Минск – Бейрут – неизвестность - Ирина Аффи

– Я иду на дискотеку! Меня для него больше нет. Прости меня, Ниночка, ты была права! Я начинаю жить без глупых надежд!

– Вот и умница, птичка моя! Иди, развлекайся! – она её расцеловала, проводила и перекрестила на дорожку. Закрыла дверь, прислонилась к ней спиной и, подняв глаза кверху, прошептала:

– Спасибо, Господи! Помоги ей!

Имад же не звонил не из каких-то злобных побуждений. Приехав, он обвешал все стены её фотографиями, просыпался и засыпал с мыслями о ней. Все остальные девушки казались ему жеманными и предсказуемыми, и он сторонился общения даже в компаниях. Но позвонить сам он не мог, боялся, понимая, что если трубку поднимет Ниночка или Георгий, то не сносить ему головы за несдержанное обещание подождать. И надо признать, что реакции своего отца он боялся не меньше, зная, что не нравилась ему эта непонятная девушка. Отец часто говорил, что своенравная жена может испортить жизнь даже самому преуспевающему человеку, а Инну считал просто дикаркой. Пару минут, которые они общались раз в месяц после общения родителей, делали ситуацию ещё тупее и безвыходнее, потому что тему сватовства он поднимать не решался, а просто, по-дружески поболтать с Инной у него никак не получалось. Разговоры получались скомканные и корявые, было видно, что она разочарована его трусостью и злилась на свою доверчивость. Но по завершении звонка он тут же вновь начинал скучать и ждать очередного созвона их родителей, чтобы перекинуться с ней парой слов.

И в тот момент, когда Инне всё это надоело и она, встряхнувшись после полугода слёз, совсем перестала отвечать на звонки, слёг Имад. Получив второй отказ на попытку поговорить с ней, он закрылся в комнате, для виду разбросав учебники, и погрузился в такую тоску, что просто таял на глазах. Он как тень выходил к ужину, ковырялся вилкой в тарелке некоторое время и, поблагодарив, уходил опять.

Анжела посылала Яну посмотреть, как там брат, но та, возвращаясь, только махала рукой и на арабском языке говорила:

– Ничего нового, сказал его оставить, он будет учить. А сам лежит, повернувшись к стене.

– Мне это всё не нравится! – расстроенный Ахмед, в очередной раз услышав о состоянии сына, растерялся от неподвластных ему проблем и принял защитный рассерженный вид. Анжела, не желая осложнять ситуацию бесперспективной дискуссией, попыталась сменить тему:

– Милая, одень тапочки. Пошли-ка я тебя искупаю. – Она, приобняв Яну, попыталась уйти с ней в ванную.

– Анжела! Эти твои приёмы меня уже достали! У Имада проблемы, это надо обсудить!

– Хорошо. – обречённо сказала она, возвращаясь на место. – Иди, Яночка, посмотри телевизор.

– Я считаю недопустимым, когда студент забрасывает учёбу ради шашень! Недопустимым! Надо ему объяснить. Поговори со своим сыном! И что за девушка! Вертихвостка! Ты фотографии видела?

– О, да! Прекрасные фотографии!

– Анжела, я серьёзно!

– И я серьёзно! И слово «вертихвостка» тут совершенно неуместно. Инночка чудесная девочка! И всегда любила Имада. Ему тоже надо научиться быть серьёзнее и ответственнее.

– Анжела! Какая девочка влюбляется в десять лет? Она должна была ещё в куклы играть, а уже тогда о любви думала!

– Да, в десять лет влюбиться и всю жизнь любить одного мужчину может только очень верная девушка… Она однолюб.

– Я хотел решить проблемы сына, а ты всё о ерунде говоришь!

– Давай я его позову и решай. По-отцовски.

– Нет! Ты должна ему объяснить! Вы с ним два любителя порассуждать о глупостях.

– Ахмед, когда ребенок перестаёт ходить на горшок и учится бегать, его проблемы не заканчиваются, а только начинаются. Не бойся! Надо с ним поговорить, давай вместе. Чтобы он не подпольной деятельностью занимался, а действовал правильно, с нашей поддержкой. Вспомни, как тебя всегда поддерживал отец!

Она знала, на какие клавиши нажать.

– Я ничего не боюсь! И уже полчаса прошу тебя позвать его!

– Может, лучше мы к нему пойдём?

– Нет! Я не могу! Там везде её фотографии!

– Ахмед! Разговор не состоится, если ты будешь так относиться к Инне. Не стоит и начинать. Возможно, она будет матерью твоих внуков…

– Каких внуков?! Он ещё очень молод!

– Не намного моложе, чем был ты, когда он родился. И, вспомни, твой отец тогда с уважением отнёсся к твоему выбору.

– Хватит! Не дави на меня!

– Ну что ты! Просто на его территории ему будет спокойнее и у нас есть больше шансов быть услышанными. Пошли!

Она уже не знала, за кого из них больше переживала. Ахмед долго стряхивал с себя раздражение в коридоре перед комнатой Имада и, наконец, вошёл.

Разговор был сложный, особенно вначале, когда Ахмед пытался образумить сына. Он боялся эту Инну, как огня, и совершенно её не понимал. Вот Анжела была в молодости статная, спокойная с чувством собственного достоинства. А эта? Нервная, дерзкая, выглядит как удочка. Сначала он думал, что Имад просто разозлился на эту строптивую девчонку и решил доказать ей, что последнее слово за ним. Или, возможно, он увлёкся её оригинальностью и непохожестью на местных девушек. Надо признаться, глубоко Ахмед не задумывался, ему было неприятно думать на эту тему. Он, потерявший с годами гибкость, с удовольствием думал бы о его карьере, особенно если это было связано с центром, он поговорил бы с ним о его будущем, о хозяйстве, о чём-то важном, но безумно скучном для юноши. А эта блажь должна была пройти.

Должна, но не прошла.

Ахмед действительно сильно испугался, когда Имад с осунувшимся лицом часами лежал в комнате, отвернувшись к стене, отказываясь от всего.

Он попытался объяснить, что сын ещё не стоит на ногах, что в их обществе есть прекрасные девушки, которые никогда не осложнят его жизнь своим резким нравом, а про внешность уже и говорить нечего. И даже он сам, когда было невозможным жениться на маме, и было должно вернуться на родину, забыл своё «хочу» и сделал то, что надо, за что Бог вознаградил его и они теперь вместе. На что Имад ответил только:

– Значит, папа, ты сильнее меня. Я, конечно, как-то буду жить без неё, но тогда уж и без радости.

– Да глупости! Забудешь через пару месяцев.

Но видя, как безучастно, с вынужденной покорностью сын слушает его, кивая головой, он понял, что достучаться до его сердца не получилось.

Ахмед, теряя терпение, вышел на кухню, взглядом позвав Анжелу за собой.

– Её мать бросила! Ты представляешь, какая там наследственность! – бубнил он сидя за столом, пока она наливала ему успокоительный чай. – У нас есть такая притча, принц полюбил принцессу и отправил сватов, но те отказались, сказав, что знавали её бабушку, распутную особу. Он решил сам ехать через пустыню свататься, упрекнув их, что нельзя клеймить человека на основе грехов его предков, ведь все говорят о принцессе только хорошее. В пустыне было неспокойно, надвигалась буря, и загонщик верблюдов предложил ему только одну верблюдицу, способную преодолеть этот путь в непогоду. Это качество досталось ей от бабушки, которая всегда приходила к цели. Принц задумался и вернулся домой. Вот так и она когда-нибудь бросит его, оставив детей.

– Ахмед, это глупо, умирать раньше смерти. Я уверена, они будут жить долго и счастливо. Они оба неординарные личности и просто созданы друг для друга.

– Мне уже эта ваша оригинальность поперёк горла стоит! Вон мама моя и все женщины нашей семьи без оригинальности, а с хорошим характером и воспитанием вот и создали хорошие семьи.

– А сын твоей мамы женился на дочери еврейского профессора, выросшей на Шекспире и Окуджаве, Толстом и Достоевском. Ему подошла только она. Как у вас говорят: нашла кастрюля крышку! Мне кажется это аналогичный случай.

Немного успокоившись и решив не сдаваться, Ахмед предпринял повторную попытку разубедить сына, но уже с помощью ласки.

– Любимый! – нежно говорил он, вернувшись в комнату. – Ты молодая пчёлка! Летай с цветка на цветок. Пользуйся своей молодостью, пробуй! Тогда только сможешь выбрать лучшее. Ты красавец, умница, весь мир у твоих ног.

– Папа! Ты не понимаешь! Меня достали эти лютики. Инна – орхидея! Ты знаешь, что она отказалась от модельного бизнеса, хоть её уговаривали и предлагали большие деньги. Нет, она решила учиться на стоматолога. Она умная, смелая, настоящая! А я предал её, сказал, что скоро приеду делать предложение, а сам перепугался. И она теперь не хочет даже говорить со мной!

Что произошло в тот момент в душе у Ахмеда, он и сам не понял до конца. В этих словах он услышал себя молодого и почувствовал всю боль его сердца.

– С другой стороны, она хотя бы не еврейка! – засмеялся Ахмед и направился к телефону.

– Аллё! Привет! Как вы? Как здоровье, как дети? Ну, слава Богу! И мы в порядке, все приветы передают! Я вот по какому поводу звоню, дорогой друг, – он сделал паузу. – сватов принимаете? Ну, вот и замечательно! Да, там на месте и разберёмся. Хорошо. Ну, вот через две недели на зимние каникулы и жди. Как с погодой-то? Хорошо! Ниночке привет!