Леонардо да Винчи - Алексей Гастев

После двенадцати лет замужества Альбиера Амадори, заботившаяся о Леонардо как о родном сыне и любившая его чистосердечно, скончалась бездетной. Поскольку же из-за неудачи, столь длительной, дети стали как бы манией сера Пьеро, спустя время он вновь женился. Будучи старше пасынка пятью годами, Франческа ди сер Джулиано также не чаяла в нем души и ему всячески угождала. И все же наступает пора – развившийся, подобно молодому дереву, ум и чудесные способности требуют другого помещения, где насмешливые жестокосердые ученики заменят заботливых родственников, а отцом станет мастер, угрюмый и похожий на мукомола, так как его передник и отчасти лицо испачканы алебастром. Когда по происшествии срока, в течение которого Леонардо только и делал, что рисовал и развлекался с друзьями, Пьеро привел его в мастерскую Вероккио, тот не робкого мальчугана увидел, но шестнадцатилетнего юношу – красиво подбоченясь и уперев руку в бок, он без смущения озирался по сторонам. Впрочем, Андреа Вероккио считался в числе ближайших приятелей сера Пьеро, как некогда Брунеллеско – деда Антонио; и это еще придавало его сыну уверенности.

Здесь и там развешанными по стенам мастерской или поместившимися на столах и подставках, можно было видеть отлитыми из алебастра стопу или кисть руки, или колено, или снятую с покойника маску, или алебастровый ствол дерева; а также отпечатавшиеся в алебастровых плитах более тонкие произведения природы – листья, травинки, цветы, мелких насекомых и прочие вещи, подобные тем, которые Леонардо, находясь в Винчи, исследовал и рисовал. Фартук Андреа Вероккио из-за того был как бы мукою испачкан, что он широко пользовался алебастровыми слепками, и так велико было его восхищение естественным видом вещей, что он не утомлялся их повторять таким способом. По стенам мастерской были также развешаны различные музыкальные инструменты, частью изломанные при их изучении; Андреа считался лучшим во Флоренции мастером из всех, кто мог их изготавливать. Первым самостоятельным произведением Вероккио были пуговицы для священнического облачения – работа по своей малости и тонкости чисто ювелирная, тогда как последним оказался конный памятник кондотьеру Колеони, где лошадь и фигура всадника имеют размеры в три раза большие натуральной величины.

Будучи сторонником новизны, Вероккио писал картины, пользуясь способом масляной живописи, недавно до этого проникшим в Италию из северных стран; также он разрисовывал сундуки, кровати и знамена для шествий, придумывал и строил различные механические устройства и практиковался в скульптуре. Вероккио слыл знатоком перспективы, геометрии и арифметики, хотя сама по себе подобная репутация мало о чем свидетельствует, поскольку достаточно было близкого знакомства с мессером Паоло Тосканелли27, чтобы считаться ученым человеком.

Мессеру Паоло было тогда более семидесяти лет, но и сравнительно с молодыми людьми он отличался живостью в движениях и разговоре. Смеясь над удачною шуткой, мессер Паоло сгибался, что называется, в три погибели и хватался руками за колена, однако же, выпрямившись, тотчас принимал важный вид. Поскольку же он еще и наматывал на голову тюрбан из золоченых нитей, его иной раз принимали за турецкого пашу. По указаниям мессера Паоло в боттеге Вероккио изготовили гномон, установленный затем в фонаре знаменитого купола Санта Мария дель Фьоре: с помощью этого инструмента Тосканелли с большой точностью определил угол склонения солнечной эклиптики и длину градуса по земному меридиану. Когда же Синьория поручила Вероккио изготовить и установить еще выше на фонаре металлический шар – малое подобие небесной сферы, мессер Паоло помогал ему советами, и они вместе обсуждали соответствие подобных моделей своему образцу. Находясь теперь посреди мастерской, железный остов изделия напоминал каждому входящему о взаимодействии великого, малого и малейшего – сферы неба, сферы земли и других, значительно меньших. А спустя несколько времени капитул Санта Мария дель Фьоре, собравшийся в полном составе наверху возле поручней, окружающих основание купола, приветствовал гномон и шар дружным пением «Тебя, боже, славим»; и могло показаться, что звуки церковного гимна то расширяются к пределам вселенной, то опадают близко к сиянию вызолоченного шара.

Образованный медик, Тосканелли был записан в цехе аптекарей, мелочных торговцев и живописцев – эти во многом несходные занятия объединяются совместным владением мельницами, размельчающими лечебные травы и растирающими краски, закупленные мелочными торговцами у заморских купцов. Другой стороной медицина соприкасается с астрономией, поскольку для правильного лечения бывает необходимо известное сочетание светил; однако прочнее и лучше соединяет людей желание свободно беседовать независимо от того, кто чем занимается.

Многие любознательные и ученые граждане собирались у Андреа Вероккио, по-товарищески красуясь познаниями и подзадоривая один другого. Покуда Леонардо находился в боттеге, обучаясь ремеслу живописца и скульптора, такие беседы оказывались для него наилучшим университетом, тем более мессер Паоло Тосканелли, похоже, обнаружил в нем родственную душу: при огромной любознательности и быстрой способности схватывания дерзкую и отчасти высокомерную.

– Гермес Трисмегист28, – говорил мессер Паоло, – трижды величайший знаток каббалы, астрологии и многих тайных наук, чьи сочинения не удается прочесть полностью, кто бы в этом ни изощрялся, велел держать смысл за семью замками, поскольку иные люди недостойны узнать даже названия вещей. Глупо давать ослу салат, если с него довольно волчца.

Такое название подразумевает произрастающую в пустынях библейскую траву. На это и другие подобные высказывания ученого Леонардо откликнулся заимствованным у восточных народов способом письма справа налево. При том Леонардо и буквы переворачивал, так что они оказывались как бы в зеркальном изображении. Сам мессер Паоло как раз был из первых, кто, рассматривая его письмена, испытал томительное чувство беспомощности и тревогу: подобное бывает, когда в сновидении является кто-нибудь хорошо вам известный, но невозможно это явление с кем бы то ни было отождествить.

38

Случилось, что орех был унесен грачом на высокую колокольню, однако щель, куда он упал, спасла его от смертного клюва. Тогда стал просить он стену благости ради, какую дал ей господь, даровав ей такую вознесенность, и величие, и богатство столь прекрасных колоколов и столь чтимого звона, чтобы помогла она ему затем, что раз уж не довелось ему упасть под зеленые ветви старого своего родителя и укрепиться в жирной земле под опадающими листьями, то и не хочет он с нею расстаться: дело-де в том, что, пребывая в клюве дикого грача, дал обет, что в случае, если избавится от него, станет он кончать свою жизнь в малой дыре. Из-за таких слов стена, движимая состраданием, была вынуждена оставить его там, где он упал. Но немного времени спустя стал орех раскрываться и запускать корни промеж скреп камней, и расширять их, и высовывать наружу из своего вместилища побеги; а в скором времени, когда поврежденные корни поднялись над зданием и окрепли, стал он расковыривать стену и сбрасывать древние камни с их исконных мест. Тогда-то, поздно и тщетно, стала оплакивать стена причину своего изъяна, а вскоре, раскрывшись, обронила долю своих частей.

О том, что люди, раздираемы противоположными стремлениями – манией подражать, повторяя с наивозможной точностью и сходством сделанное прежде другими, и желанием новизны вместе со склонностью к изобретениям, свидетельствуют многие примеры. Если стать лицом к порталу церкви Санта Мария дель Фьоре, по правую руку окажется колокольня, фундамент которой заложен по плану Арнольфо ди Лапо, умершего, не приступая к дальнейшему возведению. Спустя время колокольню стал достраивать Джотто, не пожелавший полностью согласоваться с замыслом своего предшественника, предпочитая создавать новое и необычное, чем вызвал нарекания некоторых влиятельных граждан. Прошло еще время, и колокольню украсили снаружи фигурами и барельефами, которых прежние строители не предусматривали.

В барельефах нижнего яруса скульптор Нанни ди Банко, согласуясь в сюжетах с Писанием и легендами, дошедшими из глубокой древности, показал постепенное возвышение человеческого рода из бедности и невежества. Рядом с изобретателем литья Тувалкаином29 и придумавшим музыкальные инструменты Юбалом30 поместился Дедал31 как первый механик. За его спиной видны крылья, по преданию, изготовленные из дерева и воска; тут же находится отвес и наугольник – барельеф обыкновенно называют Механикой или Искусством летать. Лоренцо ди Креди, обучавшийся вместе с Леонардо, рассматривая однажды Дедала с его инструментами, спросил своего товарища, с какой целью тот внимательно наблюдает за птицами. Леонардо ответил: