Лицедей. Сорванные маски. Книга вторая - Мария Мирей

– то мелькает в глубине его глаз, и заставляет вспыхнуть надеждой, которую тут же растаптывает чужой визгливый голос.

–Чего уставилась?– Выплюнула она, задыхаясь от переполнявших ее чувств. Этот выкрик, и молчание Влада буквально сорвало мое самообладание с тормозов. Нутро обожгло такой яростью, что меня заколотило от желания убить их обоих. Меня разрывало на части от ненависти, боли, и обиды, а один высокомерный взгляд белобрысой стервы, поднимал в душе мерзкое чувство собственной ничтожности.

Я, развернувшись, помчалась обратно наверх, слыша за спиной возмущенный голос этой блондинистой суки. Она требовала, чтобы Влад меня вышвырнул.

Добравшись до комнаты сына, я дрожащей рукой закрыла дверь на замок, опустившись на натертый до блеска паркет, дала волю слезам, подвывая раненным зверем. Как же ненавидела я его в этот момент. Ненависть пылала во мне, прожигая каждый кусочек моего сознания, затмевая разум.

Проклятый негодяй, сетовала я, чтоб ему провалиться.

Надо попробовать вырваться отсюда, найти возможность сбежать. Но едва глянув на свои босые ноги и на мирно сопящего маленького человечка в кроватке, поняла, что сейчас такой возможности не представиться.

Остаток дня я провела в комнате с Тёмой. Приняла душ и закуталась в белый махровый халат, я лежала рядом с ним на кровати и бездумно пялилась в потолок. Эмма Петровна принесла ужин, который я с аппетитом съела, и кем – то заботливо купленную одежду, начиная от белья, заканчивая разнообразной обувью.

Так потянулась череда длинных однообразных дней. Я старалась избегать встречи Владом и практически все время проводила на третьем этаже.

Тут имелся огромный балкон, на который я вытащила кресло – качалку, и подолгу проводила время с сыном на свежем воздухе. Эмма Петровна приносила еду наверх, с тоскливым взглядом наблюдая за моей изолированностью. Но мне нужна была эта передышка, потому что я отлично понимала – долго так продолжаться не будет.

Чувство приближающейся опасности покалывало кожу, и я отсчитывала дни, наслаждаясь покоем и общением с Тёмкой.

Он рос не по дням, а по часам, и уже во всю агукал, распевая звонким голосочком свои первые гласные буквы на весь этаж, который занимали только мы вдвоем.

Как ни странно, но Тёма завел себе первого настоящего друга. Илью. Он приходил почти каждый день, забирая сына на прогулку. Артем его встречал широкой беззубой улыбкой, всем своим тельцом стремясь на встречу сильным мужским рукам.

Наблюдая за ними с балкона третьего этажа, и слушая заливистый смех сына, я сглатывала горечь и обиду. Влад так и ни разу не поднялся наверх к сыну. Он игнорировал нас в полном смысле этого слова, делал вид, как – будто нас вообще нет в доме. Из окна я наблюдала за его прогулкой в парке с этой девицей, прячась за шторами, жадно вбирая образ Влада. Он остриг волосы совсем коротко, обнажив широкую мощную шею. Ее руки порхали по ней, трогая, оставляя свою печать, а их поцелуи, и жаркие объятия разрывали меня на куски, пронзая мое сердце острыми жалами – иголками, заставляли чувствовать себя жалкой и ничтожной.

Я не могла оторвать от него глаз, затаив дыхание, поражаясь силе его магнетизма, и мужской красоты. Одетый в белоснежную свободную пайту, подчеркивающую широкие мощные плечи, и широкие спортивные штаны, без делового шика и блеска Влад казался мне чужим и недосягаемым, но не менее притягательным мужчиной.

А недавно спускаясь ночью по лестнице, за обезболивающим на кухню, я услышала громкие стоны белокурой стервы. Она орала так, словно, ее резали на куски, а не трахали. И стыдно признаться самой себе, что нарисовав себе картину действия происходящего за стеной, я потекла. Отчаянно и сильно.

Сжав на груди распахнувшийся халат, я на цыпочках подкралась к двери, за которой слышалась возня и стоны, я стояла, замерев, бессовестно подслушивая, вздрагивая от хриплых коротких стонов Влада.

Этот случай уничтожил во мне те жалкие крупицы надежды, которые еще оставались во мне. Ударил так больно, приложив со всей силы, прошелся ядовитой кислотой по оголенным нервам. Я вдруг поняла, что он живет другой жизнью, и ему хорошо, вон как стонет от кайфа, и более того, отлично жил, пока я умирала изо дня в день, находясь с Абу. И все мои мечты надежды и ожидания, показались такими жалкими, что хоть плачь.

Не будет у нас продолжения.

А то, что он запер меня здесь, это просто месть. Безжалостная и опустошающая. Он мстит мне за прошедшие месяцы, возможно за Артема, не зная правды, которую я не могу решиться ему открыть, обжигаясь его хладнокровием и равнодушием. Мне становится смешно, и я внутри истерически смеюсь. Да кому она нужна, правда? Ему? Или может быть этой дранной кошке?

Я встала, и побрела вниз, цепляясь дрожащими руками за перила лестницы. Выбралась из дома, и ступая босыми ногами по мощеной дорожке, пошла вглубь парка.

Во мне словно что – то умерло, из груди рвался крик боли, но я сцепив зубы не давала ему сорваться в оглушающую тишиной ночь.

– Не самое лучшее время для ночной прогулки, тем более в таком виде.

Я едва не подпрыгнула на месте, испугавшись хриплого тихого голоса. Он разорвал тишину, ударив по барабанным перепонкам. Оттолкнувшись от дерева, походкой хищника ко мне не спеша направился Илья. Все в его облике говорило об опасности, и мне вдруг вспомнился тот далекий день, когда я увидела Илью другим.

Сейчас этот мужчина воплощал в себе все, от чувственной притягательности, до звенящей опасности. В темноте его черты лица заострились, пропал балагур, появился жесткий властный мужчина.

Он подошел так близко, что меня окутал аромат его тела. Резкий и свежий, с нотками цитруса и хвои. Глубоко вдохнув его, я прикрыла глаза, прогоняя другой образ, с похожим ароматом.

– Одинокая дама ночью наверняка ищет развлечения. Или удовлетворения. – Тихо шепчет в губы,– Так что же погнало тебя в ночь, Ди?

Его слова остро кольнули в самое сердце, но я не собиралась изливать Илье душу. Слишком он был непредсказуемым и непонятным для меня. В голове звенел тревожный звоночек, но раздирающие мысли о Владе заставляли стоять на месте, прикрыв глаза, слушая чужое рваное дыхание.

Его желание сквозило во всем. Во взглядах, которые он бросал, когда приходил к сыну, в редких нечаянных прикосновениях… таких как сейчас.

Дотрагивается до моего лица, отводя легкую прядку, прилипшую на мокрую от слез щеку. Он наклоняется еще ниже, шумно вдыхая запах волос, замирая.

Его губы накрывают мой рот. Робко. Он дрожит от переполняющего его желания,