Лицедей. Сорванные маски. Книга вторая - Мария Мирей

терпение лопнуло! Предлагаю мой метод. Мы просто отправим к ним в дом киллера. И делов- то!

Алла тяжело вздохнула, удивляясь тупости  Эстер. А впрочем, пусть делает что хочет. С нее хватит. И у нее терпение лопнуло.  Все.  Нет больше сил терпеть эту сумасшедшую.

– Ни один киллер не подберется на расстояние выстрела к  его дому. Во – первых мы не знаем где он ее держит. Во – вторых, теперь он будет надежно ее охранять! А в третьих…

–Ты считаешь что он будет так же боготворить ее после того как она целый год спала с Абу?– Бесцеремонно перебила ее молодая женщина, взвившись.

– Не знаю.– Честно призналась Алла. – Он боготворил ее и при более удручающих обстоятельствах. – Скривившись, вспомнила, как подставила свою бывшую подругу и та избежала смерти.–  И потом,  все его дома оснащены, датчиками движения в радиусе  нескольких километров. Ты только потеряешь хорошего киллера.  Надо придумать что-то другое. Кто-то должен втереться к ним в доверие, быть вхожим в их дом.

Эстер, наконец, успокоилась, замерев на месте.  Лицо приняло жесткое, циничное выражение. Очевидно, в ее голове созрел очередной план.

Глава 14

Влад

Заношу ее без сознания в мансарду на последнем этаже,  и со злостью бросаю на кровать. Многочисленные разрезы ее платья оголяю обнаженные бедра и грудь. Сглатываю горький ком в горле, презирая себя за слабость, испытываемую  каждый раз при взгляде на нее.  Провожу взглядом по длинным стройным ногам, цепляя пышную и высокую грудь. Пожалуй, это единственное что в ней изменилось в связи с ее материнством.  Опускаюсь рядом с ней на кровать, продолжая бродить по ней взглядом. Ее красота приковывала взгляд, а мысли о  ребенке причиняли неимоверную боль.  Драли внутренности на ленты, хлестали ими оголенные нервы.  Впервые я не знал, как поступить. Я убил, его отца,  о чем ни мало не сожалею, отнял у него мать. И что дальше, бросить его на произвол судьбы? Наказать этим ее?

Только от этого все внутри взбунтовалось. Черти б ее побрали.  Сколько горя и страданий она принесла мне. Может это мое наказание за все то, что я успел, и еще успею натворить?

Наклоняюсь к ней, вдыхая ее запах. От него  сносит крышу, и я прикрываю  глаза, стараясь взять себя в руки. Я отравлен ею, окончательно и бесповоротно.

Любуюсь  точеной шеей, чуть вздернутым к верху изящным носиком, ямочкой на подбородке. Широкие брови вразлет,  и, конечно же, рот, сводящий с ума всех подряд. Именно он жил на ее лице, казалось бы, своей отдельной жизнь, зажигая светом любого, кому она улыбалась.

Мать его так. Та пошло оно  все!!!

Вскакиваю и бегу отсюда, подальше от нее, от соблазнов,  мороком пробирающихся в его голову. Они уже принялись уговаривать его, нашептывать, подбрасывать яркие картинки обладания вожделенным телом.

Нет!!! Неееееет… Говорю    себе, нежели им в ответ. Прыгаю в свой черный внедорожник и срываюсь с места.  Пролетаю горящие неоновыми огнями проспекты Праги, отгоняя от себя мысли о маленьком ребенке. Черепную коробку взрывают воспоминания о том, как ждал сначала  мать,   потом, впервые озадачившись тем фактом, что у меня, как и у всех, должен быть отец, и его.  Я  долго фантазировал, каким он может быть и почему меня все покинули? Почему мать оставила меня на свалке, и где она сейчас?!? Нигде нет ее следов. Да, да, я искал ее.  Сначала даже себе не мог признаться,  что ее ищу. Затем, оправдывался, что хочу взглянуть в ее глаза…  Потом просто искал,  потому что не мог найти. Ни живой, ни мертвой.

Вспоминаю чувство обреченности, холода, дикого страха и голода.  Я тогда, будучи маленьким мальчишкой, впервые нал молиться Богу, отчаянно прося помощи,  уговаривая его вразумить свою мать,  требуя защиты неведомо у кого. Проси до тех пор, пока не понял, что его нет.  Все это не более чем миф. Я отлично помню, как дрожали обессиленные голодом внутренности, как их  сводило в адских судорогах  дикой боли.  Я до сих пор не понимаю, как выжил в тех чудовищных нечеловеческих условиях.  Ведь не смотря ни что, я все же человек.

И сейчас, представив, маленького всеми брошенного ребенка, что – то в моей душе обрывается, и нога крепче жмет педаль газа, а руки  крутят руль.

Оглядываюсь, понимая, что я на месте. Усмехаюсь. Значит, так тому и быть.

Вхожу в здание с черного входа, поднимаюсь на второй этаж. Ноги сами ведут в нужном направлении. В тот момент я еще не понял, что  ведет меня прямёхонько к нему.  Я его еще не видел, но каким-то странным седьмым чувством ощущал интуитивно.  Вдруг слышу громкий надрывный плач ребенка. Какова вероятность того что в этом фешенебельном отеле есть и другие младенцы?  И что этот именно тот уто мне нужен?

Коридор пуст.

Я дрожащей рукой открываю дверь, которая почему-то не заперта, и вхожу  внутрь. Сразу определяю источник  громкого истошного крика.  Сперва, я его попросту не разглядел. Малыш, активно махая крошечными ручками, запутался в покрывале, которое накрыло его с головой.  Оно ходило на нем волнами, сбиваясь все больше и больше.  Сдергиваю  покрывало, уставившись на возмутителя спокойствия верхнего этажа, и меня простреливает чувство узнавания. Малыш, мгновенно замолкнув,  уставился на меня огромными зелеными глазищами с золотыми вкрапинами.  Наклоняюсь ниже и вдыхаю его запах. Ребенок пахнет ею.  Сомнений бить не может, мой внутренний зверь рычит, протягивая к мальцу когти, втягивая дурманящий аромат. Этот запах вскрывал вены по ночам, назойливым маревом проникал в меня, заставляя корчится в агонии, сводил с ума.  Но теперь он был с примесью чего-то еще, чего – то незнакомого и волнительного, чего еще не могу определить. Маленькое покрасневшее личико,  залитое слезами,  замерло, крепко сжав кулачки.  Он с интересом рассматривал меня, сканируя умным, отнюдь не детским взглядом. Так и прошло несколько минут, в созерцании друг друга, пока   нижняя губка малыша подозрительно не задрожала.

– Так, мужик, не вздумай снова разреветься. Сейчас мы с тобой тихонько покинем это место,  и отправимся в другое. Там  тебя переоденут, и накормят. Признавайся, ты, наверное,  голоден? У тебя как у настоящего мужика отменный аппетит?!? Должен признаться и у меня тоже…– Я болтал всякую ерунду, стараясь не испугать ребенка, опасаясь его плача. Я даже в уме не сложу, как успокоить младенца, поэтому  нес  всякую херь, пока он деловито посматривал на меня своими огромными сканерами.

Вскоре мы покинули отель, прихватив лишь покрывало в которое я его укутал. Окинув номер взглядом, так и не смог понять что