Прикосновение - Рустам Ибрагимович Ибрагимбеков

восьмидесятому году. Понимаешь? Не можем. И я пришел сюда, чтобы попытаться убедить тебя в этом до начала совещания, потому что после него ты уже долго не сможешь выдвигать и отстаивать какие-либо планы. И совсем не потому, что кто-то ставит перед собой цель специально угробить тебя. Но это получится само собой, как только будет доказана несостоятельность твоих проектов. Не только тебя волнуют интересы дела. А они, эти интересы, требуют беспощадности по отношению к тебе. (Встает.)

С а л а е в (тоже поднимается). Константин Георгиевич, может быть, мне действительно не удастся доказать свою правоту, но отказаться от того, в чем я убежден, я не могу. Вы должны понять меня.

Ж у р а в л е в (после долгой паузы). Да, я понимаю… Жалко только тебя… Ну ладно, до встречи. (Смотрит на часы.) У тебя есть еще время. Подумай. Я буду ждать твоего звонка.

С а л а е в. Спасибо, что пришли.

Жмут друг другу руки. Журавлев уходит. Салаев идет к своему месту у пульта. Садится. Задумывается. Свет в кабинете гаснет.

Воспоминание первое

(О событиях десятилетней давности)

Окраина маленького таежного поселка: два жилых вагончика — балка — с длинным дощатым столом и такой же скамейкой между ними, дальше несколько старых, потемневших от времени изб, еще дальше вышка буровой, за ней тайга.

Вечереет. За столом сидят К а н т е й  и  З о я. Он ест, она чистит картошку.

К а н т е й. Мне ехать некуда. В станице никого из родни не осталось… Пятнадцать лет прошло. Мать померла, сестра померла. Племянница есть, так она меня и знать не знает, три года ей было, когда я уехал… Ты чего молчишь?

З о я (устало). Слушаю тебя.

К а н т е й. А что ты без меня делать будешь?

З о я. Проживу как-нибудь.

К а н т е й. Все вы проживете. (Ест.)

З о я. Мой-то чего сказал?

К а н т е й. Твой молчал.

З о я. Каши тебе добавить?

К а н т е й. Давай. (Обнимает Зою, когда она ставит перед ним тарелку.) Проживешь, значит, без меня?

З о я (безразлично принимая его ласки). Кофту испачкаешь.

К а н т е й. Тебе что, меня не жалко?

З о я. Себя жалко.

К а н т е й (усмехается). А тебе-то чего? У тебя полный порядок: муж при тебе, а мне замену найдешь.

З о я. Почему же ты такой подлый? Пусти, картошку дочистить надо… Пусти, люди же голодные придут.

К а н т е й. Успеешь. Идем в балок.

З о я. Не дури.

К а н т е й. Идем, идем. На прощанье.

З о я. Придут же все.

К а н т е й. И пусть.

З о я. Ты что, нарочно?

К а н т е й. Мне все равно уезжать.

З о я. Пусти. Игорь идет.

Кантей разжимает руки не сразу, уже после того, как появляется  И г о р ь. Зоя отходит к котлу с картошкой.

И г о р ь (Кантею). Тебя Карев вызывает. (Зое.) Аня не приходила?

З о я. Приходила.

Игорь останавливается.

Ушла.

И г о р ь (подходит ближе к Зое). Мне ничего не просила передать?

З о я. Нет.

И г о р ь. Долго ждала?

З о я. Нет.

И г о р ь (надевает пиджак). А куда пошла?

З о я. К пристани.

Игорь уходит. Зоя, проводив его взглядом, прислушивается к шумам, доносящимся со стороны буровой.

Идут…

К а н т е й (встает). Сходить, что ль, в контору?

Некоторое время ждет ответа Зои, которая молча чистит картошку, потом, набравшись злости, сильно бьет по столу ногой и уходит. Зоя продолжает чистить картошку. Появляются  У л а н о в, А н д р е й, К у р м а н а е в. Поздоровавшись с Зоей, по очереди становятся в круглый жестяной тазик с водой, чтобы смыть грязь с сапог, снимают с себя брезентовые куртки.

К у р м а н а е в. Что-то его не видно.

А н д р е й (Зое). Где Кантей?

З о я. В контору пошел.

К у р м а н а е в (поднимает с земли стеклянную баночку). А почему мой медвежий жир на земле лежит?

А н д р е й. Только при мне его не пей. И так тошно. Или отвернись.

К у р м а н а е в. Я отвернусь. (Пьет жир.)

У л а н о в (мрачно). Он хоть помогает тебе?

К у р м а н а е в. А как же? Если не он, давно бы я умер.

А н д р е й. Темный же ты человек, Галимзян. Неужели ты думаешь, что против твоего туберкулеза только одно средство — медвежий жир?

К у р м а н а е в. Мне только медвежий жир помогает.

А н д р е й. Слушай, Галимзян, что же вы, татары, с Ермаком такого маху дали, а? Опозорились, можно сказать, на всю историю.

К у р м а н а е в (встревоженно). А что случилось?

А н д р е й. Как что? Историю надо изучать в свободное время, а не жир медвежий лакать. Разбил он вас в пух и прах. Причем ваших полно было, а у него народу не больше, чем в одной геологической экспедиции.

К у р м а н а е в (успокоившись). А-а-а… Это давно было.

А н д р е й. Это точно.

Зоя подает тарелку с борщом. Андрей передаст ее Уланову.

На этот раз я Кантея не прощу. Давно надо было его выгнать, на этот раз прощения не будет.

З о я (подавая тарелку Андрею). Савкунин пришел за продуктами.

К у р м а н а е в. Один или с дочкой?

А н д р е й (передавая тарелку). А тебе какое дело? Ермак не для того вас, татар, победил, чтобы ты за русскими девушками ухаживал.

К у р м а н а е в. Какая же она русская?

А н д р е й. Не будь расистом, Галимзян. Если ее отец местный житель, это еще не означает, что за ней татарин может ухаживать.

К у р м а н а е в (обижаясь). А что, татарин хуже русского?

А н д р е й. Хуже не хуже, а Ермак вас победил.

К у р м а н а е в (вдруг рассердившись). А что твой Ермак, что твой Ермак? Утопили его и стали жить спокойно.

А н д р е й (смеется). Молодец, Галимзян, хорошо сказал, знаешь историю все-таки. (Начинает есть.)

Уланов, доев свой борщ, встает из-за стола.

З о я. А гуляш?

У л а н о в. Наелся. (Уходит в балок.)

А н д р е й (смотрит ему вслед). Галимзян, как считаешь, прав я насчет Кантея или нет?

К у р м а н а е в (бросив быстрый взгляд на Зою). А я не знаю! Это не мое дело.

А н д р е й. Ну, как не твое? Ты же всю смену за двоих работал.

К у р м а н а е в (опять оглядывается на Зою). Мне не привыкать, я и за троих могу.

А н д р е й. А что у тебя глазки по сторонам бегают? Боишься, что ли, кого-то?

К у р м а н а е в (уставившись в тарелку). Я не боюсь. Я не люблю, когда в контору жалуются.

А н д р е й. Ах, вот оно что — не любишь! А я, значит, люблю?.. Совесть у тебя есть, Галимзян? Ты что, не знаешь, почему я это сделал? Ради какого человека? (Показывает пальцем на балок, в который зашел Уланов.) Он ничего не знает, но вы-то все знаете, какую эта сволочь Кантей здесь общественную деятельность развивает, пока мы на буровой вкалываем.

Зоя со стуком ставит перед Андреем тарелку с гуляшом и уходит в балок.

(Ей вслед.) Не понравилось… Да если бы Матвеич хоть что-то про них узнал, давно бы духу этого Кантея на буровой не было. (Ест.) Но мы-то, товарищи его, знаем все и терпим. Вот ты, например, Галимзян! Хорош мусульманин, ничего не скажешь! Свинину не ешь, брезгуешь, а свинство, которое