По следу Атсхала. Проклятие - Борис Токур

Да кто бы знал, что у служки бесовской на уме. А только видели ведьму!

– Кто видел?! Когда?!

– Про то не знаю.

– А не знаешь, так чего языком попусту мелешь! – шагнул к ней Мордок. – Мало нам беды?!

– Тьфу ты, паскудники! – плюнула та ему во двор и, отпрянув, пошла прочь.

– Ты рты-то нам не затыкай, – донеслось с улицы. Магнус поднял голову. На дороге стояли селяне с недобрым огоньком в глазах. Один из парней кивнул на приятеля, угрюмого мужика с застывшим в му́ке лицом. – Вон Михаил дочь с внуком вчера схоронил. Мальцу и месяца не было. Так ты ему расскажи про пустое.

Мужики что-то злобно пробурчали и, одарив Мордока ненавистными взглядами, вся компания отправилась вслед за склочницей.

– Что там, Магнус? – Сзади неслышно подошла Айна.

Мордок задумчиво загладил волосы со лба, повернулся к жене. Та держала ведро с использованной водой. Каждый день с утра до ночи в домах Грейстоуна только и занимались тем, что парили да кипятили. А ко всему окуривали помещения едким травяным дымом.

– Да вот пришла, говорит, весь Грейстоун на Нарингу ополчился, – ответил он, забирая у неё ведро. – Думают, она моровýю накликала.

Айна поправила платок.

– Я тоже слышала.

– Чего слышала?

– Будто бы кто-то видел, как Наринга посреди ночи на болотах призывала большую беду на Грейстоун. – Она с тревогой взглянула на угрюмое лицо Магнуса. – Что это, а?

– Ну ты-то хоть не верь поганым языкам.

Айна неуверенно пожала плечом.

– Я не верю, Магнус. Только… – она зябко поёжилась, – не случилось бы чего. Уж как-то мне неспокойно.

Он выплеснул под кусты воду, отставил ведро и взял Айну за руки.

– Всем нам сейчас непросто. – И, приобняв за плечи, повёл обратно в дом.

Пропустив жену в дверь, сам задержался на пороге. Чёрные столбы дыма, поднимаясь над селом, сгущались в непроглядную тучу.

Неожиданно за пару дворов от дома Мордоков поднялась нехорошая суета, и тягучий, надрывно-горестный стон скребнул по сердцу. Обернувшаяся Айна зажала рот и поспешно перекрестилась.

____________________

[1] Морова́я (моровое поветрие) – исторически общее название острых инфекционных заболеваний с высокой заразностью и летальностью (в т.ч. чума).

Глава 20

Чем дольше не уходила морова́я, тем крепче становилась людская ненависть, с новой силой вскипая с пришедшим в чей-нибудь дом несчастьем. Кто и когда первым бросил обвинение в Нарингу, впоследствии так и не вспомнили. А в те тяжёлые дни даже разбираться не стали. Не до того.

Однако мысли о чёрном колдовстве, совершаемом ведьмой под покровом ночи, прочно засели в умах убитых горем людей. Всё пристальнее селяне смотрели в сторону знахарки. Всё громче летели в неё проклятия.

Столько загубленных жизней, столько оборванных надежд и мечтаний – во всём виновата проклятая травница!

За обвинениями понеслись угрозы. В осеннем воздухе, напрочь пропахшем едкой гарью, наполовину с отчаяньем витала враждебность. И только защита старшего Мордока, двадцать лет назад обещанная старухе, удерживала людей от расправы.

Твердокаменный Мордок был непоколебим в своей вере. Но однажды к нему явился Гавр. Молодой немногословный охотник позвал Магнуса в лес. Мол, кто-то из местных напоролся на древнем капище, что как раз за болотом, на следы сатанинского ритуала.

Мордок отправился с охотниками в обход заболоченной мари. Покинув заросли, группа вышла к лысой поляне – пятаку угольно-чёрной земли, лишённой даже мелкой былинки. Чёртово место, болтали в Грейстоуне. Ходили слухи, в глухой древности дьявольское отродье частенько устраивало здесь шабаш.

Жутковатое место окружали высокие каменные столбы, густо испещрённые глубокими расколами – шрамами времени. Между истуканами уныло выл ветер. Покружив, уносился прочь, чтобы запрятаться среди голых деревьев, и чуть погодя возвращался снова. Посреди лысой поляны возвышался бесформенный монолит.

– Ты хотел доказательств? – сдержанно произнёс за спиной чей-то голос. – Смотри.

С нехорошим предчувствием Магнус приблизился. У подножия камня кто-то растянул знакомую шерстяную хламиду. Ветер с хлопаньем пошевеливал углы ветхой ткани, посреди которой багровела жутковатая фигура, густо окроплённая кровью. Кто-то уложил в знак Атсхала заячьи лапы, птичьи головы, перья…

По бледным раздутым языкам сочились красные нити. В неподвижных глазах темнело мёртвое небо. Лёгкие порывы ерошили слипшуюся шерсть, отчего казалось, что безобразная химера шевелится, хватаясь за жизнь.

От совершённого святотатства душу придавила каменная тяжесть.

– Жертва тёмным богам, – с дрожью в голосе проговорил Дакота. Он откинул капюшон меховой накидки и дрожащей рукой провёл по седеющим волосам.

Главный охотник оторвал глаза от ритуального подношения и переместил взгляд выше. Чудовищный истукан был исчерчен угольными колдовскими символами. Где-то Магнус такие однажды видел. В выемке стояла деревянная чаша. От неё вниз по камню, чуть прихваченные первым морозом, тянулись вязкие кровяные потёки.

– Наринга, – произнёс позади уверенный голос. Обернувшись, Мордок увидел Виндока. Тот шёл через поляну, направляясь к охотникам. – Магнус, ты сам знаешь, что это она.

Мордок оглянулся на товарищей. Те молчали, отводили глаза и в нерешительности переступали с ноги на ногу.

– Все знают, что она под твоей защитой, – продолжал Уорд. – Понимают, что ты считаешь себя обязанным старой ведьме. Как-никак она твоего пацана с того света вытащила. Потому тяжело тебе правду принять.

– Так ведь не видел никто! – вскинулся Дакота, выходя вперёд.

– Погоди, – придержал его за руку Мордок.

Ох как не хотелось ему верить Виндоку. А если тот прав? Только один человек в Грейстоуне использует магию. И… что можно просить у демонических сил?!

Окинув смурным взглядом капище, он устало опустился на валун и невидяще уставился перед собой.

– Не всё между нами ладно, Магнус, – проговорил Уорд. – Но тебе придётся со мной согласиться. Люди и так напуганы сверх меры. Не навлеки на свою голову ещё больше народного гнева.

Мордок молчал. Душа маялась от смятения.

– Да ты чего, старина? – не унимался Дакота. – Разве ж это что-то доказывает?!

Скользнув пустым взглядом по лицу близкого друга, Магнус поднялся и, не говоря ни слова, пошёл прочь с поляны. Он спешил покинуть место зловещего ритуала, обличающего ту, что двадцать лет назад сумела договориться с безносой и выдрать из цепких лап смерти младшего сына.

Неужели пришло время возвращать долги?..

С хрустом уминая застывшие в холоде стебли, он пробирался сквозь сонный притихший лес. Шёл не разбирая дороги. Желал уйти подальше, чтобы ни с кем