Последняя шутка Наполеона - Григорий Александрович Шепелев

– Наизусть учил, – с брезгливостью вспомнил школу Серёжа, – послушайте, Александр Иванович! Не люблю я все эти ахи и вздохи. Давайте лучше о прозе поговорим.

– Ну, давай о прозе поговорим. Кто у нас достойную прозу пишет?

– Пелевин.

– Так он, Серёженька, заграницей живёт, в Германии! Моя внучка ходит в тот же бассейн, что и он, великий писатель твой!

– Ну и что? Я вам предлагаю его сейчас обсудить, а не арестовывать. Он довольно великолепен. Вы не находите?

– Не читал, – признался Батрыкин, – внучку спрошу. Уж ей-то виднее, чем нам с тобой – она с ним немножко знакома.

– При чём здесь это? Помилуйте! О писателе судят по его книгам, а не по впечатлениям от знакомства.

– Я не могу согласиться с такой позицией. На мой взгляд – для того, чтобы понимать, насколько та или иная книга заслуживает внимания, надо знать образ жизни и биографию её автора. Например, если онанист любовный роман состряпает, у меня возникнет вопрос: кому это интересно?

Рита не понимала, что происходит. У неё не было ощущения, что двум умным и весьма занятым людям не о чем поболтать. Они ведь столкнулись не на автобусной остановке! Батрыкин знал, кто к нему пожаловал. Знал, зачем. И пожелал лично встретиться с гостем. И вот – такой разговор!

Тем временем, секретарша принесла кофе. Поставив чашки на столик, она сверкнула белыми зубками, повернулась на тоненьких каблучках и улепетнула.

– Вот взять хотя бы эту твою красавицу, – продолжал развивать свою мысль Батрыкин, дождавшись, когда закроется дверь и косо взглянув на Риту. Выдвинув верхний ящик стола, достал лист с малюсеньким текстом, – не далее как сегодня она успела наябедничать на Следственный комитет абсолютно всем, включая тебя. Её, мол, на чашку чая зовут кровавые палачи! Спасите, мол, помогите! А ты послушай, какие стихотворения сочиняет…

Надев очки, прочитал с нажимом на слово "смерть":

Смерть идёт за мной,

Я – за ней.

По стране родной

Много дней

Разве нет отпетой

Шпаны

У поганой этой

Страны?

Дед Мороз! Даруй

Мне конец —

Но не …, не …,

А пипец!

Последнее слово он перевёл с подзаборного на дебильный. Бросив лист на стол, снял очки.

– Каков пафос! А?

– Да что вы городите? – возмутилась Рита, – при чём здесь пафос? И почему – успела наябедничать? Средства массовой информации – это, к вашему сведению, инструмент контроля над властью! Я им воспользовалась.

– Да ладно уж, не выпрыгивай из штанов, – с досадой махнул ладонью руководитель влиятельной силовой структуры, – знаешь ведь, что шучу. Было бы о чём говорить серьёзно – не кофе бы ты пила со мной, а коньяк, зараза такая!

– А вот и нет! Я коньяк не пью.

– Думаешь, я пью? Но скоро начну, потому что вот вы у меня где, сволочи! – Александр Иванович мученически провёл ладонью по горлу, – блогеры, журналисты, акционисты! Теперь ещё и поэты грёбаные попёрли, как мухоморы после дождя! Ты думаешь, мне приятно доносы тут разбирать, а потом по ним ещё и отчитываться?

– Доносы?

– А что ты так удивляешься? Помнишь фразу Довлатова: "Да, Сталин – негодяй и палач, но кто, чёрт возьми, написал сорок миллионов доносов?" Думаешь, общество изменилось? Да ничего подобного! Изменилось то, что ты порицаешь в своих стихах, а именно – отношение власти к обществу! Да, да, да! Ведь если бы это было не так – ты бы, дорогая, давно сидела. И это – в лучшем случае. А ты кофе тут пьёшь со мной!

– Александр Иванович, а вы можете дьявола изловить? – вдруг спросила Рита, поставив чашку, только что взятую и оставшуюся наполненной до краёв. Александр Иванович озадаченно поглядел на Серёжу, будто вопрос задал тот, затем – вновь на Риту.

– Дьявола?

– Да. Он меня преследует эсэмэсками эротического характера. Как вам это?

– Нормально, – пожал плечами Батрыкин, – ты симпатичная дама, а он – мужик какой-никакой. А ты точно знаешь, что это дьявол тебя преследует?

– Разумеется. Он ведь знает про меня то, чего я сама про себя не знаю. Вот, посмотрите.

Достав мобильник, Рита приблизилась к Александру Ивановичу и дала ему прочитать сперва СМС про трусики, а затем – про лак на Иркиных ноготках.

– Очень интересно, – сказал Серёжа, также взглянув, – так он, стало быть, и Ирку преследует?

– Ирку – нет. Он ей ничего не пишет.

– Может, она скрывает?

– Да ничего она не скрывает! Дура она. Ему угрожаю я.

– Можно узнать, чем?

– Да, можно. Разоблачением. Он не ходит с рогами. У него – вид обычного человека и адекватное поведение. Если вы, Александр Иванович, побеседуете с ним о литературе, то он вам скажет, что вы – моральный урод.

Один из трёх телефонов, стоявших перед Батрыкиным, заиграл мелодию. Бросив взгляд на определившийся номер, главнейший следователь страны поднял трубку.

– Да. Добрый день.

И больше ни одного слова не произнёс, внимательно слушая. Вдруг вскочив, Серёжа стремительно вывел Риту из кабинета.

– Спустись, пожалуйста, к Ирке! Я выйду к вам через пять минут.

– Серёжа! Я собиралась спросить, кто прислал донос!

– Я выясню всё, ты даже не беспокойся. Иди, иди! Не вздумай вернуться.

Ирка в машине болтала по телефону. посему Рита, которая собиралась заняться тем же, стала ходить вокруг "Гелендвагена", набирая Танечке, а потом с нею разговаривая.

– Ты где? – обрадованно воскликнула журналистка, сразу выйдя на связь.

– Я только что вышла из синего карапузника.

– Ха-ха-ха! Из синего карапузника! Зашибись! И что?

– Поступил донос. От кого, я выяснить не смогла. Как только я начала говорить про дьявола, меня выгнали.

– Ты что, дура?

– Нет.

– Про какого дьявола?

– Про того, который мне эсэмэски шлёт.

Выругавшись матом, Таня спросила:

– И это всё?

– Нет, это не всё. Серёжа ещё не вышел.

– Какой Серёжа?

– Иркин любовник. Я ведь тебе про него рассказывала!

– Да, помню.

– Он ездил вместе со мной, и сейчас пытается что-то выяснить. Давай встретимся! Ты уже закончила свой эфир?

– Пять минут назад. Я ещё на радиостанции. Приезжай через час в кафе, которое здесь, на Новом Арбате, около книжного магазина.

– Договорились.

Поскольку Ирка всё продолжала трепаться по телефону, Рита продолжила ошиваться возле машины, глядя на город под серым небом. Осень уже вступала в свои права. Казалось невероятным, что кто-то, кроме людей, цепляется здесь, в грохочущем городе, за свою ужасную жизнь – какие-то птицы, собаки, кошки. Какой кошмарной, должно быть, им представляется окружающая действительность, где найти корку хлеба почти немыслимо, а вот получить по голове камнем – проще простого. Да, по сравнению с ними она, конечно же, счастлива, потому что литературные семинары, пусть и с большим количеством идиотов – это не корки, а пряники. Камни, в роли которых выступили угрозы и торт, были смехотворны. Так что, жить можно.

Серёжа вышел не через пять, а через пятнадцать минут.

– Ну, как? – с тревогой приблизилась к нему Рита, видя, что он не весел, – что-нибудь выяснил?

– Да. Поехали.

Он был очень не весел. Ирка как раз закончила болтовню. Также недовольная чем-то, она