Саит (СИ) - Кострова Валентина Викторовна

Саит прерывает звериный поцелуй. Его глаза лихорадочно блестят, будто он под кайфом. Скорей всего я на него смотрю точно такими же глазами. Тело в его руках дрожит, мне холодно и жарко одновременно. Кожа покрыта мурашками. Меня толкают в сторону кровати, я послушно падаю на середину, подгибая сразу же ноги. Сквозь полуопущенные веки слежу за Саитом. Под его пылающим взглядом сильно возбуждаюсь, сжимаю бедра. Зажмуриваюсь, когда мои ноги разводят в стороны и горячие пальцы прикасаются к мокрым трусикам. Стыдно и безбожно сладко.

Чувства, которые Саит вызывает во мне, разгораются мощным пожаром в груди, согревая меня изнутри от самой макушки до самых пяток. Прикусываю губу, не смея ничего ни попросить, ни потребовать. Я знаю, что Саит не любит, когда у него перехватывают инициативу. В подушечках пальцев возникает покалывание, решаюсь протянуть руки и запутаться пальцами в его волосах. Вздрагиваю от горячего дыхания у себя между ног, мой порыв остается нереализованным. Тело живет самостоятельной жизнью, оно откликается на каждое прикосновение, на каждое поглаживание и проникновение. Я кусаю до крови губы, чтобы не стонать, не смущать постояльцев за стенкой. Растекаюсь на кровати сладким сиропом, блаженно улыбаюсь, чувствуя, как напряжение внизу живота достигает своего апогея. Не хватает малости, и Саит дает мне эту малость, заполнив собой.

Смотрим друг другу в глаза, тянемся одновременно к губам. Такого единства у нас никогда не было, от этого все сейчас воспринимается острее, нежнее, на разрыв. Каждая клеточка наполнена энергией Саита, мое дыхание смешивается с его дыханием. Его запах остается на моей коже. Его стоны созвучны с моими стонами. Верю сейчас в теорию единства и половинок, потому что так идеально чувствовать друг друга могут только те люди, которые испытывают друг к другу сильные эмоции.

Обнимаю Саита за шею, подстраиваюсь под его сумасшедшей темп. Гипнотизирую капельки пота на его висках, борясь с желанием их слизнуть языком. Прикусываю нижнюю губу, чтобы ненароком не признаться в любви, в которой нельзя сознаваться, которой не суждено жить долго и счастливо, но можно здесь и сейчас.

Тело напрягается, натягивается как тетива, зажмуриваю глаза, так как взрыв начинается с головы и сносит меня моментально с этой Земле, уносит меня в несуществующую реальность. Не сдерживаюсь, глухо стону. Пульсирует все живое во мне, чувствую и чужую пульсацию в себе. Саит своим весом прижимает меня к матрацу, утыкает лицом мне в шею, шумно дышит. Не спешим разъединяться, разлетаться в разные стороны. Эта минутка единства наша. Все острее воспринимается как после разлуки, после удушающей тоски, после мрачных мыслей.

— Может сегодня мы никуда не пойдем? — его ухмылка заставляет екать мое глупое влюбленное сердце, а нежность в прикосновении к моему лицу заставляет меня растаять как мороженое. Вот как он может быть таким притягательно милым и паскудным одновременно? И что является истинным в его поведении?

— Даже завтракать не пойдем? — очерчиваю линию его бровей подрагивающими пальцами. — Я есть хочу.

— Дева, какая ты прозаичная! — чмокает меня в губу, смеется. Я с сожалением вынуждена разжать объятия и отпустить его. Не двигаюсь, наблюдаю, как Саит встает с кровати, не смущаясь наготы, топает вновь ванную. Я прикрываю глаза, ощущая влагу на внутренней стороне бедра. Все равно придется выходить на улицу. Хотя бы для того, чтобы зайти в аптеку и купить таблетки «скорой помощи» от нежелательной беременности.

Неподалеку от кафе, в котором мы решаем позавтракать, находится детская площадка. Утренние мысли без моего ведома сворачивают в сторону тему детей. Я нервничаю и мне кажется, что мое состояние видит любой, в том числе и Саит. Правда, он не задает уточняющих вопросов.

Заказывать еду приходится мне, объясняя моему спутнику из чего состоит то или иное блюдо, название которое ему непонятно. Смеемся, чем раздражаем официантку. По ее виду видно, что ее наше веселье совсем не радует. В итоге все же мы определяемся, что хотим на поздний завтрак. Когда девушка уходит, я смотрю на задумчивого Саита.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— О чем задумался?

— Ничего конкретного, — увиливает от ответа, очаровательно улыбаясь, при этом его глаза по-прежнему остаются серьезными. — Пока ждем наш затрак, может расскажешь мне о себе что-нибудь?

— Имя Дева придумала мама, как тебе известно, в Канаде нет смысла придумывать детям имена, чтобы они были созвучны с отчеством отца. Мама у меня была прекрасной швеей, но при этом у меня не было кучи вещей, сшитых ее руками. Отец родился и вырос в Канаде, разбогател, обанкротился и вновь разбогател. Когда увидел мою маму в обычном продуктовом магазине, уже знал, что женится на ней. Поженились, позже родилась я. Через много-много лет моя мама вновь забеременела, но… — спазм перехватывает горло и невозможно дальше ничего рассказывать. Я думала, что у меня получится отделить свои переживания от прошлого, сумею без эмоций рассказать о своей большой потери. Увы, не получается.

— Выпей воды, — Саит протягивает мне стакан с водой, делаю пару глотков, опускаю голову. Слезы в глазах мешают видеть окружающий мир перед собой. Проходит несколько минут, нам приносят заказ, я продолжаю хранить молчание, а Саит не лезет в душу, от чего я ему безумно благодарна. Обычно люди стараются меня утешить, выражают никому ненужное сочувствие.

— Спасибо, — бормочу, беря в руку вилку. — Мне до сих пор сложно говорить о маме, о ее смерти.

— Она умерла? — его взгляд прямой, без лицемерия.

— Во время родов. Умерла она и мой новорожденный брат. Это произошло три года назад. С тех пор мы с папой очень дорожим друг другом.

— А почему тебя в России дед пытается выдать замуж против воли? На дворе двадцать первый век, женщина давно имеет право выбора.

— Моя мама, когда ей было восемнадцать, сбежала из дома, тем самым разрушив планы своего отца на выгодное ее замужество. В отличие от меня, ей удалось убежать с документами и кое-какими деньгами. Подробностей не знаю, но каким-то образом она оказалась в Канаде, где познакомилась с папой. Помирилась мама с дедушкой не сразу, мне было пять лет, когда в нашей жизни появился дед. С тех пор я каждое лето проводила в России, знакомилась со своими родственниками, радовалась жизни. В страшном сне не могла подумать, что парень, который мне нравится, окажется тоже дальним родственником.

— Не такие уж мы и близкие родственники. Отец сгущает краски, — уверенность в голосе Саита вызывает улыбку. Я усмехаюсь. Интересно, он знает, каким его отец бывает грозным?

— Твой папа против наших отношений.

— Я знаю, поэтому я рядом с тобой.

— Из вредности?

— Нет, потому что я люблю тебя. Я же тебе об этом говорил, — темная бровь иронично приподнимается, я забываю закрыть рот. Моргаю, не знаю, куда себя деть от повторного признания Саита. Понимаю, что не готова и не хочу сейчас признаваться в чувствах, угроза Саида Каюма эхом звучит у меня в голове.

— Нам нельзя… — крепко сжимаю вилку, борясь с желанием наплевать на все преграды и условия, которые нам создала жизнь. — Боюсь твой отец закопает меня в лесочке, если узнает, что я посмела его ослушаться.

— Мой отец только создает вид, что ужасен, на самом деле он вполне нормальный человек. Если к нему подойти с вескими аргументами и доводами, уверяю тебя, поменяет свое мнение сразу же, — в очередной раз ловлю себя на мысли, что Саит до конца не представляет, что за человек его отец.

— Не будем пока о наших отношениях. Расскажи о себе, — игриво двигаю бровями, вызывая у Саита смех. Его беззаботность подкупает и заставляет забыть все проблемы, которые стоят за спиной и наступают на пятки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— О моей семье ты уже в курсе. Учился я хорошо, мог отлично, но было лениво. Продолжил обучение в Лондоне, потом в Нью-Йорке. Работаю в семейном бизнесе в Сингапуре. Все просто и скучно.

— А личная жизнь?

— Ты о своей личной жизни ничего не рассказывала.