Взлетная полоса - Фридрих Незнанский

– С днем рождения, сын! – провозгласил папа. – Сегодня мы с мамой – раз в кои-то веки – свободны. И в честь такого случая мы – все вместе, всей семьей – отправляемся…

Славик насторожил уши. Ему даже расхотелось спать.

– …на природу! – завершил папа. – Поедем за город! Я вам такие места покажу – Левитан и Шишкин отдыхают!

Как? А праздник? А подарки? А торт? А «американские горки» с «чертовым колесом»? Лицо Славика, перекошенное от недосыпа, еще сильнее искривилось.

– Да ты не рад, сын?

– Он просто еще не проснулся, – заступилась за него мама. – Вот умоется, позавтракает и поймет, что лучший подарок на день рождения – это лес, поле, река… Родная природа – ведь это замечательно!

Славик вовсе не считал, что это так уж замечательно. Так же, как не показался ему замечательным завтрак – совсем не праздничный, котлета с гречневой кашей, в которой расплывалась противная масляная лужица (мама настаивала, что перед поездкой за город надо плотно поесть). А как же торт? Торт подождет в холодильнике до вечера, когда они вернутся. А подарок? Подарок ему вручили, но какой-то скучный, должно быть, писчебумажный, для школы – взрослый Ярослав Иванович Кутепов даже не вспомнил какой…

Зато ему отчетливо запомнилось чувство тоски и потерянности, сопровождавшее тот давний сеанс общения с природой. Общения не вышло. Природа оказалась неприветливой и ехидной особой. Сразу по выходе из дома она обдала Славика холодом, от которого зуб на зуб не попадал, а когда семья добралась до электрички, стало так жарко, что захотелось сбросить вельветовую парадную рубашку, в которую его нарядила мама. Ехать в электричке было бы еще туда-сюда, весело, если бы сидеть у окна, но, увы, не одним Кутеповым пришла в голову идея рвануть в то воскресенье прочь из Москвы, так что пришлось полтора часа маяться на ногах, плотно затиснутому между брюк и юбок сомкнувшихся стеной пассажиров. Само посещение шишкинско-левитановских мест получилось еще хуже дороги. Папа с энтузиазмом начинающего Ивана Сусанина завел их в какие-то дебри, где под ногами предостерегающе похлюпывала заболоченная почва – взрослым-то хоть бы хны, а вот Славик ступил в подернутое ряской окно, провалился по щиколотки и едва не потерял сандалию. Пришлось срочно выбираться на сухое, и обтирать ноги (носки из белых стали грязно-серыми), и в отяжелевших хлюпающих сандалиях плестись по колдобинам и коварно выпирающим из земли корням под аккомпанемент голоса мамы, которая ругала папу за то, что по его вине ребенок простудится и заболеет. Однако Славик не подхватил насморк – по крайней мере, в тот день. Случилось другое: когда семейство Кутеповых выбралось наконец на солнечный травянистый пригорок и достало термос с бутербродами, обнаружилось, что между ломтями одного бутерброда забралась оса. Как ни прискорбно, это довольно-таки поздно обнаружилось – лишь в тот болезненный момент, когда Славик, по главному закону невезения, согласно которому беда не приходит одна, откусил от той самой, обрамленной двумя кусками хлеба, пластинки сыра с осой…

Дальше рассказывать не стоит. И без того противно. День рождения, который всегда приносил только радость, закончился слезами. До самого дома Славик всхлипывал и перед сном еще поревел. Плакал он не от боли – хотя последствия героической гибели осы в ротовой полости окончательно рассосались только неделю спустя; Славик оплакивал торт, который он так и не смог в тот день попробовать, оплакивал праздник, шарики, аттракционы, все те удовольствия, которых его лишили во имя этой гадской природы…

«Ненавижу природу!» – повторял Славик мысленно, потому что вслух способен был только невнятно мычать.

Спустя не так уж много лет, будучи старшеклассником, Ярослав Кутепов поговорил с родителями и выяснил: они вовсе не из воспитательных целей устроили ему тот неудавшийся день рождения. Вследствие перехода папы на новую работу с перспективой повышения семья Кутеповых находилась в стесненных обстоятельствах… Выражаясь менее высокопарно, у них попросту не было денег. Ни на поход в парк культуры, ни на организацию праздника для нескольких детей – ни на что. Разве только на торт.

И билеты на электричку. Значит, какой вывод напрашивается? Общение с природой – наслаждение для бедных. Восторгаются красотами лесов и полей те, кому недоступны по финансовым соображениям иные радости.

Впоследствии Ярослав внес в это утверждение некоторые коррективы. Но общая тенденция не изменилась. Он так и не полюбил природу. Однако он сознавал, что деятельность по охране этой самой нелюбимой природы способна принести ему нехилое бабло… Которое он, согласно возрасту, потратит не на торт и не на «американские горки» в парке культуры. Поэтому вполне осознанно Ярослав Кутепов устроился в экологическую милицию. Там он сразу пришелся ко двору. Этого молодого человека побаивались. Он внушал уважение одним своим обликом. Безупречная, в высшей степени правильная внешность Кутепова, подкрепленная консервативным стилем одежды, воскрешала в памяти нечто советское… Хотя на самом деле в советские времена провозглашаемая с трибун защита природы не была поставлена на такую широкую ногу, как сейчас. Тогда все земельные угодья принадлежали государству, что обусловливало пренебрежительно-пофигичное отношение к ним, несмотря на расставленные повсюду плакаты с черным силуэтом зловещего леса и подписями наподобие знаменитого: «Берегите природу – мать вашу!» Нынешнее поле битвы за экологию – арена столкновения интересов собственников. Иногда крупных собственников, которые, как правило, занимаются какой-то оживленной, промышленной или иной, деятельностью. А это невозможно без хоть какого-то, но все же загрязнения окружающей среды. Значит, есть неплохой шанс получить… ну, деликатно выражаясь, выкуп за то, чтобы кого-то прищучить или, наоборот, не прищучить. Все в наших возможностях. Экологическая милиция – мы заботимся о вас. Заботимся о чистоте вашей воды, вашего воздуха… ваших карманов…

А природа? Чего ее жалеть! Небось она у нас огромная дурища, вся не вымрет. К тому же мероприятия Ярослава, направленные на робингудовский отъем денег у землевладельцев под маркой отстаивания экологии, приносили пользу и ей. По крайней мере, если в результате махинаций крупный собственник лишался права владеть землей, он таким образом лишался права загрязнять эту землю. А что уж там будет с ней делать новый собственник, Ярослава Кутепова не касалось до тех пор, покамест с этого нельзя будет что-нибудь поиметь. Если же (наихудший случай) собственник ничего не загрязняет, однако прищучить его требуется, вступает в действие запасной вариантик. Можно называть это провокацией или диверсией, можно не называть – смысл в том, что вчера нарушения экологических норм не было, а сегодня оно вдруг, откуда ни возьмись, появилось. И пускай владелец территории бьет себя в грудь кулаком, как горилла, и клянется всеми родственниками, включая прадедов, что ничего не загрязнял, что это какой-то неведомый конкурент напакостил, кто ж ему, граждане, поверит? А менее всего склонны к доверчивости всевозможные природоохранные комиссии, которые появляются на месте происшествия также словно из небытия, по мановению палочки предусмотрительного и не слишком доброго волшебника…

Конечно, как было сказано выше, это крайний вариант. Прибегать к нему Ярослав не любил. Не потому, что беспокоился, как бы маленькая диверсия не переросла в большую катастрофу, из-за которой природа пострадает уже в крупных масштабах; однако на таком деле могли поймать за руку, а там уж мало не покажется! Ярослав был осторожен… Тем не менее, чтобы что-то получить в наше время, приходится идти на риск. И когда это по-настоящему требовалось, Ярослав Кутепов рисковал.

– Как вы могли такое подумать? – улыбаясь, но с немалым запасом внутреннего напряжения вопрошал частных сыщиков Дмитрий Шиллер, и его лицо словно с портрета XVIII века подергивалось. – Ну да, я публикуюсь в Сети под псевдонимом Шуберт. Ну и что? По-вашему, это доказывает, что я – террорист? На этих сайтах кроме меня немало известных личностей. Причем люди все обеспеченные, успешные, не какие-нибудь маргиналы. Вот, например, математик Ползунков – преподаватель МГУ, ученый, лауреат международных премий. Всеволод Бадин – переводчик, поэт, пишет тексты для суперраскрученных поп-групп. Нодар Чаплыжников – художник, устраивает инсталляции. А помимо основных занятий мы поддерживаем работу сайтов, заставляющих критически взглянуть на общество, в котором мы живем…

– Вас-то вроде бы это общество ничем не обделило, – иронически заметил Антон. Ирония служила ему средством для сокрытия горечи: так или иначе, версия, что к смерти Кирилла Легейдо был причастен Дмитрий Шиллер, трещала по швам.

– Вот в том-то и дело, – снисходительно улыбнулся Шиллер. – Когда о кризисе современного мира твердит человек, который живет на помойке и питается остатками просроченных собачьих консервов, с ним все ясно. Как говорится, зелен виноград! Не сумел заработать, скатился на дно общества и предъявляет за это счет всем, чье положение лучше его собственного. Но в нашем случае все по-другому. О зависти не может идти и речи: мы люди преуспевающие. Значит, мы беспокоимся только об истинном положении вещей…