Простительные грехи - Аделаида Форрест

только и могла, что не застонать, когда его язык коснулся моего. Неуверенно. Как будто он помнил мои слова о том, что ко мне не прикасались после Коннора, о том, что я не уверена, что смогу выдержать.

Лино не рискнул бы причинить мне боль, не рискнул бы взять то, что я еще не готова отдать. Но он мог дать мне это, — подтверждение в поцелуе, что он рядом, что он заботится обо мне, и что мы вместе. Неважно, с какими трудностями мы столкнулись на пути, или как мы запутались и танцевали вокруг друг друга.

Мы никогда не давали воли напряжению между нами, никогда не признавали его. Я не знала, почему Лино отказался, но, по-видимому, это уже не имело значения.

Он был моим мужем, а я его женой.

К лучшему или худшему.

Глава 20

Лино

Самара казалась почти счастливой от того, что проводит время с Энцо, и мне это не нравилось. Если бы я не доверял этому человеку, то, возможно, не решился бы уйти. Не то чтобы я не доверял Самаре, но даже я не мог отрицать, что наш брак не был традиционным. Сколько бы раз я ни пытался выразить свои чувства к ней, мне всегда казалось, что слишком рано, если я скажу ей, что люблю ее.

Я не мог позволить себе прогнать ее, а признание в любви — это серьезно. Я никогда не говорил таких слов женщине, у меня никогда не было возможности или желания, когда я был достаточно молод, чтобы не поддаться ограничениям моего отца. Достаточно молод, чтобы думать, что он не убьет Самару, если я прикоснусь к ней. Наша дружба была достаточно оскорбительна для этого человека, но он терпел ее до тех пор, пока я не опозорил имя своей семьи.

Потому что женщина с матерью домработницей, к тому же еврейка, была для него слишком.

По его мнению, я должен был женился на хорошей итальянке. Неважно, что я никогда не собирался жениться. Маттео и я дали друг другу это обещание, выпив виски в ночь перед тем, как он бросил Айвори в старшей школе. Мы не стали бы заключать несчастливые браки, в протест вмешательству наших отцов, когда мы были слишком молоды, чтобы сопротивляться.

Я очень ждал, когда смогу сказать отцу, что Самара — моя жена. Учитывая быстрое продвижение Маттео в организации еще до смерти его отца, которое с тех пор только возросло, у моего отца больше не было надежды указывать мне, на ком я могу или не могу жениться. В этом и был смысл.

Маттео и я поклялись, что с того дня никогда не будем бессильны, никогда не позволим кому-либо контролировать нас. Мы выбили власть прямо из-под ног стариков, чтобы мы могли делать все, что нам заблагорассудится, но на это ушли годы.

И к тому времени, когда мы получили достаточно власти, Самара вышла замуж за Коннора. У Айвори была целая жизнь после многих лет без Маттео, и упрямец решил, что его жизнь слишком опасна, чтобы вовлекать ее. Так что защита продолжалась, но, по крайней мере, в тот раз это было его решение.

Так же, как я решил не убивать Коннора таинственным образом во сне и не проникать в жизнь и постель Самары. Эта мысль приходила мне в голову несколько раз за последние пару лет, и теперь я сильно сожалел, что не принял меры. Все изменилось в тот день, когда она сказала мне, что подала на развод, и хотя я дал ей время, чтобы оформить развод, я начал строить планы и готовиться к нашему будущему. Планы, которые я отбросил, как только узнал, что Коннор причинил ей боль, но конец был тем же.

Она была моей на самом деле. Теперь никто не мог отнять ее у меня.

— Привет, красотка, — сказал я, входя на кухню. Я должен был удивиться, увидев, что Айвори готовит, а Донателло баюкает Луну, но не удивился. Судя по тому, что я увидел, я задался вопросом, стоит ли Маттео беспокоиться о пожилом мужчине, убегающем с ребенком, которого он считал внучкой.

— Привет, Лино. — Лицо Айвори расплылось в улыбке. — Ты еще жив, я вижу.

Я смущенно провел рукой по голове. Учитывая все, через что Маттео заставил Айвори пройти в их кратком хаотичном ухаживании, мне было интересно, как она отреагирует на правду о моем браке с Самарой.

Что мне пришлось угрожать ей.

— Да, — сказал я наконец. Она покачала головой, дразня, но давая понять, как сильно мне должно быть стыдно за себя.

Как я мог стыдиться за себя, когда Самара носит мое кольцо и носит мою фамилию?

Моя жена.

Мне казалось, что я никогда не смогу смириться с этим.

— Маттео говорит по телефону, — сказал Донателло. — Не хочу его отвлекать, но он ненадолго.

— Пойдем, поможешь мне собрать эти кубано на обед, и, может быть, я даже позволю тебе съесть один, — с ухмылкой сказала Айвори. Я кивнул, сняв пиджак и закатав рукава, прежде чем вымыть руки.

Как только я помог ей разобрать жаркое из свинины, она принялась раскладывать его по рулетам.

— Как она с этим справляется?

— Лучше, чем я ожидал, если честно, — вздохнул я. — Я бы хотел, чтобы мне не приходилось угрожать ей, но ты же понимаешь, почему я это сделал, верно?

Айвори сделала паузу, прикусив уголок рта, пока думала об этом.

— Сейчас? Да. После того, что случилось с Адриан, я полностью понимаю, что нужно идти на крайние меры, чтобы обезопасить ее. Тем не менее, если бы ты спросили меня об этом раньше? Ответ был бы отрицательным. Самара попадает в ту же категорию. Ее не похищали, и ей не приходилось сталкиваться с мыслью о подобном насилии.

— Он изнасиловал ее, Айвори, — признался я. — Вот почему она в конце концов подала на развод. — Я знал, что не мое дело говорить ей об этом, но мне казалось, что я не могу получить точного мнения, не предоставив этой информации. — Я не хочу, чтобы ты делала из этого что-то, или даже давала понять, что знаешь. Самара не хотела бы, чтобы об этом знали, но…

— Я поняла, — вздохнула Айвори, доедая свинину и посыпая сверху сыром. — Я ничего не скажу, но я не думаю, что это что-то изменит. Самара упряма, и я полагаю, она не говорила тебе, пока у нее не осталось выбора?

— Ты правильно полагаешь, — буркнул я.

— Она