Там, где парят орлы. Последняя граница - Алистер Маклин

– Клянусь небом, Штефан, меня не интересует, что говорят люди. С молодым поколением у нас все в порядке. Ты только посмотри, на термометре двадцать градусов мороза, а эти молодые будто на пляже Балатона в самый разгар жаркого лета. Эй, не торопись, молодой человек! – Крупная рука протянулась из темноты вслед за лучом фонаря и толкнула Рейнольдса, поднявшегося на ноги и прислонившегося к стене. – Что вы здесь делаете? Разве вы не знаете, что ночью здесь запрещено находиться?

– Я об этом знаю, – виновато пробормотал Рейнольдс, изобразив некую смесь страха и смущения. – Извините… Нам больше некуда пойти.

– Чушь!.. – зарокотал веселый голос. – Когда я был в вашем возрасте, молодой человек, не было лучше места, чем в уютных уголках за занавесками в «Белом ангеле». Всего несколько сотен метров отсюда.

Напряжение Рейнольдса несколько ослабло. Этого человека наверняка не было необходимости бояться.

– Мы были в «Белом ангеле»…

– Покажите ваши документы, – потребовал другой голос жестко и холодно. Злобный и мелочный голос был настойчив. – У вас они имеются?..

– Конечно они у меня есть, – ответил Рейнольдс совершенно спокойно. Он сунул руку во внутренний карман куртки и нащупал рукоятку пистолета, когда снова раздался голос первого полицейского.

– Не будь глупцом, Штефан! Ты все проявляешь бдительность. Начитался всяких ужасных триллеров. Или ты, может быть, думаешь, что он является западным шпионом, засланным сюда для выяснения вопроса, насколько можно ожидать сотрудничества от молодых девушек Будапешта, если опять начнется восстание? – Он расхохотался, наклонился, похлопав себя по бедру, очень довольный своей остротой. Потом медленно выпрямился. – Кроме того, он такой же житель Будапешта, как и я. Вы сказали «Белый ангел»?.. – внезапно задумчиво спросил он. – Выйдите–ка сюда вы оба.

Они напряженно поднялись, вышли. Луч фонаря обшарил их и уперся прямо в лицо Рейнольдса, и тому пришлось зажмуриться.

– Это он. Точно, – весело объявил полицейский. – Это тот, о котором нам рассказывали. Погляди–ка, у него на щеке все еще видны отпечатки каждого пальца… Нет ничего удивительного, что ему не хочется возвращаться туда опять. Странно, что ему там чуть челюсть не выбили. – И он направил луч фонаря на моргающую Юлию. – Похоже, что и она это могла сделать. Сложена как боксер. – Он не обратил внимания на возмущенное хмыканье Юлии и, повернувшись к Рейнольдсу, наслаждаясь собой, погрозил ему указательным пальцем. – Вам необходимо быть осторожным, молодой человек, – преувеличенно торжественно, не без юмора посоветовал он. – Красивая у вас девушка, как вы сами знаете, но, если она такая толстушка в двадцать лет, подумайте, что из нее получится, когда ей перевалит за сорок… Вам следовало бы посмотреть на мою жену. – Он снова захохотал и махнул рукой, показывая, что отпускает их. – Давайте отсюда, дети мои. В следующий раз, если попадетесь, вас ожидает кутузка.

Через пять минут они расстались на мосту, как раз когда опять повалил снег.

Рейнольдс взглянул на светящийся циферблат.

– Девять. Через три часа я буду на месте.

– В таком случае мы будем ждать вас. У меня как раз хватит времени, чтобы рассказать, как я чуть не выбила вам челюсть и как холодная ледяная вычислительная машина обнимала и, затаив дыхание, целовала меня целую минуту.

– Тридцать секунд всего–то, – возразил Рейнольдс.

– Не меньше полутора минут. И я им сначала не скажу, по какой причине. Не могу дождаться, чтобы насладиться их видом после моего рассказа.

– Вы можете рассказывать им все, что хотите, – усмехнулся Рейнольдс, – но не забудьте сообщить, как вы будете выглядеть в сорок лет.

– Этого не скажу, – возразила она, стоя так близко к нему, что он заметил веселые искорки в ее глазах. – После всего происшедшего между нами, – торжественно сообщила она, – это значит меньше, чем рукопожатие. – Она поднялась на цыпочки, провела легко губами по его щеке и торопливо исчезла в темноте.

Целую минуту Рейнольдс глядел ей вслед, задумчиво потирая щеку, потом добродушно ругнулся про себя и отправился в противоположную сторону, наклонив голову и надвинув поля шляпы на глаза, чтобы защититься от снега.

* * *

Не замеченный никем, Рейнольдс добрался до своего номера в отеле, забравшись туда по пожарной лестнице. Было двадцать минут десятого. Он очень замерз и сильно проголодался. Включив обогреватель, удостоверился, что никого не было в его номере, пока он отсутствовал, вызвал по телефону управляющего, который сообщил, что никто к нему не наведывался и никаких писем не приходило, что конечно же тот будет счастлив принести обед даже в такой поздний час. Управляющий пояснил, что шеф–повар как раз собирался отправиться спать, но посчитает за честь показать мистеру Рейнольдсу, как надо готовить экспромтом. Рейнольдс довольно грубо ответил, что для него имеет значение быстрота приготовления, а кулинарное искусство может подождать до следующего дня.

Он быстро прикончил обед и большую часть бутылки «Сопрони» как раз после одиннадцати часов и собрался уходить, хотя до встречи оставался еще почти час. Однако если на «мерседесе» Графа расстояние до места встречи было бы преодолено за шесть–семь минут, то пешком на это потребуется времени гораздо больше, тем более что придется идти не прямым путем.

Он сменил рубашку, галстук и носки, снятую одежду аккуратно свернул и уложил в чемодан, чтобы ничего не оставлять в этом номере, который он больше никогда не увидит. Он потеплее оделся для предстоящего путешествия в зимнюю ночь, вставил в замочную скважину входной двери ключ и опять покинул номер по пожарной лестнице. Уже спустившись вниз, он услышал, как где–то настойчиво трезвонит телефон, но не придал этому значения, потому что звонок мог раздаваться из любого другого номера.

Рейнольдс появился на улице у дома Янчи через несколько минут после полуночи. Он шел довольно быстро, но все же успел промерзнуть, хотя и остался доволен тем, что совершенно определенно не обнаружил за собой слежки на всем пути от отеля. Теперь остается одно: лишь бы Граф вовремя пришел…

Улица была пустынной. Дверь гаража, когда он подошел к ней, оказалась открытой, как об этом и договаривались заранее. Не замедляя шага, он уверенно прошел в темноте помещения, повернул к двери в коридор у противоположной стены. Едва он сделал шаг, как внутренность гаража внезапно осветилась, а железные двери за его спиной захлопнулись.

Рейнольдс остановился с опущенными вниз руками, не касаясь одежды, и медленно огляделся. Во всех углах гаража с карабинами в руках стояли внимательные и улыбающиеся сотрудники АВО. Все в высоких фуражках и длинных, перетянутых ремнями шинелях. В их принадлежности к АВО не приходилось сомневаться, тупо подумалось Рейнольдсу, в подлинном ошибаться невозможно. Выражение неумолимой жестокости стояло в глазах этих садистов, по трупам прокладывающих свой путь в секретные полиции коммунистических стран всего мира.