно проворонила.

В общем, мой косяк, да, не спорю. Хорошо, что одну только.

Поэтому теперь я подслеповато щурилась, вглядываясь, то в карту с мелкими надписями на английском, то в нагромождение бетонных коробок, и тщетно пыталась хоть как-то сориентироваться.

— Нам туда, говорю! — опять напомнила о себе Белоконь.

— Почему это туда? — моментально взвилась Рыбина.

Ответ Белоконь меня добил, и я поняла, что мало что понимаю, в душе русского человека:

— Мы, когда выезжали, солнце светило нам в лицо, — бесхитростно ответила Белоконь, — ехали мы где-то два с половиной часа, поэтому солнце сейчас должно светить в спину. Исходя из этого, нам вон туда.

У меня, мягко говоря, отвисла челюсть.

— Мой дед был охотником, — пояснила Белоконь. — И отец был охотником. И брат охотник. И муж тоже охотник. Так что не спорьте. Нам — точно туда.

Аргументов, чтобы опровергнуть, у меня не нашлось. Кроме того, сверив с картой, я, наконец, сообразила, что нам действительно именно в ту сторону.

— Ой, девочки, смотрите! — пораженно охнула Зинаида Петровна.

Мы синхронно туда посмотрели: огромная мулатка в ярко-лимонных лосинах на необъятно-жирной попе флегматично прыгала через скакалку. При этом могучие складки её живота волнами покачивались в такт.

— С ума сойти, — неодобрительно прокомментировала Рыбина и покачала головой.

— Это ж надо так разожраться, — фыркнула и себе Рыбина. — Фу!

— Да тише вы! — шикнула на них я, — здесь такое не приветствуется. Тем более к неграм.

Я точно не помнила, когда у них началось всё это резкое пресмыкание перед неграми — в девяностых или позже, поэтому на всякий случай решила разбушевавшихся дамочек приструнить, от греха подальше, как говорится (толерантность же и всё такое прочее).

— Да мы же ничего такого! — начала оправдываться Рыбина, — просто мало того, что она так разожралась, так ещё и лосины эти ужасные на себя напялила. В облипочку! Она что, не понимает, что это мерзко выглядит?

Лекцию о бодипозитивных людях я им читать не стала, кроме того, я тоже не помнила, когда вся эта любовь к небритым подмышкам и жировым складкам у них началась. Вместо этого я просто сказала:

— А может она болеет? А врач велел спортом заниматься, а из-за габаритов нормального спортивного костюма подобрать не может. Давайте постараемся не обращать внимания… мы же культурные люди…

— Тем более, здесь есть на что обращать внимание! — моментально поддержала меня Белоконь.

Рыбина недовольно вспыхнула, но в полемику не полезла. Какое-то время мы шли молча. Я радовалась, что Рыбина и Белоконь угомонились и уже не с таким ошалело-диким видом крутят головами по сторонам, а главное — они замолчали. Да и дорогу, кстати, мы всё-таки нашли правильную. Так что ещё каких-то минут десять, и мы выйдем туда, куда надо. А именно — на вожделенный забугорный базар.

Пригород Бруклина практически не отличался от центра, разве что дома стали поменьше, да народу чуток поубавилось. А в остальном — всё то же самое, от запаха бензина в воздухе до рекламной пестроты. После попадания сюда из двадцать первого века, обилием бигбордов и пёстрых магазинов меня было не удивить, а вот женщины от всего этого «великолепия» ошеломлённо притихли.

— Ой, смотрите! — охнула Зинаида Петровна, уставившись на огромный рекламный щит, размерами с высотку, рекламирующий кока-колу.

— Это же кока-кола! — обрадовалась Белоконь, — надо найти и купить! Меня мои просили. Заказов куча.

— Так у нас же дома есть, — удивилась я, — во всех ларьках продается. Зачем же тащить такую тяжесть домой?

— Так-то не такая! — покачала головой Белоконь, — а это же американская!

— Давайте-давайте, — хмыкнула я, — пейте кока-колу и будете, как та негритоска в лимонных лосинах.

— Можно подумать, это она из-за кока-колы так, — хмыкнула Рыбина.

— Именно из-за неё.

— Ничего подобного! Кока-кола очень даже полезна! В ней много витаминов и микроэлементов! — поддержала извечную соперницу Белоконь, — вы, Любовь Васильевна, разве рекламу не смотрели?

— И что с того? — пожала плечами я, — это же реклама.

— По телевизору врать не будут! — убеждённо заметила Рыбина.

Дальше спорить я не стала. Воспитанные советским телевидением и цензурой люди в те времена свято верили, что чепуху по телевизору не покажут и книги тоже никогда не врут. Чтобы изменить мировоззрение, должно пройти ещё как минимум три десятилетия, чтобы они, наконец, поняли, каким шлаком забивают нам головы.

Пока мы болтали, незаметно дошли до нужного квартала.

— Кажется, нам сюда, — сказала я и увлекла их в закуток.

Здесь, прямо на улице, по обеим сторонам от дороги, продавали барахло: одежду, обувь, сумки, шляпы, чемоданы, всякие безделушки и прочее, и прочее.

Огромные стойки с джинсами, плащами из кожзаменителя, ярко-розовыми и голубыми мини-юбками, ковбойскими шляпами и так далее, стройными шеренгами выстроились прямо на тротуарах. Покупателей здесь было мало, поэтому нашу тройку буквально оккупировали всевозможные продавцы африканского либо латиноамериканского происхождения, тыча нам какие-то тряпки прямо в лицо.

— Да отстаньте вы! Я сама себе выберу! — возмущённо воскликнула Белоконь и попыталась отпихнуть бородатого выходца из Гаити с дредами и красными глазами, который попытался ей всучить горсть разноцветных фенечек.

— Оу! Рюсишь! Рюсишь! Советик рюсишь! — послышались возгласы, и ряды продавцов сомкнулись плотнее, атаковав нас с удвоенной силой.