Первый советник короля - Борис Алексеевич Давыдов

Сказать, что калейдоскоп обрадовал князя, – значит погрешить против истины. Потому что это была не радость, а ликование! Бурное, беспредельное! Никогда бы не подумал, что суровый, даже жестокий человек, прославленный полководец, может так бесхитростно, по-детски восторгаться какой-то безделушкой.

– О Езус, какая божественная красота! Какое разнообразие! – твердил князь, не уставая вращать трубочку с золотыми кольцами. (Я долго думал, как украсить калейдоскоп, предназначенный для будущего короля, и в конце концов решил, что «король металлов» будет в самый раз.) – Да такие волшебные узоры не постыдился бы запечатлеть самый прославленный живописец! Они украсили бы самую дорогую ткань! Пан Анджей, у меня просто не хватает слов, чтобы выразить свою признательность и восторг! Полагаю, пан первый советник изготовил сию волшебную новинку и для ясновельможной княгини?

– Да, пресветлый княже! – я с поклоном протянул точно такую же трубочку с золотыми кольцами, только более узкими.

– Превосходно! Просто превосходно! Но отчего же здесь золота меньше? Или оно закончилось? Но тогда пану было бы достаточно прислать доверенного человека к моему подскарбию…

Я улыбнулся:

– Нет-нет, дело не в недостатке! Хотя супруги являются неразрывными половинками одного целого и связаны вечными узами перед Богом, жене надлежит почитать мужа и повиноваться ему. Вот поэтому количество золота разное.

Иеремия удовлетворенно кивнул:

– Я уже много раз убеждался, что пан не только очень умен, но и красноречив! Ах, как обрадуется княгиня! – И он, хлопнув в ладони, приказал торопливо появившемуся слуге позвать Гризельду.

«Не было печали…» – с тоской протянул внутренний голос.

* * *

– Богдане, так ты полагаешь, что от приезда посольства будет польза? Признаться, этот московский дьяк показался мне не слишком умным человеком… Хотя, конечно, внешность бывает обманчивой.

– Коханая, каким бы он ни был, что его вообще прислали – уже хорошо! Государь московский – слишком важная и значимая персона, и его внимание дорогого стоит.

– А тот молодой московит, который стоял рядом с ним, – кто он?

– Помощник его, новик. То есть молодой шляхтич, который только начал служить, если по-нашему. А что? Иль приглянулся тебе? – гетман заулыбался.

– Скорее я ему! – улыбнулась и Елена. – Взглянул на меня – и вздрогнул, глаза выпучив… Неужто никогда не видел красивых жинок? Или я его чем-то испугала? – женщина рассмеялась.

– Разве что красотой своей! – усмехнулся Хмельницкий. – Парубок-то совсем юный, лишь немного старше Тимоша. Может, ни разу еще с жинками дела не имел. А тут – этакое чудо перед глазами, будто с небес сошедшее!

– Да уж, чудо… – с притворным огорчением протянула Елена. – Перед столькими мужчинами в слезы ударилась! Стыд-то какой!

– Таких слез не стоит стыдиться, коханая… Они избавляют от страданий, очищают душу. А что до этого новика… Хочу поручить тебе одно дело. Только сразу же говорю: о нем нельзя никому сказывать. Даже твоей верной Дануське! Ни словечка, поняла?

– Поняла, Богдане. Ничего и никому не скажу! А что за дело?

– Ну, так слушай внимательно…

* * *

Встреча с Гризельдой, слава богу, не состоялась. Посланный за нею слуга вернулся в сопровождении одной из камеристок княгини, которая с заметным смущением известила, что ясновельможная супруга князя, к сожалению, не сможет явиться, поскольку именно в этот момент принимает ванну.

– Жаль… – нахмурился Иеремия. – Но ничего не поделаешь, вручу ей этот замечательный подарок позже. Ах, как я благодарен пану первому советнику!

– Не стоит благодарности, ясновельможный. Я и так одарен от княжеских щедрот без меры.

– Однако мне хотелось бы попросить пана… – Князь, умолкнув, повелительным жестом отослал слуг.

– Я весь внимание!

Иеремия, понизив голос, словно боялся, что нас могут подслушать, сказал:

– Пусть пан первый советник никому больше не делает таких подарков! Я имею в виду – никому из высшей знати государства. Особенно канцлеру и великому маршалку. Даже если они каким-то образом узнают об этом чуде и будут предлагать огромное вознаграждение… Хорошо? Можете считать это моим капризом. Хотя на самом деле я просто не желаю, чтобы столь замечательные вещи попали в руки мерзавцев! – лицо князя потемнело от гнева.

– Как угодно твоей княжьей мосьци[35]… – я пожал плечами. – Но можно узнать, какова причина? Ясновельможного чем-то оскорбили, обидели?

– Я сам собирался рассказать об этом пану Анджею, как только его увидел, но отвлекся на сие чудо… Вообразите, негодяи в Варшаве плетут против меня заговор! Они решили покуситься на мою жизнь! Милая троица: дурачок канцлер Оссолинский, покровитель бунтарей и главный помощник покойного короля, затем – маршалок Казановский, видимо совсем свихнувшийся от постельных утех со слишком молодой женою, и сам король Ян-Казимир! Ну, и как это нравится пану?!

Признаться честно, в первое мгновение я остолбенел.

– Э-э-э… Прошу прощения, но откуда это стало известно ясновельможному? И точная ли информация?

– Самая точная, из первых рук. Они решили заслать ко мне убийцу – мелкопоместного шляхтича, запутавшегося в долгах. Пообещали ему за это черное дело большие деньги и продвижение по службе. Слава Езусу, исполнитель оказался то ли слишком трусливым, то ли чересчур совестливым. Хватило ума сразу же пасть мне в ноги и во всем признаться, – усмехнулся Иеремия.

– Прошу ясновельможного рассказать все по порядку, и как можно подробнее! – встрепенулся я. Профессиональный интерес буквально заполыхал жарким пламенем. – Не упуская ни единой детали, даже самой незначительной! Это очень важно!

Глава 23

Если убрать повторы и излишне эмоциональные выражения, вполне простительные в подобной ситуации, то рассказ князя прозвучал так.

Сегодня утром к нему привели молодого человека, назвавшегося Брониславом Пехоцким, шляхтичем из-под Варшавы, и упорно твердившего, будто он располагает наиважнейшими сведениями, предназначенными исключительно для слуха ясновельможного князя Вишневецкого. (Я с трудом подавил усмешку, припомнив, при каких обстоятельствах сам получил аудиенцию у Иеремии полгода назад.) На всякий случай пан Дышкевич обыскал этого шляхтича и держался рядом, готовый в любую секунду схватить…

– Как там говорили в эпоху пана Анджея? Два раза снаряд в одну воронку не попадает? – улыбнулся князь. – Два переселенца, да еще мастера рукопашного боя, – это было бы чересчур!

– Именно так, ясновельможный. Но что же случилось потом?

Потом шляхтич, представший перед Иеремией, внезапно упал на колени и разрыдался, твердя сквозь всхлипы, что не желает брать на душу смертный грех. Его кое-как привели в чувство, дав воды. И он, немного успокоившись, поведал, что послан самим великим коронным канцлером Оссолинским с заданием: поступить на службу к князю Вишневецкому, втереться в доверие, а потом улучить удобный момент и…

– По обстоятельствам. Зарезать, застрелить, подсыпать яду… Что будет легче и удобнее, – усмехнулся князь.

– Но зачем? С какой целью? –