Zealot. Иисус: биография фанатика - Реза Аслан

Лука, писавший свое евангелие в Антиохии примерно в то же время, что и Матфей, не только подтверждает невиновность Пилата в смерти Иисуса. Он неожиданно распространяет эту амнистию и на Ирода Антипу. У Луки Пилат резко критикует «первосвященников и начальников и народ» за те обвинения, которые они осмелились выдвинуть против Иисуса: «Вы привели ко мне человека сего, как развращающего народ; и вот, я при вас исследовал и не нашел человека сего виновным ни в чем том, в чем вы обвиняете Его; и Ирод также, ибо я посылал Его к нему; и ничего не найдено в Нем достойного смерти» (Лк. 23. 13–15). После троекратной попытки отговорить иудеев от их кровожадного решения, Пилат неохотно уступает их требованиям и отдает им Иисуса.

Неудивительно, что именно в последнем из канонических евангелий вымысел о невиновности Пилата — и вине иудеев — доведен до крайней степени. В Евангелии от Иоанна, написанном в Эфесе около 100 г. н. э., Пилат делает все возможное, чтобы спасти жизнь этого бедного иудейского крестьянина, но не потому, что считает его невиновным, а потому, что, похоже, верит, что тот действительно может быть «Сыном Божьим». Тем не менее, после безуспешной борьбы с иудейскими авторитетами за то, чтобы освободить Иисуса, безжалостный префект, который командует легионами и регулярно посылает солдат на улицы, чтобы уничтожить иудеев, которые осмеливаются выступать против его решений (а именно так произошло, когда народ возмущался тем, что Пилат изъял средства из храмовой сокровищницы на починку акведуков), против своей воли отдает его толпе.

У Иоанна Иисус сам разрешает все сомнения в том, кто является настоящим виновником его смерти. «Более греха на том, кто предал Меня тебе», — говорит он Пилату, лично снимая с него всякую вину и возлагая ее на иудейских священников. Затем Иоанн наносит последнее, непростительное оскорбление иудейскому народу, который в тот момент был на грани мощного восстания: он приписывает иудеям самые омерзительные, самые богохульные, самые еретические слова, которые можно было только придумать. На вопрос Пилата, что ему делать с их царем, иудеи отвечают: «Нет у нас царя, кроме кесаря» (Ин. 19. 1–16).

Таким образом, история, которую Марк изобрел для того, чтобы снять с римлян вину за смерть Иисуса, и тем самым облегчить проповедь евангелия, с течением времени доводится до абсурда, превращаясь в основу для двухтысячелетнего христианского антисемитизма.

Конечно, можно представить себе, что Иисус все же получил аудиенцию у римского наместника, но, повторим, только в том случае, если тяжесть его преступления требовала особого внимания. В конце концов, он был не простым смутьяном. Его провокационный въезд в Иерусалим в сопровождении множества последователей, величающих его царем, его действия в Храме, размер отряда, отправленного в Гефсиманский сад, — все это говорит о том, что власти видели в Иисусе из Назарета серьезную угрозу для порядка и стабильности в Иудее. Вполне вероятно, что такой «преступник» был признан заслуживающим внимания Пилата. Но если суд над Иисусом все же состоялся, он в любом случае был кратким и формальным, его единственной целью была официальная запись тех преступлений, за которые его приговорили к смерти. Поэтому, вопрос, заданный Пилатом Иисусу, одинаков во всех четырех евангелиях: «Ты Царь Иудейский?»

Если бы евангельская история была драмой, ответ Иисуса Пилату стал бы кульминацией, после которой наступает развязка сюжета — распятие. Это момент расплаты за все, что говорил и делал Иисус на протяжении предшествующих трех лет: за выступления против религиозных авторитетов, за осуждение римского господства, за претензии на царскую власть. Все это вело к неизбежному суду, о чем говорил и сам Иисус. После этого будет только крест и гробница.

И все же в короткой жизни Иисуса нет момента более трудного для понимания и исследования, чем этот. Это отчасти связано с многочисленностью преданий, на которых основан рассказ о суде над Иисусом и его казни. Вспомним о том, что первому записанному евангелию от Марка предшествовали целые группы устных и письменных преданий, сохраненные самыми первыми последователями Иисуса и переданные ими далее. Одна из таких групп нам уже встречалась: это материал, встречающийся только у Матфея и Луки и обозначенный исследователями буквой Q. Но есть основания считать, что до Марка существовали и другие «блоки» сюжетов, связанные исключительно со смертью и воскресением. Эти так называемые «повествования о страстях» задают базовую последовательность событий, которые, как считали первые христиане, произошли в конце жизни Иисуса. Тайная вечеря. Предательство Иуды Искариота. Взятие под стражу в Гефсиманском саду. Встреча с первосвященником и Пилатом. Распятие и погребение. Воскресение на третий день.

За этой последовательностью событий, на самом деле, не стоит повествования, она была создана исключительно для литургических целей. Для первых христиан это был способ заново пережить в ритуале последние дни их мессии, разделив с ним ту же трапезу, которую он делил с учениками, произнести те же молитвы, которые он произносил в Гефсиманском саду, и так далее. Вклад Марка в традицию «повествований о страстях» заключается в том, что он превратил эту ритуальную последовательность событий в цельную историю о смерти Иисуса, которую Матфей и Лука включили в свои евангелия, добавив к ней собственные литературные украшения (возможно, Иоанн использовал для своей книги другую группу преданий, поскольку практически ни одна из подробностей, которые он сообщает о последних днях Иисуса, не соответствует тому, что мы находим в синоптических евангелиях).

Как и все остальное в евангелиях, рассказ об аресте, суде и казни Иисуса был написан с одной и только одной целью: доказать, что именно он был обещанным мессией. Точность фактов не имела значения. Важна была христология, учение о жизни и миссии Иисуса, а не история. Евангелисты прекрасно осознавали, насколько существенной была смерть Иисуса для зарождающейся религиозной общины, но рассказ об этой смерти требовал более подробной проработки. Нужно было снизить темп и изменить фокус. Это требовало от евангелистов введения дополнительных деталей и сюжетных украшений. В результате этот финальный, самый важный эпизод биографии Иисуса из Назарета является одновременно наиболее туманным из-за богословских добавлений и явных фальсификаций. В распоряжении современного читателя имеется только один способ отыскать в повествованиях о страстях хотя бы какое-нибудь подобие исторической достоверности, и он состоит в том, чтобы постепенно снимать богословские наслоения, наложенные евангелистами на события последних дней жизни Иисуса, и возвращаться к самой ранней версии истории, которую можно извлечь из евангельского текста. И единственный путь сделать это — это начать с конца, с того момента, когда Иисус был пригвожден к кресту.

В древности распятие было широко распространенным видом казни, оно существовало у персов, индийцев, ассирийцев, скифов, римлян и греков. Даже иудеи практиковали распятие: такая казнь неоднократно упоминается в древнееврейских источниках. Причина популярности распятия заключалась в его простоте и дешевизне. Такую казнь можно было осуществить где угодно, единственным условием было наличие дерева. Мучения могли продолжаться несколько дней без участия палача. Процедура распятия — как именно вешать жертву — оставалась на усмотрение казнивших. Некоторых распинали вниз головой. Кому-то пронзали гениталии. Некоторым закрывали лицо капюшоном. Большинство раздевали догола.

Римляне превратили распятие в форму государственной казни, придав процессу определенное единообразие, особенно в том, что касалось прибивания ладоней и ступней к перекладине креста. В римской империи такая казнь применялась настолько часто, что Цицерон говорил о ней как об «эпидемии». В народе слово «крест» (crux) превратилось в популярное и весьма грубое ругательство, родственное нашему «убирайся ко всем чертям».

И все же не совсем корректно говорить о распятии как о смертной казни, поскольку часто бывало так, что преступника сначала казнили, а потом распинали. Цель распятия состояла не столько в том, чтобы лишить преступника жизни, сколько в том, чтобы превратить его в средство устрашения для всех, кто мог бросить вызов государству. По этой причине распятия всегда проводились публично: на перекрестках, в театрах, на холмах и других высоких местах — везде, где населению не оставалось ничего иного, кроме как смотреть на это ужасное зрелище. После смерти тело преступника оставалось на кресте еще долгое время; распятых почти никогда не хоронили. Поскольку смысл распятия состоял в унижении жертвы и устрашении свидетелей, тело оставляли на съедение собакам и хищным птицам. Кости впоследствии выбрасывали в общую кучу. Именно так получила свое название гора, на которой был распят Иисус — Голгофа, «лобное место», то есть место черепов. Попросту говоря, распятие у римлян — это больше, чем просто смертная казнь, это публичное напоминание о том, что происходит с теми, кто бросает вызов империи. Именно поэтому оно предназначалось только для обвиненных в самых тяжких политических преступлениях: измена, мятеж, подстрекательство к бунту, разбой.