Марсельская сказка - Елена Букреева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лишь одного я не понимала: как такая эгоистка, как я, вообще может терзаться чем-то подобным? Из раза в раз, раздирая душу в кровь, погружаясь в себя так глубоко, до самой черноты? Парадокс, не иначе.
Сегодня мне снова пришлось с этим столкнуться. Вне всяких сомнений, полнота этого чувства сейчас была всеобъемлющей и ни с чем не сравнимой. Успокаивало меня лишь то, что Реми выглядел не лучше. Он тоже винил себя — это не было очевидно, но витало в воздухе.
— Что теперь будет? — решив хотя бы как-то прервать гнетущую тишину, даже если это было сущим самоубийством, я прочистила горло.
Реми даже не посмотрел на меня, продолжая ковырять землю сухой веткой. Мы сидели на спиленном дереве в глухом лабиринте яблоневого сада всего несколько минут, да и то для того, чтобы прислушаться к шуму мотора на дороге и дождаться момента, когда можно будет выбраться отсюда и не наткнуться на этих бастардов. Никаких сантиментов. Никакого сочувствия к моей раненой ноге. И атмосфера хоть и казалась весьма воодушевляющей с этим пьянящим ароматом поспевающих яблок и приветливо жужжащими над нашими головами насекомыми, таковой на самом деле совсем не являлась. Вездесущая зелень просто меркла на фоне внушительной чёрной фигуры, сгорбившейся и старающейся дышать хотя бы через раз. Я посмотрела на Реми и сжала губы. Очевидно, он не хотел обсуждать услышанное и увиденное всего несколько минут назад. Да и обсуждать здесь было нечего: бездумно явившись к Зоэ в разгар побега, мы сами обрекли её на гибель. Чувство вины кольнуло сердце острее, чем когда-либо, и я крепко зажмурилась. Сделала глубокий вздох и посмотрела на своего сгорбленного спутника. Он был таким бледным, таким… отчаявшимся. Невольно я подумала: вот оно, то, что толкнуло его на эту безумную авантюру. Отчаяние. У него не было выхода, кроме как сбежать отсюда, кинуться лишь по ему одному известным причинам в неизвестность с человеком, имени которого он даже не хотел знать. Реми был в отчаянии. Он не имел своего дома, был угрюмым и холодным человеком, абсолютно не способным общаться с людьми, и кто знает, может быть, Зоэ была его единственным другом.
Горло знакомо сжалось, и я сглотнула, как если бы приняла касторку, ослабившую боль лишь на мгновение.
— Мне жаль, — тихо сказала я, впервые искренне раскаиваясь. Я не привыкла делать этого, нет, совсем не привыкла, мой нрав противился любым проявлениям человеческой слабости, а извинения были её высшей степенью, но я не хотела, чтобы он, терзаемый чувством вины и обвиняющий во всём меня, вдруг развернулся и ушёл, оставив меня одну. Поняв, что он никак не реагирует, я добавила чуть громче: — Я втянула тебя в это. Мне очень жаль.
Слова дались мне нелегко. Почти физически больно оказалось снимать с себя маску — уж слишком уязвимой я чувствовала себя без неё. Поёрзав на неудобном стволе дерева и вжав голову в плечи, я стала нетерпеливо ждать его реакции. Конечно, против любого проявления его гнева я была готова обороняться, но сейчас мне казалось, что он не в состоянии даже головы поднять. А ведь гул мотора давно стих, и нам предстояло отправляться в путь.
Я серьёзно вгляделась в черты его лица. Глаза Реми были скрыты козырьком старой потертой фуражки, но вот губы его на мгновение дрогнули, и это не ускользнуло от моего ждущего взгляда.
Лишь спустя минуту или две он тихо ответил:
— Они не убьют человека средь бела дня и без доказательств его вины, просто ради забавы, в этом и отличие мафиози от обычных гангстеров.
Меня будто парализовало. Глаза остекленели, и я с усилием моргнула, чтобы прогнать незнакомую пелену.
Я ожидала услышать всё, что угодно, только не его своеобразную попытку меня успокоить. Это почти умиляло. И совсем не помогало. Разумеется, мысль о том, что Зоэ жива и невредима, радовала, но ведь это не отменяло того факта…
Я сглотнула, собираясь с мыслями:
— Но они придут к ней, если Фабрис скажет, что видел нас.
Тогда Реми впервые за долгое время посмотрел на меня. Я ожидала встретить всё: отчаяние, гнев, непримирение, но только не эту почти мертвенную пустоту. Вины внутри меня стало так много, что она грозилась выйти из берегов, не знаю, как, но я до удушения чувствовала её чрезмерность. Она притупляла во мне очевидное желание напасть первой и обвинить его во всех смертных грехах, возможно, это и спасло меня от очередного скандала с ним.
Внезапно его взгляд ожесточился. Я приготовилась встречать речь, знакомую мне с детства. Расправив плечи и подняв подбородок, Реми быстро проговорил:
— Я скажу это один раз, повторять не стану, так что лучше тебя слушать меня внимательно и помалкивать. Ты свалилась на мою голову, и я этому не рад. Я предпочёл бы быть позорно вздёрнутым на рее, чем терпеть твои капризы, а я видел только малую их часть. Но даже несмотря на твои бестолковые попытки пригрозить мне пистолетом, это был мой выбор. Или нет, это было следствие отсутствия выбора, хотя какая разница? Суть в том, что если бы я не посчитал нужным согласиться, ты бы не сидела сейчас здесь со мной, а продолжила выпрыгивать из-за кустов на случайных бедолаг, требуя тебя спасти и попутно проклиная меня. Улавливаешь мысль? Да, я хочу сию секунду освободиться от камня, привязанного к шее, в виде тебя. Но я ещё здесь. Я привёл нас в дом Зоэ — это было моим решением, а не твоим. Почему-то мне показалось, что ты для них не столь уж и крупная рыба, чтобы броситься на твои поиски сиюсекундно и нарушить своё главное правило — не лезть к местным.
Он закончил, а у меня перехватило дыхание. «Это был мой выбор». «Я ещё здесь». «Это было моим решением». Боже мой. Каждое его слово тушило адское пламя в моей душе, может быть, не полностью, но уже довольно весомо, чтобы ощутить облегчение. Не нужно было читать между строк, чтобы понять — таким образом Реми пытается убедить меня в том, что я не виновата. Снова. Конечно, я по-прежнему чувствовала себя таковой, но его слова значительно всё упрощали. Что ж. Мы оба привели в дом Зоэ бестирийцев, мы обманули её, хотя я не уверена, что перед нашим уходом Реми не сказал ей правду — всё было так хаотично,
