Сыграем в любовь? - Шарлотта У. Фарнсуорт

– Что?

– Что слышала! Харпер, не говори ерунды.

– Ты ее даже не читал.

Дрю приподнимает бровь, словно спрашивая: «А кто мне не разрешил?»

До сих пор не могу поверить, что он попросил у меня почитать книгу. Это какая-то невероятная поддержка! С другой стороны, все, что делает Дрю, кажется невероятным.

Я снова отвожу взгляд, ставя рекорд по трусости. Думала, что не прячусь от того, что меня пугает, а теперь понимаю: прежде не сталкивалась ни с чем столь ужасающим. Смерть папы принесла другие чувства: горе, непонимание. И она произошла не на моих глазах.

– Это всего лишь хобби, – говорю я. – Ничего такого.

Мне противно даже произносить эти слова. Нет, они не ложь. Я действительно сажусь писать книгу, когда хочу сбежать от бардака в голове. Для меня это как беседа со старым другом, которого ты знаешь как пять своих пальцев, потому что сам его и создал. Просто слова эти звучат как то, что сказала бы мама или Амелия. Они – рассудительная, практичная часть нашей семьи. Мы же с папой по сравнению с ними были безбашенными мечтателями. Я думала, что мы с ним живем на полную катушку, видим красоту в хаосе. А затем эта иллюзия разбилась так, что я никогда не оправлюсь от утраты, – и неважно, сколько времени пройдет.

Дрю начинает грести с другой стороны, стараясь за двоих: я ведь совершенно не работаю веслом. Надо было плыть на байдарке.

Парень не сводит с меня серьезного взгляда зеленых глаз – и я невольно отвечаю на вопрос, который он задал сначала:

– Действие происходит на круизном лайнере.

– Круизном лайнере?

– Ага. Мне никогда не хотелось там побывать, поэтому я решила, что для детектива сеттинг подходит как нельзя лучше.

– Там случается убийство?

– Да. На вторую ночь, после викторины. В итоге все находятся на одном корабле с убийцей, и деваться некуда.

– Есть ли очевидные подозреваемые?

– Трое. Но у всех появятся алиби… со временем.

– Неопровержимые?

– А ты у нас что, полицейский?

Я высовываю ногу из каноэ. Мои пальцы скользят по воде.

Дрю ухмыляется.

– Так какие у них алиби?

Я отвечаю. Пересказываю Дрю события, которые месяцами – с тех пор, как я начала от скуки записывать всякие мысли, – существовали лишь у меня в голове. Отчасти чувствую себя глупо. Дрю – знаменитость. Люди вешают на стены его постеры, покупают свитеры с его именем на спине. Может, мне не стоит считать себя важной для него – но иначе у меня не получается. Сижу, выкладываю ему вымышленную историю. Мне неловко как никогда в жизни, и я боюсь, что докучаю Дрю. Однако выглядит он искренне заинтересованным; и поэтому я, несмотря на неуверенность, не замолкаю.

Когда мы добираемся до небольшой бухты, солнце уже полностью поднялось над горизонтом. Его блики пляшут по гладкой поверхности озера – плоской, недвижимой из-за отсутствия ветра. Дрю достает весло из воды и кладет на дно каноэ. Я свое даже в руки не брала.

– Помнишь, как рыбачить? – спрашивает Дрю, доставая из-под сиденья коробку снастей.

– Немножко. Я была не самой старательной ученицей.

– Ничего, сейчас вспомнишь!

Я закатываю глаза и наблюдаю, как парень берет удочку и привязывает к концу лески крючок. Его крупные пальцы управляются на удивление ловко.

– А ты когда-нибудь рыбачил? – спрашиваю я.

– Да. Мы с папой иногда ездили на озеро Фернвуд. А позапрошлым летом вообще отправились ловить лососей на Аляску.

– Без мамы?

Я восхищаюсь семьей Дрю. По сравнению с моей она кажется такой здоровой и счастливой.

– Ага. Она категорически против насилия над животными, так что потрошить рыбу – не по ней.

– Но на Аляске, наверное, водится много птиц.

Дрю тихо смеется, привязывает поплавок и надевает наживку.

– Ага. – Он проверяет, крепко ли завязана леска, и смотрит на меня. – Хочешь забросить удочку?

Пожалуй, да. Дрю столько всего сделал, а я – почти ничего.

– А если я тебе крючком по лицу попаду? – предупреждаю я.

– У меня быстрая реакция, да и боли я не боюсь. Не переживай.

Дрю поворачивает удочку ручкой вперед, а затем протягивает ее мне.

– Помнишь, как это делается?

Я киваю. Удивительно, но помню.

– Хорошо. Тогда вперед!

Я раскручиваю леску сантиметров на десять, зажимаю между большим и указательным пальцем и бросаю. Крючок пролетает по воздуху и с тихим плеском погружается в воду метрах в пяти от нас.

Дрю одобрительно свистит, и я в шутку прижимаю палец к губам.

– Всю рыбу распугаешь!

Он смеется и садится поудобнее, вытягивая ноги. Судя по всему, планирует остаться тут надолго. И я совсем не против. Я не чувствую нетерпения, как раньше, в детстве, – тогда мне больше всего хотелось поскорее пойти завтракать или купаться. Вот бы отправиться в прошлое и сказать себе ценить эти моменты – ведь они так мимолетны! Однако это невозможно, поэтому я радуюсь времени с Дрю – оно ведь тоже скоро кончится.

Мы сидим, надеясь, что рано или поздно рыба клюнет. Он расспрашивает меня о Нью-Йорке, Оливии, квартире, работе. Даже о прошлых отношениях. Когда я признаюсь, что серьезных чувств у меня ни к кому не было, Дрю выглядит довольным.

У меня же не хватает смелости тоже позадавать ему кое-какие вопросы. Например, пусть он и сказал, что хоккей для него главное, я не понимаю, почему у него нет девушки. Разве такое возможно?

Я перечисляю некоторых исполнителей, с которыми познакомилась благодаря работе в «Эмпайр-Рекордс», – и тут чувствую, что леска натянулась…

– Клюет!

Я и не думала, что рыбалка может так радовать!

Я дергаю удочку, выравниваю ее, а затем кручу катушку. Дрю не сводит глаз с воды; леска становится все короче, и из мелких волн показывается попавшаяся на крючок рыбешка. Она дергается, разбрызгивая капли по поверхности озера.

– Черт! Поймала! Я поймала рыбу!

Дрю наклоняется, хватает рыбешку и снимает с крючка.

– Для закуски маловата.

Я киваю. Если честно, не хотелось бы смотреть, как ее убивают, – даже если она годится для готовки. И тем более не хочу собственноручно отрезать рыбе голову или ждать, пока она задохнется.

Однако, вопреки моим предположениям, Дрю не бросает рыбешку обратно в озеро. Он протягивает ее мне:

– На!

Я кладу удочку в лодку:

– Зачем она мне?

– Просто подержи минутку. Хочу сфоткать.

– Сфоткать что?

Я морщусь, когда моя рука касается влажной чешуи. Рыбешка дергается, отчаянно пытаясь вернуться в воду.

– Тебя с рыбой, – объясняет мне Дрю, как маленькому ребенку.

– Ну тогда давай быстрее!

С каждым словом мой голос все выше; рыба так и вьется в руке.