Скоро Москва - Анна Шипилова

его – отправит товарными вагонами, которые он видел на железной дороге, куда-нибудь подальше от дачи. Или сожжет – зачем он нужен, этот страшный лес?

Дедушка чаевничает у соседа – Катя заходит позвать его домой на ужин и присаживается рядом. Ей перепадает барбариска, и она с хрустом разгрызает ее, пока дедушка и сосед Анатолий Степанович, окончательно перебравшийся на дачу после выхода на пенсию, разговаривают о старой работе: чертежах, цепях, станках – иногда ругают завод, вспоминая сроки, переработки, норму выработки, но понижая голос – у их покойного начальника отдела участок по соседству и его сын теперь новый председатель правления садоводческого товарищества.

Катя болтает ногами и дразнит собаку Анатолия Степановича, маленькую таксу Настю, – скалит зубы и высовывает язык, пока никто не видит. Собака смотрит на нее черными глазами-бусинами и утробно рычит, сосед одергивает ее:

– А ну тихо! – и подливает дедушке заварку из чайника. – В газете написали, что скоро снова все запустят: начнут выпускать велосипеды наши, родные, и машины тоже, сейчас все вернется.

Анатолий Степанович обводит рукой покосившиеся соседские заборы, домики с вьющимся из печей дымом, заросли бурьяна и заболоченный пруд, который видно в окно.

– Мы сейчас станем всем нужны, – говорит он Кате, – и головы такие же светлые, как у твоего деда, и руки, которые все умеют. Ведь кто знает, как собирать-то, чертить? Ну не таджики же – совсем обнаглели со своими стройками и рынками, дерут втридорога. А мозги-то, – он стучит по виску, – мозги-то у нас только. Довели страну, конечно, не повезло тебе, и Сашке не повезло, вы еще маленькие, не понимаете.

Мама читает новости только по вечерам, переделав все домашние дела, а после этого тихонько плачет. Дедушка крутит колесико настройки радио, но приемник ловит только классическую музыку, джаз и проповеди. Телевизор у них не работает все лето: антенна свалилась с крыши во время майской грозы, а подниматься по приставной лестнице дедушка боится, хоть и не признается. «Зачем нам телевизор? Сериалы одни, – говорит он. – Читайте книги. А новости из газет узнаем».

Мама сморкается и ополаскивает лицо под умывальником, достает из холодильника кефир, разливает детям – стаканы запотевают, – из шуршащего пакета в буфете берет два круглых овсяных печенья. Зовет:

– Кефир – и спать!

Катя спрыгивает с кровати, Саша, услышав мамин голос с другого конца участка, выходящего на лес, бежит через темноту на свет кухонной лампочки, висящей над столом на витом шнуре.

Мама сидит на лавочке около дома и курит, по ее щекам беззвучно катятся слезы. Она вытирает щеки рукавом, выпускает дым и морщится. Дедушка садится рядом с ней.

– Не думал я, что вам это достанется. Мы тоже не ждали, что начнется, жили обычной жизнью, у нас с Верой тоже двое детей уже маленьких было, Андрюшке три года, Ларочке полтора, нам вторую комнату дали, а тут началось – бомбежки, эвакуация, в нашем велосипедном цеху начали делать мины… – Задумавшись, он ненадолго замолкает и добавляет: – А не перепрофилировали бы нас в военное производство, не было бы ни квартиры, ни дачи.

Мама затягивается, выдыхает, говорит:

– Зачем мы?.. А если он не вернется?

– Значит, так надо. Если умрет за правое дело, будет героем, а о тебе с детьми государство позаботится.

Мама начинает громко плакать, по-детски вытирая сопли рукавом. Дедушка хлопает ее по плечу сухой сморщенной рукой.

– Да не боись, не умрет, он же обученный, летчик, военный человек, не впервые в жизни оружие видит. Вернется ветераном, ему и выплаты, и пенсия знаешь какая потом будет, и Катя с Сашей поступят без конкурса куда захотят. Это же такая профессия…

Катя недоверчиво смотрит на пазл и спрашивает:

– Это какой замок?

Саша непонимающе округляет глаза.

– В смысле какой?

– Ну, какой страны?

– Это Ной-швай-тайн, – по слогам произносит он, – в Австрии.

– А в Австрии нацисты! – гордо говорит Катя и сметает со стола несколько собранных башен.

Ночью, когда замолкает стройка у соседей, остается громкий стрекот сверчков и становится слышно лай собак, они начинают перекрикиваться-переговариваться. Засыпая, Саша представляет их разговор: «Были сегодня на речке, гав-гав, съел троих лягушек, гав-гав!» – «Гонял кошку, гав-гав, совсем обнаглела, гав, ест из моей миски!» Он старается не думать о папе и не представлять, где тот сейчас: после выступления президента в телевизоре папе позвонили с работы, и он, быстро собрав вещи и переодевшись в форму, поцеловал их с мамой и уехал. Лучше думать о собаках. Саша включает ночник, несмотря на то что Катя недовольно кряхтит и отворачивается от света, накрываясь одеялом с головой, открывает книжку «Маленький принц» и, пристроив ее в коленях, разглядывает картинки.

Катя следит за стрелками часов, они то двигаются по циферблату медленно, то вдруг начинают перескакивать: только что было двенадцать – уже три, время обеда; только пообедали, она пошла погулять с подружкой с другой улицы – и тут же семь, время ужина; только поужинали – уже десять, пора спать.

Мама подгоняет:

– Мыть ноги – и в кровать.

– А кефи-и-и-ир? – ноет Катя.

– Кефира сегодня не будет, – отрезает мама.

Дедушка примирительно говорит:

– Не доехала автолавка, ну, может, сломались по дороге, ничего страшного. Завтра на станцию схожу, куплю.

– Денег нет, – раздраженно отвечает мама, – на карту не приходят, хотя должны были Колину зарплату и командировочные мне переводить.

– Ну, ничего, пенсия придет скоро, – спокойно продолжает дедушка, – проживем.

– А за коммуналку и кредиты платить тоже с пенсии будем?

Дедушка отмахивается от нее.

– Пойдем завтра за грибами? – спрашивает он Катю, лукаво подмигивая. – Или порыбачим?

– Что вы там наловите, только кошек травить, – не унимается мама, – воду вообще видели в этой реке? То синяя, то красная, отходы одни.

Катя смотрит на часы – не сдвинулись: десять ноль-ноль.

– Дедушка, расскажи про войну, – просит Саша, когда они идут по тропинке вглубь леса к грибным местам.

– Искали по осени картошку мы на поле, – говорит дедушка. – Пролетает вдруг немец, слышим по звуку. Легли, спрятались, ждем, заметил ли. И тут обратно на бреющем – тра-та-та-та. Обстрелял нас. – Он замолкает.

– Деда, а как ты жив остался? – спрашивает Саша.

– Не помню, – отвечает дедушка. – В танке горел, в оцепление нас брали, с немцем один на один в лесу встретился и юшку ему пустил. Это помню. А как выбрались с картофельного поля – не помню.

– А папа умеет делать флаг России – я помню на параде, – говорит Саша. – Папа синюю краску пускал, а другие два самолета – белую и красную. А потом они скручивались вот так. – Он показывает руками как. – А тра-та-та-та он не делал.

– Сколько полных лет? – спрашивает медсестра в фельдшерском пункте.

– Ему сто два, – говорит мама, – долгожитель, еще нас с вами переживет.

– Ну давайте давление померяю. И корвалол накапаю. Можно скорую вызвать. Он вам кто?

– Дедушка мужа.

– Вы сами какая-то бледная, только не упадите