Марсельская сказка - Елена Букреева

и радушием. Оказавшись внутри её небольшого дома, я тотчас позабыла и о недовольном всем на свете Реми, и об угрозе, тучей нависшей над моей головой — атмосфера уюта, тепла и безопасности поглотила меня. В маленькой светлой гостиной было тепло, в камине трещали поленья, на старом диване дремал кот, даже не заметивший нашего присутствия. Зоэ всё суетилась, всецело веря нашему вранью о пожаре, и мне впервые стало стыдно за это, впервые я густо покраснела, как провинившаяся девчонка, и опустила глаза в пол. Она предложила остаться у неё ещё хотя бы на несколько дней, но Реми солгал ей о том, что в Марселе меня ждёт мой муж, и теперь ему, моему верному спасителю, нужно сопроводить меня к супругу. Я и сама запуталась в этой лжи — мир для меня перестал существовать, когда я уловила запах запечённого мяса. Он поработил меня, напомнил о голоде, будто до этого я и не смела испытывать его, и мой желудок жалобно заурчал, привлекая к себе внимание. В этот момент со второго этажа спустилась Зоэ с полотенцем в руках. Я даже не заметила, когда она отлучалась.

— Лоретт, дорогая, я приготовила для тебя горячую ванну. После того, как примешь её, я хорошенько обработаю твою рану. Ах, да, в комнате на комоде ты найдёшь одежду, — она подошла ко мне и с улыбкой протянула огромное банное полотенце. — Размер должен подойти, ах, они принадлежали моей покойной дочери…

Реми, до того гладивший кота, закашлялся, а я побледнела. Встав, я нашла в себе силы пробормотать Зоэ:

— Вы так добры ко мне. Пусть Господь благословит вас.

Она ничего не ответила, и её улыбка, подаренная мне, показалась несколько странной, будто она знала что-то, чего не знала я или, быть может, чего не знал и сам Реми. Этот миг промелькнул между нами и растворился, когда я взглянула на Реми в негласной просьбе помочь мне добраться до второго этажа.

— Замечательно! — Зоэ хлопнула в ладоши, когда он подошёл ко мне и, состроив самую обманчиво вежливую гримасу на свете, поднял меня на руки. — А я пока накрою на стол.

Мы направились к лестнице.

— Почему ты живёшь у них? — спросила я настолько тихо, насколько могла. — Фабрис не будет злиться, если придёт и увидит нас здесь? Мне, конечно, всё равно, но если…

— Я просил не задавать вопросов, — проскрежетал он, а затем с язвительной физиономией добавил: — Лоретт.

И снова этот поучительный тон! И всё же моё любопытство не угасло. Реми не похож на человека, который мог бы жить в этом доме, сидеть на этом милом диване и пить с Зоэ чай, обсуждая погоду. Неужели у него не было своего дома? Но почему? Что же произошло? Ведь Фабрис явно не по доброте душевной позволил Реми пожить в доме его матери…

— Это ванная, — пробормотал кто-то у меня над ухом, и я вздрогнула, растерявшись.

Когда Реми опустил меня на ноги прямо перед небольшой деревянной дверью в узком коридоре напротив открытой спальни, я не сразу убрала руки с его шеи. Не потому, что не хотела, нет, я бы с этим грубияном и в один поезд не села, причина пряталась в чувстве безопасности, греющем меня на протяжении всего того времени, которое я провела в его руках. И это парадоксально, ведь Реми мог оказаться кем угодно, быть может, он и сам был бестирийцем или даже кем-то гораздо более жестоким, более опасным… Но я словно уже знала его. С того самого момента, как услышала его свист, прячась в кустах у обочины, меня не покидало это странное чувство уверенности в нем, а оно могло появиться только к человеку уже знакомому. И тогда я, одоленная этим внутренним хаосом, стала вдруг такой уязвимой, растеряла всю свою бдительность, свою стойкость и непримиримость. Надо же, взамен на его условия я даже не выдвинула свои!

С этим пора было кончать.

— Ты можешь идти, — коротко бросила я и, отняв руки от его груди, забрала у него полотенце и скрылась за дверью.

Меня встретила маленькая светлая комнатка с узкой ванной на резных металлических ножках и очаровательным кувшином возле, раковиной с запотевшим зеркалом, небольшим комодом у двери и парой крючков для одежды и полотенца. Мурашки пробежали по коже от осознания того, что мои мучения в подвале в самом деле закончены, что сейчас я окунусь в горячую воду, быть может, на секунду кану в небытие, нежась на волнах наслаждения, а затем переоденусь в чистую одежду и вкусно пообедаю. Это по-прежнему казалось мне чем-то невероятным и несбыточным и, не желая испытывать судьбу, я поспешно стянула с себя ненавистное платье, ставшее синонимом моей трагедии. Затем подцепила пальцами маленькие крючки на застежке бюстгальтера и позволила ему свалиться к ногам, но что-то упало следом, рассыпавшись на холодном кафеле. Улыбка тотчас же сползла с моего лица. Карты. Это были украденные из подвала карты, спрятанные в чашках бюстгальтера, как незримое оружие, как символ моего спасения.

И как чёртово напоминание о том, что пока я не добралась до Парижа, ни о каком спасении и речи быть не могло.

Глава 10. Обед у Зоэ

Время перевалило за полдень.

Я легкомысленно потеряла ему счёт, стоя напротив старомодного зеркала в маленькой светлой спальне. Девушка, что смотрела на меня в отражении, была мне не знакома, и как бы я ни вглядывалась в её черты, как бы ни силилась узнать в ней хоть что-то прежнее, ничего у меня не выходило. Измученная и исхудавшая, с желтеющим синяком на бедре, паутиной царапин на ногах и мелкими ссадинами на лице и шее, я едва ли могла сойти за ту Эйлу Маклауд, которая, как призрак, блуждала по поместью Роузфилд и горевала о своей «жизни в золотой клетке». Сейчас, познакомившись с настоящей клеткой, я понимаю, насколько глупыми, насколько бессмысленными были мои страдания.

Тело, расслабленное горячими водными процедурами, всё ещё потряхивало от продолжительных рыданий в ванной, которая, как я надеялась, не пропускала мои жалкие скулящие звуки. Но эта случайная находка, эти злосчастные карты будто сломали во мне что-то, наверное, замок на двери, удерживающей меня от осознания того, с чем мне пришлось столкнуться. Последние сутки я не могла погрузиться в раздумья об этом — отчаянное желание жить не позволяло оглянуться назад, но сейчас, когда, быть может, призрачное ощущение безопасности на секунду окутало меня, когда я смогла остановиться и сделать паузу, весь ужас пережитых