Точка Бифуркации #11 - Дейлор Смит

кабинет Романова холодным светом, проникающим сквозь окна дворца. Снег продолжал падать за стеклом, медленно оседая на ветвях деревьев. Тишина в кабинете нарушалась лишь негромким тиканьем позолоченных часов, стоящих на массивном дубовом столе. Мягкий свет настольной лампы отражался от полированных поверхностей, создавая уютный, но обманчиво спокойный фон.

Обстановка кабинета дополнялась появившейся напротив стола картой столицы, на которой были отмечены точки боевых столкновений с отступившими на северо-восток города мятежниками. Камин, хотя и не горел, давал ощущение тепла, словно хранил в себе остатки потухшего огня.

Император сидел за столом, его взгляд был устремлён на падающие снежинки за окном. На лице безэмоциональная маска, и лишь подрагивающие уголки губ выдавали подавляемое раздражение. Напротив, по другую сторону стола, в кресле сидел принц, крепко сжимая руки в замке перед собой. Молодой человек, несмотря на свою невозмутимость, казался взвинченным: взгляд его метался между отцом и документами на столе.

Телефонный аппарат внезапно разразился звонком. Император, перебросившись взглядом с сыном, медленно взял трубку.

— Как неожиданно, Вильгельм Генрихович. Думал, уже не дождусь от тебя ответа, — произнёс Романов с ледяным укором в голосе.

На другом конце провода, довольно самоуверенно и спокойно, ответил мужчина:

— Время Господа всегда приходит когда нужно, Владимир Анатольевич.

Император прищурился, его взгляд скользнул по рядам документов на столе. Уже по первому предложению, по тону собеседника и по его обращению можно было судить о его нынешней позиции. Романов, конечно, даже и не смел надеяться, что случившийся удар в спину со стороны Светлицких — какая-то случайность или недоразумение, но подобная наглость для монарха была явно в диковинку.

— Давай оставим эти любезности. Благодаря тебе и твоим людям было совершено покушение на мою дочь, а толпы демонов оказались на территории дворца, — произнёс император спокойным размеренным тоном, явно не ожидая от собеседника оправданий.

Патриарх помедлил, будто наслаждался моментом и смакуя происходящее. Наконец, его голос раздался вновь:

— У тебя, Владимир Анатольевич, есть претензии к моим действиям? Это, признаюсь, в свете последних событий, удивительно.

Романов дёрнул щекой и заметно нахмурился. То, что его сейчас провоцируют, было очевидно, и в то же время крайне непривычно:

— Претензии? Нет, Вильгельм Генрихович, всё гораздо серьёзнее. Случившееся предательство ими не ограничится. Впрочем, — на мгновение монарх, задумываясь, умолк, но следом же продолжил: — я не намерен кидать пустые угрозы. Хотел предложить твоему роду капитуляцию на выгодных условиях, но вижу, что мы явно ни к чему не придём. Бывай, удачи желать не буду.

В разговоре повисла короткая пауза, во время которой собеседник, казалось бы, едва не рассмеялся. Император уже хотел было сбрасывать звонок, но в последний момент Светлицкий всё же нарушил тишину:

— Владимир Анатольевич, позволь уточнить: что именно ты называешь предательством? Я лишь выполняю свою священную обязанность — следовать путём, указанным мне свыше.

Император медленно выдохнул, его пальцы сжали край стола. Услышанное не могло звучать иначе как откровенное издевательство и неприятно резало слух, потому как подобным макаром можно было оправдать абсолютно всё что угодно.

— Ты про «путь свыше» можешь своей пастве сказки рассказывать. Твои «обязанности» привели к смерти моих людей. Ты заключили союз с теми, кто разрушает Империю. С нашими врагами. И теперь смеешь говорить о священной миссии?

Светлицкий ничуть не был задет прозвучавшей отповедью и продолжил разговор тем же тоном:

— Те, кого ты называешь врагами, защищают правду и веру. Твоя Империя забыла, ради чего она была создана. Народ потерял ориентиры, духовная основа разрушена. Всё, что осталось — это видимость порядка, поддерживаемая страхом и сатанистскими практиками.

— Ты упомянул сатанизм? — переспросил Романов, явно удивлённый таким поворотом в разговоре. — Всё ли в порядке с твоей головой, Вильгельм Генрихович? Или это не твои люди, объединившись с демонами, пытались прорвать защиту моего дворца?

— Я лишь говорю, что вижу, — отозвался Светлицкий с бесстрастной уверенностью, частично игнорируя ответ собеседника. — Твой Черногвардейцев — это антихрист и инструмент тьмы. А ты даёшь ему власть и покрываешь. С чего ты решил, что мы будем тебя в этом поддерживать?

Император замер, его дыхание стало глубоким, гнев с трудом сдерживался, чтобы не выплеснуться наружу. Монарх провёл ладонью по подбородку, обдумывая ответ и унимая эмоции.

— Что ж… это была занимательная беседа, — наконец произнёс император, — и я рад, что она состоялась. До скорых встреч, Вильгельм Генрихович.

— Я лишь поделился с тобой, Владимир Анатольевич, истиной. Народ требует перемен. Эти земли нуждаются в новом правителе, который сможет вернуть утраченное равновесие. Твоё время прошло, Твоё Величество.

Император молча отключил связь и положил трубку на стол. Несколько мгновений он оставался неподвижен, затем поднял взгляд на сына.

— Глеб, — медленно начал монарх, — свяжись с князем Светлицким. Это, конечно, формальность, но нужно выяснить, на чьей он стороне.

Принц молча кивнул и, поднявшись, покинул кабинет, судя по виду, раздражённый услышанным не меньше чем отец. Романов остался один, его взгляд вновь обратился к заснеженному саду.

* * *

Старая лаборатория преобразилась до неузнаваемости. Белые стены сияли стерильной чистотой, отражая яркий свет мощных ламп. Пол под ногами был идеально ровным, и каждый шаг отзывался в тишине лёгким эхом. Всё помещение дышало в одном ритме, где каждый элемент находился на своём месте. Здесь, в самом центре комнаты, магия словно сливалась с наукой, оставляя ощущение незримой, но мощной силы, пропитывающей пространство.

Мы с товарищами вошли внутрь вместе. Каждый из нас невольно замедлил шаг, оглядываясь по сторонам. Преображённая лаборатория производила впечатление некоего мегасовременного научного центра. Светлое белое окружение создавало ощущение холодной безупречности.

Но самое интересное, что бросилось в глаза, едва мы зашли — это изображенный на полу перед нами сложный рунный круг. Я остановился у его края, почувствовав, как взгляд сам собой притягивается к узору. Рунный орнамент, отрисованный со скрупулёзным вниманием к деталям, выглядел нереальным, переливаясь в свете ламп. При изучении этой вязи, мне периодически попадались изображения чаш весов, повторяющихся с одинаковым интервалом. Внутри круга крест-накрест пересекались два знака бесконечности, линии которых складывались в сложнейший узор. В нём ощущалась какая-то древняя энергия, готовая вырваться наружу.

— Завораживает, — произнёс Степан, присев на корточки у самого края круга. Он внимательно разглядывал узор, словно пытался уловить скрытый смысл. — Кто это нарисовал? Демоны? Или кто-то другой?

— Эту часть я доверил Льву Платоновичу и его ребятам, — ответил я, указывая на учёных, суетившихся возле приборов. Дмитрий, Марина,