Дети блокады - Михаил Сухачев

Воспоминания прервал вой сирены из репродуктора, установленного за дверью. Ребята мигом проснулись и стали поспешно одеваться. Виктор не вставал, но Валерка стал торопить друга:

– Быстрее собирайся в бомбоубежище!

– Да ну… Я не пойду.

– Ты что? Нелли Ивановна за это ругает. Захвати одеяло, встретимся у входа, а я за своими пацанами из дошкольной группы побежал.

Витька вышел на лестницу. По ней плотной толпой спускались ребята. Спускались спокойно, несмотря на слышимые раскаты взрывов, без шума и суеты. Даже малыши, поднятые в такую рань, не капризничали. Шли по лестнице не просто дети, а дети войны, экономя силы, шли дети блокады, истощенные голодом, приученные к спокойствию и порядку ежедневными бомбежками и обстрелами.

Почти каждый воспитанник из старшей группы вел или нес одного-двух малышей. Виктору стало стыдно, что он оказался не у дел. Он перехватил у пожилой няни руку малыша и включился в общий поток.

В бомбоубежище при тусклом свете керосиновых ламп каждый занимал давно отведенное ему место. Тут было холодно и сыро. Для согрева детей иногда сажали по двое и укутывали. Няни присматривали за малышами и подтыкали им одеяла. Несмотря на толстые стены и бронированные ставни полуподвальных окон, отчетливо слышались взрывы бомб.

Валерка с Витькой сели рядом и укрылись двумя одеялами. Валерке не терпелось узнать подробности Витькиной жизни, а главное, его планы.

Виктор рассказывал обстоятельно, похвастался биноклем.

– Во, пощупай, – провел он Валеркиной рукой по медной пластинке, – потом прочтешь. От самого Папанина! – сказал он с такой гордостью, будто этот бинокль Папанин подарил именно ему. – Мировая штука!

Валерка верил. Он благоговейно гладил бинокль.

– Носи с собой, а то стырят, – предупредил он друга. – У одного пацана был револьвер пробочный, как настоящий. Один тут с Тамбовской предлагал поменять на пайку хлеба, пацан не захотел, а теперь ни револьвера, ни хлеба. Нелли Ивановна шмон устроила великий, но все равно не нашла. Гляди не оставляй в палате – даже когда в уборную пойдешь.

К плану побега на фронт Валерка сначала отнесся сдержанно. Но, узнав, что в скором времени предстоит эвакуация, он тотчас согласился. Тут же решили, что надо хоть по корочке хлеба сушить и прятать на дорогу. Это было Валеркино предложение, которое Витька одобрил. Они уже закончили обсуждение плана, когда неожиданно сзади появилась и села напротив Эльза. Ребята умолкли под пытливым взглядом девочки. Она молчала.

– Ты чего? – насторожился Валерка.

– А ничего. – Эльза продолжала смотреть на ребят. Потом сказала: – Нелли Ивановна сегодня пойдет в райвоенкомат просить, чтобы нашли адрес папы. Но, говорит, наберись терпения – это будет долгая история. А вдруг его убьют раньше, чем он узнает, что я жива? Мне страшно подумать об этом. О маме не вспоминаю, а папу забыть не могу. – Эльза стала шмыгать носом.

– Ну ладно, ты не реви. Может, отец объявится еще раньше, – попытался ободрить Витька.

– Раньше чего? – насторожилась девочка.

– Ну, раньше того, что ты думаешь, – пришел на помощь другу Валерка.

Едва прозвучал отбой тревоги, как Витьку и Валерку вызвали к директору. Она действительно собиралась в Дом Советов Московского района, расположенный далеко, на Международном проспекте, за фабрикой «Скороход». С ней просилась Эльза, но Нелли Ивановна не соглашалась. Это был один из самых опасных участков города. Здесь завод примыкал к заводу, и все они работали для фронта. Немцы не жалели ни бомб, ни снарядов на этот промышленный район.

– Вот что, ребята. Полина Игнатьевна, кладовщица, заболела. Осталась одна тетя Вера, но она одна не сможет привезти продукты со склада. Ты, Валерий, кажется, ездил с ними? Возьмите еще двух ребят покрепче. Я надеюсь на вас. Дело ответственное и рискованное. Даже если начнется обстрел или бомбежка, продукты бросать на дороге нельзя. Помнишь, Валерий, как вы остались без хлеба? Это произошло потому, что женщины во время обстрела укрылись в подвале, а мальчишки утащили ящик с желатином. В случае опасности заезжайте с тележкой в ворота дома. Тетя Вера пойдет с вами: у нее накладные…

Виктору очень понравилось, когда директор говорила об опасности и доверии им.

– Не надо нам тети Веры, сами управимся. Правда, Валерка?

– Что ты, Виктор? Мне, конечно, жаль старенькую тетю Веру, она еще слабая, но как же без взрослых? – возразила директор.

– Сами управимся, Нелли Ивановна, – повторил Витька. – Не маленькие, не беспокойтесь.

Тетя Вера открыла замок, освободила одно из колес тележки от цепи. Витька помнил эту старую тележку. Колеса ее были выше ребят. Раньше дядя Ваня, истопник школы, укладывал на нее гору наколотых дров и подвозил их от сарая до входной двери школы. Иногда он подрабатывал на ней: перевозил мебель соседей или учителей. Тележку трудно было сдвинуть с места, но катилась она легко.

Ребята положили на тележку кастрюли, мешки, ящики и двинулись по булыжной мостовой своей улицы.

– Слышь, Витька, может, мне все же пойти с вами? – крикнула вдогонку тетя Вера.

Но Витька только отмахнулся.

– Ну, тогда с Богом. – Женщина остановилась и перекрестила ребят в дорогу. – Накладные не потеряйте!

…Обстрел застал ребят на обратном пути. Один из снарядов разорвался на каменном парапете Обводного канала. Осколки металла и гранита долетели и до ребят. Звякнула большая кастрюля, заполненная лярдом, а на мешках с чечевицей образовались дырки, через которые потекли ручейки зерен. Что-то резко, словно гвоздь, ударило Витьке в икру левой ноги. Он едва устоял, но опираться на ногу не мог и потому запрыгал на одной ноге вслед за катящейся по инерции тележкой.

Валерка отстал. Виктор оглянулся и увидел, что тот обеими руками держится за голову. Прямо через переносицу со лба текла струйка крови, а кепка, сбитая осколком, валялась в стороне. Валерка не плакал, но скорчился и сильно побледнел.

Витька наконец остановил тележку, наклонил ее вниз и сел на перекладину.

– Ты что, ранен? – испуганно спросил он Валерку.

– Прямо по башке, – ответил приятель и тоже присел рядом.

– Ну, пусти руку, я посмотрю! – приказал Витька.

Но Валерка не отпускал:

– Не надо, а то кровь пойдет сильнее. Поедем в подворотню.

– А чего там делать? Второй снаряд сюда уже не попадет.

Второй снаряд действительно взорвался на той стороне канала.

Виктор осторожно задрал штанину и глянул на ногу. В мякоти сидел кусок гранита величиной с копейку. Сидел так плотно, что не давал вытекать крови.

– Что делать-то? – спросил он, показывая другу ногу.

– Выдерни.

– Может, ты, а? Как-то самому неловко.

– Я занозу всегда сам себе выдергивал, – сказал Валерка и потянулся к Витькиной ноге.

Витька съежился, стиснул зубы, закрыл глаза. Он не вскрикнул, когда почувствовал почти такую же резкую боль, как и несколько минут назад.

– Всё, – сказал Валерка. – Теперь надо завязать: кровища пошла.

Бинтов у них не было. Валерка оглянулся и пошел в ближайший дом. Его не было долго, и Витька уже стал беспокоиться, не случилось ли что с другом. Но тот наконец вышел из ворот, и не один. Рядом шла женщина с медицинской сумкой, а на голове Валерки, словно тюбетейка, была шапочка, сделанная из бинтов.

Валерка сказал врачу, когда та предлагала им остаться в медпункте:

– Тёть, мне однажды лаптой так трахнули по кумполу, что дней десять шапка не налезала. А Витька, когда в лагере нырнул за тонущей девчонкой, так сильно поранился! А это ерунда! Так что мы пойдем.

Несмотря на уговоры врача, они все-таки потащили тележку сами. Витька шел согнув ногу, стараясь наступать мягко, что довольно трудно удавалось на булыжной мостовой. Он мысленно восхищался другом, который, несмотря на рваную рану на голове, держался здорово.

На следующий день, подходя к кабинету детдомовского врача для перевязки, ребята услышали разговор, касавшийся их.

– Нелли Ивановна, – говорила врач, – ведь раны неопасные. Я думаю, не надо докладывать в районо. Ну зачем же вы на свою голову неприятности сваливаете! Никто об этом и не узнает. Мало ли, синяки, ссадины у ребят – естественное состояние. Кулешов три дня назад съехал по перилам лестницы так, что нос превратился в лепешку, даже хрящ сломан. Вы же не докладывали об этом начальству?

– Нет, Изабелла, это не одно и то же. Ранения при обстрелах и бомбежках мы обязаны докладывать с описанием обстоятельств. Ребят могут спросить, они же не будут обманывать…

– Слыхал? – шепнул Валерка. – Из-за нас директорше всыпят.

– Я придумал, – ответил Витька. – После перевязки пойдем к Нелли Ивановне.

Они выждали, когда из кабинета директора вышли все взрослые. Виктор постучал.

– A-а, герои труда! – заулыбалась директор. – Как самочувствие? С чем пожаловали?

Ребята остались стоять у двери.