Батарейцы - Николай Петрович Варягов

прорвать оборону врага. Фашисты долго готовили ее: мобилизовали имеющееся ресурсы, местное население для восстановления и постройки инженерных сооружений. Понастроено много и прочно. — Данильченко помолчал немного. — Знаю, нелегко будет нам. Но разве прежде было легко? Да никогда! Всегда мы, противотанкисты, находились на линии огня, в пекле боя.

Васнецов смотрел на взволнованные лица товарищей, и гордостью и радостью наполнялось все его существо. Гордостью за то, что прошли по трудным дорогам войны, радостью — что выпало счастье добивать врага в его берлоге.

Первые дни нового года прошли спокойно. Правда, время от времени передний край заполнялся канонадой. Артиллерия вела огонь по заранее намеченным целям или поддерживала действия разведчиков. Порой разгоралась контрбатарейная стрельба.

На огневых позициях было сосредоточено до полутора, а затем по два с половиной боекомплекта снарядов. Прибывало пополнение — в основном белорусы. Многие имели боевой партизанский опыт. Это, конечно, радовало.

В ожидании прорыва минула первая десятидневка. Состоялось делегатское комсомольское собрание с участием представителей стрелковой дивизии прорыва, которую 530-му полку надлежало поддерживать. Разговор шел очень конкретный, с учетом местности и решаемых стрелковыми частями задач. Всем, наверное, запомнились слова сержанта Константина Милашина. Он доложил о готовности расчета к выполнению боевой задачи, а в заключение заверил: «Добьем врага в его собственном логове!» Призыв горячо подхватили собравшиеся.

Под вечер 13 января был получен приказ на наступление. Батареям, предназначенным для уничтожения огневых точек противника, в ходе артиллерийской подготовки предстояло выдвинуть орудия на основные позиции.

В Прибалтике погода изменчива. Ночью ветер пригнал тучи и пошел дождь — мелкий, холодный. Снег начал покрываться наледью.

— Вот черт, — поскользнувшись, обронил лейтенант Федор Ренгач. — Как бы небесная канцелярия обедню нам не испортила.

— Все может быть, — в тон ему произнес Иван Косицын. — Но, думаю, что до гололеда дело не дойдет. Под теплым ветерком наледь растает.

— Твоими устами, Ваня, мед бы пить, — невесело улыбнулся Ренгач.

— Можно и квас.

— Довольно, ребята, препираться. Давайте лучше подумаем, как орудия на передовую доставить.

От запасных огневых позиций до основных — около полутора километров. Об использовании тягачей не могло быть и речи; привлечешь внимание противника — жди тогда артналета. Предстояло на своих плечах перемещать орудия по глубокому снегу. Дело это хотя и привычное, однако нелегкое — не раз придется умываться соленым потом.

— Выдюжим, впервой, что ли, — отозвался Ренгач. — Рассчитывать тут не на кого, кроме как на самих себя.

— Тогда приступим к делу, — сказал Васнецов.

Батарея начала выдвижение. На руках тащили орудия. Колеса вязли в глубоком снегу чуть ли не по самые ступицы. Но люди делали свое трудное дело. Каждый понимал: от него зависит успех завтрашнего боя. Сознание важности цепи удесятеряло силы, сплачивало всех.

Орудие Семена Васева провалилось в запорошенную снегом воронку из-под авиабомбы. Начали его вытаскивать. Наличных сил явно не хватало, хотя в расчетах подобрались ребята один к одному.

— Эх, Халилунова бы сюда!

— Кто там меня вспоминает? — послышался из темноты голос Халилунова.

Адут, пробегая мимо, услышал свою фамилию и поспешил на выручку.

— А ну, братцы, взяли! — приглушенным баском начал он, упираясь ногами в скос земли.

Бойцы поднатужились, орудие качнулось и на солдатских плечах и руках поползло к краю воронки. Халилунов продолжал:

— Еще, ребятки! Еще немного, еще чуть-чуть! Пошла, поехала, милая!

Общими усилиями орудие вытащили. Вытирая вспотевшие лица, номера расчета с наслаждением вдыхали ночной воздух. Командир орудия Васев положил руку на плечо Халилунова:

— Спасибо тебе, браток, выручил! Наши сегодняшние фронтовые считай своими.

— Ну вас, — отмахнулся Халилунов и, набросив на плечи полушубок, побежал догонять своих.

К рассвету батареи благополучно выдвинулись к переднему краю. Плотная пелена тумана по-прежнему укрывала округу. Все ждали начала артподготовки, но ее не было, хотя и миновало назначенное время. Напряжение достигло предела.

— Всегда так, — донесся до Васнецова из ячейки голос командира взвода управления лейтенанта Ивана Акасимова. — После покоя, тишины жди подвоха.

— Ты это о чем, Иван Николаевич?

— Да все о том же. Удалось скрытно и без потерь выдвинуться. Теперь вот туман мешает.

Наконец началась артподготовка. Советские орудия обрушили на позиции противника сотни тонн металла. С каждой минутой огонь усиливался. В дело включилась артиллерия армии, корпусов, дивизий, полков. Настал черед и орудий прямой наводки.

— Огонь! — продублировал команду телефонист.

Земля раскалывалась от разрывов. Вражеские позиции закрыло всплесками огня и клубами дыма. Над ними взлетали бревна, комья земли и снега. Снаряды разных калибров кромсали инженерные сооружения гитлеровцев. От грохота заломило в ушах.

— Несладко фрицам приходится. Ох несладко!

Обернувшись, Васнецов увидел Акасимова, согласно кивнул ему. Он и не предполагал, что такое количество артиллерии стянуто к месту прорыва. Даже здесь, чуть ли не в километре от первой немецкой траншеи, под ногами вздрагивала земля, а каково было фашистам там, где все рушилось и горело. В этом огненном смерче трудно было уцелеть.

В дело включались все новые силы артиллерии. Последние минуты обработки переднего края гитлеровцев были особенно напряженными. По фашистам наносили удар гвардейские минометы.

Еще не смолкли залпы «катюш», а над обороной гитлеровцев зависла советская авиация. Двигаясь волнами, штурмовики сбрасывали боевой груз на позиции противника. Затем артиллерия принялась долбить врага в глубине его обороны.

В ходе артподготовки неплохо работали орудия прямой наводки батарей полка. Расчет старшего сержанта Ильи Фадеева уничтожил закопанный танк и бронетранспортер, старшего сержанта Давида Хайткина — противотанковую пушку врага.

Успех сопутствовал всем подразделениям полка.

Под грохот канонады поднялись в атаку стрелковые батальоны. Ответных выстрелов не последовало. Передний край гитлеровцев оказался настолько перепаханным снарядами и бомбами, что живого места на нем не было.

Вскоре в тыл потянулись группы пленных. Немолодой унтер-офицер, обхватив голову руками, причитал: «Капут… Капут… Капут…» Старший лейтенант Васнецов, провожая его взглядом, невольно вспомнил первые бои, в которых ему довелось участвовать, довольные лица фашистов, их похвальбу о скорой победе.

Противник попытался оказать сопротивление в глубине обороны.

На одном из направлений стрелковой роте преградило путь штурмовое орудие противника. Расчет сержанта Василия Галая вступил с ним в единоборство. Снаряд угодил в боеукладку немецкого штурмового орудия. На воздух взлетели ящики, куски железа. Пехотинцы, ликуя, двинулись вперед.

Тем временем бойцы расчета соседнего орудия заставили замолчать вражеский пулемет. Геройски действовал наводчик сержант Константин Милашин. Он не раз отличался в боях смелостью, находчивостью, сноровкой. Товарищу учились у него поражать цель с первого выстрела.

Накануне прорыва Милашина приняли в партию. Коммунисты батареи немало хорошего сказали о нем. Взял слово и Константин.

— Скоро мы пойдем в бой. Ваше доверие оправдаю. Буду бить фашистскую нечисть, не щадя жизни. Пусть знают — нет им пощады.

В бою