В недрах ангелы не живут - Василий Федорович Биратко

прокатился, как мяч. Кресло мое выдержало, тряслось, как осиновый лист на ветру, но ложку дегтя добавили те же емкости, они, как в карусели, по очереди молотили по днищу сидения, а то, в свою очередь, по моим прекрасным нижним формам, стараясь расклепать ее в огромный таз.

Створка люка продавилась внутрь при ударе о зуб, надежно консервируя мое тело. Вылетела в тихие воды, выкрутила крышку из маленького окошка, вытравила избыточное давление, выпустила новый воздушный шар, подключила к нему баллон. И раздутый до солидных размеров, сигнальный буй утащил батискаф вверх. Пересекая нижнее течение от острова, вошла в верхний поток, идущий к водовороту. Стражи сработали на славу, они заметили меня еще при выходе из пропасти и уже в полводы между потоков догнали и помогли сдуть шар, прорезая в нижней части мелкие дырки, надежно сбалансировали вес батискафа.

После экстремальных передряг мне пришлось полежать в больнице, организм требовал особого ухода. Сейм разошелся во мнениях, проект не закрыли, но и продолжение ожидать не следовало, все разочаровались в спасательной операции. Ученые мужи сошлись во мнении, что легче придумать способ доставки пищи в Лоно, чем попасть шариком на большой скорости и в дистанции в пятнадцать километров в не управляемом падении в пятачок размером в двести метров. Обсуждать дальнейшие мои предложения никто не хотел, Клавдий просто избегал встреч, надежно и надолго уложив меня в больницу. Такое ощущение, что он собирался меня там держать всю жизнь, чтобы не будоражила своими мыслями сообщество афалий. И все же я удостоилась его аудиенции.

. . .

– Хотя вы и недолюбливаете меня, но я чувствую в вас доброту, вы очень справедливый Верховный и мудрый жрец, – начала я с лукавства разговор с Клавдием. – Я решила вам рассказать об источнике чистого кислорода, мне он все равно богатства не принесет, а вам в вашей лаборатории будет нужен.

– Это что, глубинная медуза?

– Это ракообразный моллюск, который питается минералами и органикой, живет на вулкане, – раскрыла все карты Клавдию.

– Хорошая помощь в утилизации отходов города, – усмехнувшись, вопросительно скосил глаза на меня жрец. – Все виды Мирового океана исследованы, но такие ракообразные не известны.

– Есть такой, – гордо ответила я. – Более того, там есть небольшая пещера, в которой можно разжечь огонь, а не таскать в лабораторию.

– Ха-ха. Извините. Оставьте себе что-нибудь, пещера, может, еще пригодится. Поступим так, вы принесете образец рачков, если они окажутся нам полезными, я подам прошение в Совет Города на ваше постоянное проживание, или снова откажешься?

– Но как их принести, они не могут без жара вулкана?

– У вас будет личный скат, термос, термометр, инструменты для добычи местных минералов, только насчет органики, я думаю, сам как-нибудь справишься. В лаборатории подготовим благоприятную среду, попробуем выращивать.

– Хорошо, чем-чем, а органикой точно обеспечу, – рассмеялась я.

– Но все же ты меня не обманешь, – хитро прищурил глаз Жрец. – Выкладывай, чего ты желаешь, снова в бездну нырнуть?

– Да.

– Вот бестия тебе в подруги, погибнешь почем зря. У тебя такой неординарный ум, что ты мог бы помогать здесь в лаборатории и выдумать такие аппараты, которые не снились фантастам.

– Я не привык отступать от поставленных целей, тем более они направлены на спасение нашего вида.

– Занимайся, чем хочешь, лаборатория в твоих руках, но за свой счет, – Клавдий даже возрадовался произнесенным своим словам, ведь для этого надо столько медных монет, что и за жизнь не собрать (медь и олово ценилось дороже всего, из него отливалась бронза, не требующая большой температуры для плавки и не поддающаяся коррозии).

Ударили по рукам. Я в тот же цикл отправилась в логово саламандр, изготовив очередной дирижабль, прилипла у отвесной стены и нарубила золота с оловом, прихватила меди. В кузнице первых афалий-самок, возобновив трубопровод, восстановила работоспособность очага, вскоре по рецепту лаборантов я вылила первую бронзу в формы в виде листов, приготовила партию в две тонны и, зацепив дирижаблем, увезла в Город.

Что там было! Клавдий отвесил челюсть и не смог произнесли ничего внятного, видя такое богатство. Лаборанты в мое отсутствие наладили доставку кислорода из пещеры. Разогрев мои бронзовые листы, вновь изготовили мне новое шарообразное чудище, с виду напоминающее злобоежа, реданы заменили на золотые полутораметровые толстые иглы. Корпус покрыли серебром, чтобы лучше был заметен спасателями при выходе из тора или на унылой серой долине.

– Почему я легко попала в воздушный туннель сразу, даже в водовороте почти не кружилась, – этот вопрос я вслух задавала сама себе каждые пять минут.

– Может, тебе лучше спуститься на айсберге, – прервал мои терзания Принц.

– Привет. Я тут уже с ума схожу, как попасть на этот проклятый остров, – рассерженно буркнула я. – Айсберг не пойдет, я о нем уже думала. Они, видимо, отрываются от гигантской сосульки, намерзающей над глазом циклона, поэтому они и долетают до островка с равномерной периодичностью. А с небосвода пилить, он все равно начнет падать вместе с водой и уйдет за габариты острова.

– Чем предаваться унынию, вспомни подробности своего падения, особенно на первой стадии, вроде ты нас с Клавдией этому учила.

– Ну падала и что, – немного призадумалась. – Было трудно сопротивляться потокам воды, еще воздушный шарик выскальзывал из рук, дышать тяжело.

– Ну?

– Не нукай, не запряг, на ската своего ори! – вдруг я взбесилась перед своим бессилием, перешла на крик. – Если бы я не влезла в шар, то вряд ли разговаривала сейчас с тобой. У меня коматоз наступал на пятки! Сам попробовал бы хоть раз спуститься…

Он стоял, могучий, широко расставив ноги, и смеялся своей привлекательной улыбкой.

– И хватит лыбиться, сколько можно мне умирать, я не рыба-феникс, в мешках барахтаться в собственном дерме. Да, да, дерме, оно само порой выходит от встряски и ужаса, глядя на ужас снаружи через оболочку…

Вдруг я замерла, руки застыли в разных направлениях, которыми я изрядно жестикулировала. Меня посетила мысль, и через пару минут, отойдя от столбняка, прокричала:

– Эврика! – и повисла у обалдевшего Стража на шее, сделав ему смачную в засос буську. – Я была в воздушном шаре!

Передав ему свой столбняк, улетела в лабораторию.

. . .

Прошел новый Сейм, вызванный моим сумасбродством, точнее в Городе поднималась смута. Отдельные особи афалий растолковали мое активное стремление попасть в омут Ада, как стремление вернуть рыжим бестиям их былое величие, да и саму меня причислили к их виду, глядя на мои рыжие волосы, ниспадающие до пояса. Оборотень, владеющий сильной темной магией, своим обаянием повлиял на мудрость Сейма и руководит ими, как марионетками. В подтверждение