Взлетная полоса - Фридрих Незнанский

И тогда Боря сделал то, что сделал…

Боря сказал свое «она красивая» так тихо, что его могли бы и не услышать. Но он был услышан. И когда все остальные замолчали с растерянными лицами, завершил:

– Я не знаю, что я хотел… от нее… «Банковские клерки» – это из-за нее мой любимый фильм. А она… я увидел… вблизи такая красивая… Хотел предложить встречаться, но ведь она не станет… Ну я и… как-то… сам не понял…

– Ребенок неспособен отвечать за свои поступки. У него и справка есть…

– Ба, заткнись! Я давно не ребенок…

Один из милиционеров испустил глубокий разочарованный вздох. Какие бы страсти ни кипели в этом доме, к рекламному бизнесу они не имели ни малейшего отношения. А если Жанна лелеяла надежду получить с этого бабушкиного любимчика деньги за то, что он нанес ущерб ее красивому личику и, следовательно, трудовой деятельности, – ничего не выйдет. Если только она не потребует в качестве компенсации сотню деревянных лис.

После беседы с плакатно-положительным и при этом нагло лгущим Ярославом Кутеповым Турецкому было приятно снова оказаться в дружелюбных стенах офиса «Глории». Да и кофе у Ярослава, откровенно выражаясь, дрянь, растворимая бурда! То ли дело кофе, приготовленный руками самого Саши Турецкого… После того как благородный напиток был разлит по чашкам, куда до краев добавили сахар и коньяк, Турецкий и Плетнев с удовольствием расположились за столом. Не только отдохнуть, но и подбить предварительные итоги. Александр Борисович поведал Плетневу о своих результатах проверки «экологической» линии. Антон, который в офисе экологической милиции не был, получил изрядную пищу для предположений.

– Так ты думаешь, он так и не понял, чем ты на самом деле интересовался?

– Нет, – уверенно отмел Турецкий. – Он хитрый, но туповатый. И самоуверенный. Думает, что никогда не попадется. Напрягся всего один раз – когда я спросил, сколько у него дел в разработке, только ли эти шесть…

– Ты его не спугнул?

На этот раз Александр Борисович всерьез обиделся:

– Плетнев, если ты считаешь меня идиотом, то хотя бы не показывай этого!

– Сань, да ты чего? – пошел на попятный Антон. – Когда я тебя идиотом считал? Просто спросил. Я сам мог бы подозреваемого вспугнуть…

«А все-таки ты идиот, Турецкий, – сам себе возразил Антон. – Но не потому, что мог бы вспугнуть подозреваемого – это пустяки, с кем не случается? А идиотизм твой заключается в том, что ты женат на лучшей женщине в мире и сам не замечаешь, что у тебя под рукой такое сокровище… Это звучит сентиментально, может быть, даже выспренне, но что поделаешь, если Ирина – сокровище, и все тут?»

Последнее время при виде Турецкого Антон сразу начинал думать об Ирине. Впрочем, как было упомянуто выше, об Ирине Плетнев думал и тогда, когда перед глазами не было Турецкого. Точнее сказать, мысли об Ирине присутствовали постоянно, но присутствующий в непосредственной близи Турецкий придавал им особенную остроту. Антон не мог не представлять Турецкого рядом с Ириной: у них в доме, здесь, в офисе «Глории», за городом, на пляже… там Ирина оказывалась в бикини, не скрывавшем от ее фигуры практически ничего… Антон подавлял эти мысли, но они, словно хорошо вооруженные террористы, пробивались сквозь охранный заслон. Что это: ревность? Смешно: какое имеет право он, Плетнев, ревновать Ирину к ее законному супругу? Вот если бы наоборот, если бы муж ревновал ее к Плетневу, тогда нормально, тогда еще куда ни шло…

Но с какой стати Турецкий стал бы ревновать свою жену к нему? Разве был какой-нибудь повод? Антон чувствовал, что окончательно запутался…

– Извини, – попросил прощения за свою вспыльчивость реальный, а не воображаемый Турецкий. – День тяжелый был. А завтра беготни еще больше. Ну ничего. Послушаем мобильник эколога нашего Ярослава – узнаем.

Перерыв закончился. Одним глотком Александр Борисович допил кофе.

– Езжай-ка ты домой, – рекомендовал он Плетневу. – Отдохни нормально, сегодня вечером все равно никто из наших объектов никуда не поедет, ни с кем говорить не будет. Езжай, Ваську в дорогу соберешь.

– Ну дорога-то – сто двадцать кэмэ от Москвы, – уточнил Плетнев. – Но долго не увидимся.

– И я про то же! А мне еще в картотеке порыться надо… – почти не схитрил Турецкий. – Все, хватит разговоров! Пять секунд на сборы, время пошло!

Турецкий встал, пересел за свой стол, включил компьютер, не обращая внимания на то, как Антон, стремительно собираясь, ходит по комнате.

– Четыре секунды! – победно прозвучало за спиной у Турецкого. – До завтра, командир!

Едва за Антоном захлопнулась входная дверь, Турецкий закрыл висевший на экране компьютера вордовский документ, а взамен вытащил на рабочий стол пасьянс. С ходу удачно положил несколько карт. Затем достал мобильный телефон, набрал одной кнопкой номер:

– Ирка! Ты где? С работы выходишь? Мы тут к вечеру всё оперативно закончили. Я Антона отпустил, он очень просился к Ваське, его собрать надо, побыть с ним…

Не прекращая разговаривать, Турецкий переместил еще одну карту – бубнового короля.

– Ты сама ему позвони, спроси, если хочешь. Но мне кажется, ты сегодня там не нужна… Отличная мысль! Давай в тот ресторан, который здесь, с «Глорией» рядом, в подвальчике… Жду!

Турецкий выключил связь. И, радостно что-то напевая себе под нос, положил по местам еще несколько карт.

Исполняя обещание, данное тяжелобольному Володе, Костя Меркулов решил проверить, посещали ли посторонние аэродром. А для того чтобы установить это, понадобилось то, что он с иронией и затаенной ненавистью обозвал «киносеансом». Думается, самый завзятый авангардист-кинолюбитель затосковал бы от такого кино: черно-белого, размытого, монотонного, немого… Но Косте, вне зависимости от его художественных вкусов, выбирать не приходилось, и он в компании Пети Щеткина, и без того уставшего, до рези в глазах таращился на запись камер слежения. Он уже выучил наизусть и безошибочно опознавал облик всех сотрудников аэродрома, мелькавших перед камерами в разнообразных ситуациях. Никто из них не делал ничего противозаконного. Казалось, что вся работа по просмотру этих унылых, плохого качества, пленок покатится псу под хвост. Впрочем, в профессии сыщика труд, который не приносит результата, – обычное дело. Чтобы раздобыть ценные крупицы истины, приходится перерывать горы пустой породы, и глупо было бы возмущаться по этому поводу.

– А это кто такой? – расслабленно спросил Щеткин при виде очередной смутной фигуры на экране. Видны были ворота аэропорта (съемка велась изнутри и сверху). По краю кадра прошел какой-то человек, заинтересовавший Щеткина. Фигура его почти не позволяла себя разглядеть: видно было только, что на нем бейсболка.

– Скорее всего, подсобный рабочий, – предположил Константин Дмитриевич. – Но вообще, Петя, ты прав: проверять так проверять. Сегодня уже поздно, – часы показывали двадцать минут девятого, – а завтра с утречка покажи-ка ты эту пленку аэродромовскому начальству. Кто знает, может, повезет…

Во второй половине следующего дня Меркулов и Щеткин снова просматривали ту же пленку – но с совсем другим чувством. Согласно данным Щеткина, опросившего не только начальство, но и летчиков, и вообще всех, включая уборщиков, щуплый тип в бейсболке у них не работал.

Снова та же съемка: ворота аэродрома, человек в бейсболке проходит по краю кадра. Вот он снова показывается, поворачивается на долю секунды в сторону камеры… Меркулов нажал на паузу, увеличил кадр. Но разглядеть лицо оказалось невозможно.

– Вот же ерундовина какая, а! – с досадой воскликнул Костя.

– Он еще через десять минут там мелькает, – азартно уточнил Щеткин. – В общей сложности двадцать минут околачивался у входа на аэродром.

– Двадцать минут, – повторил Костя. – За два дня до катастрофы. И никто из работников аэродрома его не опознаёт?

– Никто, – с готовностью подтвердил Петя. – Все говорят – не наш, точно. А кто – не знают.

– Петя, попроси компьютерщиков, пусть наизнанку вывернутся, но чтоб завтра картинка была увеличенная и чистая. Чтоб лицо было, лицо!

Щеткин кивнул, сдерживая радость. В перелопаченной груде пустой породы они все-таки выловили крупинку ценного вещества… Какого – и насколько ценного? Это предстоит выяснить.

Глава пятая Вечер, который многое изменил

Рабочий день в агентстве «Глория» уже завершился, но Турецкий не спешил домой. Он был увлечен новыми данными по делу Легейдо, оценивал в совокупности части головоломки, сопоставлял их так и эдак, и только электронные часы на панели в правой нижней части экрана вынудили его вернуться к действительности. В самом деле, засиделся он. Пора. Ирка, должно быть, уже икру мечет… Вспомнить бы, что она говорила насчет ресторана – и, главное, что он ей пообещал… Александр Борисович встал из-за стола – и как раз в это время запиликал его мобильник. Дисплей бесстрастно высвечивал, что звонит Ольга Легейдо. Неужели? Красавица блондинка хочет сознаться в убийстве мужа? Или вспомнила новые детали, которые помогут изобличить убийцу? Или… Последнего «или» Турецкий недодумал, потому что нажал на кнопку приема.