Дети блокады - Михаил Сухачев

С Гешей они жили в далеком сибирском селе, куда был эвакуирован детский дом, и расстались в 1945 году. Там с курносым мальчишкой произошел случаи, едва не кончившийся для него трагически.

Из кухни пропала пачка сахара. В отсутствие ребят воспитательница Аля Громова нашла сахар в мешке под матрацем у Геши. Когда ребята вернулись с работы, она подозвала всех к столу, подняла Гешин мешок, вытащила из него сахар и высыпала все остальное на стол, да так небрежно, что несколько кусочков хлеба упали.

Геша бросился собирать упавшие на пол куски, положил на стол, сгреб все в охапку и накрыл грудью. Это длилось секунды, потом он выпрямился и пулей вылетел на улицу.

Молчание нарушила сама же Аля:

– Ой, ребята, я сделала что-то не так. Что вы стоите?! Догоните его! – и помчалась к двери.

Геши нигде не было. Оглядели сеновал, чердак дома, даже заглянули в туалеты. Поиски на огороде тоже ничего не дали. Нелли Ивановна сказала, чтобы все цепью двинулись к реке, осматривая каждый куст.

– Если что с ним случится, я утоплюсь! – воскликнула Аля и зарыдала, опускаясь на землю у кромки воды.

Прибежали Витька с Валеркой. Они уходили к большой заводи, где прятали плот, на котором перебирались через реку в тайгу за кедровыми шишками.

– Он там, – уверенно сказал Виктор Нелли Ивановне и показал в сторону противоположного берега.

– Почему ты так решил? И как он мог так быстро там оказаться? – спросила директор.

– На нашем плоту. На песке следы его ботинок, – объяснил Витя.

– На каком плоту? Что ты еще выдумал?

– Я не выдумал. Валерка подтвердит. У нас есть плот. Мы побежим к мельнице, там есть лодка, поплывем на ту сторону.

– Нет. Поплывем отсюда. Я с вами. Не хватало еще вам потеряться!

Плот нашли в осоке.

– Стойте возле лодки, – предупредил Витя Нелли Ивановну. – Валерка, за мной! – Он низко наклонился к траве, рассматривая след.

Тропинка уходила все дальше от берега, а Геши не было видно.

«Вот дурак, – мысленно ругал его Стогов, – куда попер! Неужели к Медвежьей горе? Там же болото».

Ребята прибавили шагу.

Гешу они заметили сразу, едва вышли к болоту, отделявшему тайгу от Медвежьей горы.

Как заяц при наводнении, Геша сидел на самом верху коряги и не двигался. Один вернуться он бы не смог.

– Гешка! – крикнул Виктор.

Тот обернулся и заплакал.

– Ну что ты слюни распустил, как баба! Валяй сюда! Подумаешь, беда какая! Наплюй! Нелли Ивановна за тебя!

После этого случая был педсовет, на который впервые пригласили и старших ребят. Директор сказала, что это урок правды и ребята должны знать всё.

– Вчера ко мне пришла девочка, – начала Нелли Ивановна, – со слезами подала чулок, наполненный кусочками черствого хлеба, и говорит: «Я тоже собирала хлеб, но я ничего не воровала. Это то, что оставалось от малышей. Я не хочу, чтобы со мной тоже поступили как с Гешей. Хотела выбросить, но не смогла. Это же хлеб. Не знаю, что с ним делать». Так что же мне делать с девочкой, товарищи? Ну, например, что вам подсказывает, Вероника Петровна, ваше педагогическое чутье?

– Каюсь, но я тоже сушу свой хлеб иногда, делаю сухарики и храню. Иначе не могу. Может быть, это пройдет… Я удивляюсь, милая Аля, как ты так быстро забыла ужас блокадного голода, – повернулась старая воспитательница к девушке.

– Так вот, девочке я сказала: «Храни свои кусочки. Только смотри, чтобы они не заплесневели, и, если хочешь, можешь держать их в моем шкафу. Его никто не откроет». И, наверное, эта девочка не единственная, товарищи… – продолжала Нелли Ивановна.

– Но он украл сахар! – перебил кто-то.

– Не украл. Я все выяснила. В тот день Геша дежурил по столовой. Вошел в кухню, когда поварихи там не было. На столе увидел пачку сахара. Он никогда не держал в руках такого богатства. Взял, прижал к груди. В это время сзади хлопнула дверь. Он испугался, растерялся и, вместо того чтобы положить пачку, выскочил с ней из кухни, заметался, не зная, что делать. Положил за занавеску, хотел выбрать момент, чтобы отнести на место, несколько раз заглядывал на кухню. Но после пропажи сахара повариха старалась не отлучаться…

– Так я же не знала всего этого! – попыталась оправдаться Аля.

– А могла бы и узнать, и, пожалуй, проще, чем я. Довольствуемся довоенной методикой воспитания. Война, голод, блокада, Сибирь… Неужели на нас это не повлияло? Думаю, не так. Что вы скажете по этому поводу, Вероника Петровна?

– Мы еще долго, а возможно, на всю жизнь останемся под впечатлением блокады, и особенно голода. – Старая воспитательница с трудом поднялась с табуретки. – Вряд ли такое забудется не только взрослыми, но и детьми. Вот у вас в группе уже есть четверо местных ребятишек. Вы заметили, чем они отличаются от наших, ленинградских? – Вероника Петровна глянула на Алю.

– Ну, менее опрятны, не всегда моют руки… – начала перечислять воспитательница.

– Да бог с ними, с руками-то! – перебила Вероника Петровна. – Не то, моя милая. Они могут не доесть и даже – что самое ужасное – бросить корку хлеба. Да! Сейчас мне кажется это преступлением. Я думаю – я уверена! – что мерилом воспитанности надо считать отношение человека к хлебу! Хлеб – это жизнь, и мы лучше всех это знаем. Ты, Аленька, не сердись на меня, но в твое дежурство по столовой произошел случай, который, к моему огорчению, остался тобой не замеченным. Помнишь, местный мальчик, Коля Олейчук, за столом ударил пятилетнего Сашу Балтийского? Ударил сильно, железной кружкой прямо в лоб. Это и взрослому больно. Помнишь, когда мы подскочили, подняли плачущего мальчика от стола, ты спросила: «Что он тебе сделал?»

– Да, помню, – ответила недоумевающая Аля.

– А что тебе ответил Саша, помнишь?

– Нет, не помню.

– Саша сказал: «Он в меня бросил коркой хлеба. А я ему говорю: „Разве можно бросать хлеб?“» Это в пять-то лет!

Подготовкой к юбилею руководила нестареющая, неугомонная Нелли Ивановна. Несмотря на восьмой десяток, она с завидной энергией ездила к своим бывшим воспитанникам, писала открытки-приглашения, звонила по телефону всем, кто еще был жив. А таких оставалось все меньше.

– Ребята, – так до сих пор обращалась к своим пятидесятилетним воспитанникам Нелли Ивановна, – один из экспонатов Музея истории Ленинграда связан с нашим детским домом. Я упросила дать его на наш юбилей, чтобы проверить, хорошо ли вы помните свое суровое детство. – С этими словами она развернула большой пакет, в котором оказался фанерный ящик со множеством штемпелей, наклеек и хорошо сохранившимся адресом: «Ленинград, детям блокады».

Это было осенью 1943 года в Сибири. Воспитатели и ребята ленинградского детского дома вырастили первый урожай овощей, который поражал своим изобилием. Им даже не верилось, что все это выращено их руками, их трудом, поскольку работали на земле они впервые в жизни. Картофеля, моркови и свеклы уродилось намного больше, чем было надо детдому. Тогда у Нелли Ивановны возникла мысль высушить часть овощей и послать в Ленинград для детей детских домов. Ребята ее поддержали.

Столовая и кухня превратились в фабрику. Овощи мыли, резали и сушили на крышах сараев. «Фабрика» работала даже ночью, менялись только бригады. Ребята нарезали горы моркови, свеклы, репы, петрушки, но ящики с сушеными овощами получились довольно скромными. Все огорчились.

Но вот однажды утром к крыльцу детдома потянулись местные жители с мешками, наполненными овощами.

Директор недоумевающе спросила: что это значит?

– Вы собираете посылку для ленинградских детишек, – объяснила ей одна из женщин. – От души принимай! Ребята у тебя хорошие, деревне не в тягость, так что чем можем, поможем.

Насушили пять больших ящиков из-под макарон. Теперь это выглядело внушительно.

Аля красивым почерком стала писать адрес. Но после слова «Ленинград» она остановилась.

– А кого писать получателем? – обратилась она к обступившим ее воспитателям и ребятам.

Нелли Ивановна сказала:

– А чего долго думать? Так и пиши: «Детям блокады!»

За столом Виктор Павлович Стогов с интересом наблюдал за расшумевшимися воспитанниками и воспитателями родного детдома. Они почти ничем не отличались от обычных людей, за исключением одного: ни перед кем не лежали корка хлеба, недоеденный пирожок или бутерброд. Несмотря на почтенный возраст, все они оставались детьми блокады.

Примечания

1

И с п а́ н к а – пилотка с кисточкой.

2

М а́ я л к а – игра, в которой каждый по очереди подкидывает ногой небольшой груз, завернутый в тряпицу.

3

Актер С. А. Мартинсон играл в фильме роль композитора Керосинова. Мальчишки прозвали этот персонаж Керосин-Бензин.

4

С к и́ б к а – кусок, ломоть, краюха.

5