Правила обольщения - Кэтрин Каски

Просто сон. Просто дурацкий сон, повторяла она про себя, но дыхание испуганно учащалось.

Покрывало сдвинулось. Его стягивали в сторону.

Что-то тяжелое опустилось на матрас рядом с ней.

О боже, это нечто теперь на ее постели. Кровь загрохотала в ушах Мередит, заглушив все другие звуки. Ноги ее задрожали.

Просто сон! Просто сон!

Рука, мужская рука, нежно коснулась ее лица. И она застыла.

Подождите-ка. Ей знакомо это прикосновение. И знаком этот слегка мускусный мужественный аромат французского одеколона.

Биение сердца замедлилось, когда она поняла, кто пришел к ней в постель… в ее сне.

– Дорогая? – раздался низкий пьянящий голос.

Александр.

Императив одиннадцатый

Распутник обернет ваше замешательство в свою пользу и будет действовать.

После нескольких попыток заговорить, которые больше напоминали мышиный писк, чем слова, Мередит вернула себе голос:

– Вы ошиблись кроватью! Вам нужно уйти!

Она попыталась с силой оттолкнуть его, но ликер все еще сонно курсировал по ее жилам, и в результате она сама упала рядом с ним.

– О проклятие! – Мередит попыталась встать, но была слишком усталой для этого. А потому она просто лежала рядом и пальцем толкала его под ребра в надежде, что он поступит по-джентльменски и уйдет.

– Приношу свои извинения, если вы находите мое общество шокирующим, Мередит, и все же я сегодня не покину этой постели.

– Вы должны! Что, если мои тетушки вас здесь увидят? Виола остановилась напротив, а Летиция в соседней комнате. Я буду опозорена. – Снова, добавила она про себя. – Ваша комната находится по ту сторону стены. Я помогу вам выйти на балкон. Вы можете попасть к себе снаружи.

– Мередит, если вы хотите уйти, уходите, но я едва добрался сюда. И у меня нет иного мотива оставаться в этой постели с вами, кроме того, что мои ноги превратились в пудинг и я с трудом держу глаза открытыми.

Его рука обняла ее, и он стянул один сапог, затем другой, используя носок и пятку в качестве рычага.

– Проклятый ликер! Никогда ничего подобного не чувствовал. Наверное, он испорчен… – Александр все медленнее произносил слова. – П-полагаю, мы оба отравлены.

– Больше похоже на то, что мои тетушки что-то в него подсыпали. – Ее веки снова отяжелели. – И в бокал вашего отца тоже. Он ведь заснул почти сразу, верно?

Когда ответа не последовало, Мередит затихла и прислушалась в темноте. Дыхание Александра было медленным, она чувствовала, как поднимается и опадает его грудь в ритме глубокого сна.

Он спал, и медленное движение его груди в сочетании с завораживающим теплом тела убаюкали Мередит.

Она решила, что прикроет глаза лишь на миг. А затем встанет. Обязательно встанет с постели…

В этот раз ей не снились кошмары. В этот раз ей приснилось блаженство.

Она лежала на склоне холма в Бромли Корт, смотрела на белые пушистые облачка и внезапно почувствовала легкий запах французского одеколона, облагороженного мускусом. Повернула голову и увидела Александра – он стоял перед ней, заслонив собой солнце. Она улыбнулась ему, но, вместо того чтобы снова ее провоцировать, он запустил пальцы в ее распущенные локоны и привлек к себе в нежном поцелуе.

Кто-то заметит их, наверняка заметит. Мередит прервала поцелуй, чтобы оглянуться по сторонам. Но вокруг никого не было. Не было белых навесов на округлых зеленых холмах. Не было розовых лодок, плывущих по солнечному пруду. Они были одни. Совершенно одни.

Волнение захватило все ее чувства, и храбрость… или, возможно, безрассудство… заставило сердце биться еще быстрее. Не думая о приличиях, Мередит потянула Александра на траву, перекатилась так, чтобы он оказался сверху, запустила пальцы в его волосы и поцеловала его.

И как только их губы соприкоснулись, все ее эмоции, все те стремления, которые она подавляла в себе со дня их встречи, без всяких преград потоком хлынули на поверхность.

Это ведь был всего лишь сон, чувственная фантазия, в которой она управляла происходящим. Здесь не было правильного или неправильного. Не было правил общества, которые управляли бы и запрещали. Только страсть. Только желание.

Александр с жадностью встретил ее поцелуй, его желание было настолько сильным и неприкрытым, что она содрогнулась. И когда его язык проник глубоко в ее рот, Мередит задрожала от возбуждения и без тени сомнения поняла, что вскоре примет его напряженное тело… полностью.

Она почему-то знала, что он понял эту решимость одновременно с ней. Поскольку он завладел ее ртом искусно и с уверенностью в своей победе.

Она ощутила, как тянет шею сбившаяся шелковая ночная рубашка. И на краткий миг осознала, что на ней больше ничего не надето. Мысль была мимолетной и недостойной внимания, потому что в следующий миг прохладный воздух коснулся ее обнаженных грудей. И столь же быстро рот Александра накрыл ее сосок, сорвав с губ Мередит задохнувшийся вскрик. Его рука накрыла холмик второй груди, и внутри ее словно взорвался вулкан.

Его рот проложил влажную дорожку поцелуев от одного соска к другому, уделив каждому внимание. И каждый раз он нежно дразнил ее зубами, прежде чем сомкнуть губы и закружить языком, заставляя ее содрогаться от наслаждения.

Это было совсем не похоже на прошлый раз, на ее первый раз, когда бывший жених, чтобы отпраздновать их помолвку, уговорил Мередит отдаться ему. Не было ни страха, ни дурного предчувствия, ни боли.

Лишь предвкушение. И желание большего.

Она вскинула бедра ему навстречу. Боже, как она хотела этого мужчину!

Александр оторвался от тела Мередит и обнял ее лицо ладонями. У него кружилась голова, он не в силах был понять, каким образом оказался в этой постели, накрыв своим телом ее… милую, мягкую Мередит. Странно, но ему, похоже, было совершенно не важно, как это произошло.

Он знал лишь, что хочет эту женщину, но он не мог не заглянуть ей в глаза. Он должен был знать, что она жаждет его точно так же, как он ее.

Ее нежные руки опустились по его бокам вниз, и он почувствовал, как они вытаскивают его рубашку из бриджей. А затем кончики ее пальцев коснулись его кожи, гладя, зачаровывая, описывая по его спине небольшие, расширяющиеся круги.

– Сними это, – хрипло прошептала она. – Я хочу чувствовать твою кожу своей.

Руки казались слишком тяжелыми, но он оттолкнулся от нее и сдернул рубашку через голову. Затем раздвинул ее бедра, опускаясь между ними и удерживая вес тела на руках, и снова взглянул на нее с молчаливым вопросом.

Во тьме он едва различал копну ее рыжих волос, разметавшихся по белой подушке. И все же в серебристом луче раннего утреннего света он увидел ее глаза.