Минск – Бейрут – неизвестность - Ирина Аффи

– Ей нельзя одной, а вдруг кого-то ранят, или что-то случится. Надо, чтобы второй помог… – растерянно бормотала Инна, и Имад знал, что ничем не остановишь её теперь, никакими уговорами и угрозами.

Когда стемнело к ним пришла Наташа, окольными путями добравшаяся из отеля. Анжела даже не пыталась её накормить, никому не лез кусок в горло. К двенадцати они дворами и подворотнями, прижимаясь к заборам, пробрались к клинике и увидели за углом Зейнаб, держащую на одной руке своего маленького сына и за вторую руку Сонечку.

И тут началась невероятная бомбёжка. В городе, где всё замерло, под гул самолётов раздавались оглушительные взрывы, грохот обрушившихся зданий, огонь, дым. Наташа, подбежав к ним, прижала Соньку к земле и, неуклюже раскорячившись, прикрыла собой. Зейнаб скрутилась, присев на корточки и пряча своего малыша, закричала от страха. Инна стояла, зажав уши руками, прижавшись к стене. Когда атака прекратилась, дрожащая Зейнаб подошла к Наташе и, плача, протянула ей своего сына.

– Возьми и его! Возьми! Мы все умрём тут. – Наташа нерешительно взяла ребёнка.

– Бери! Береги его! Прошу! Валид вернётся после войны, поедет к тебе и привезёт его. – она присела на корточки и запричитала.

– Зейнаб, не волнуйся, если что, я сама после войны привезу его тебе. Если выживем. Спасибо тебе за всё!

– А может, ты поедешь с нами? В Сирии пересидишь? – спросила Инна, стирая с губ пыль, осевшую из воздуха. Зейнаб, ссутулившись, встала.

– Нет. Я буду дома ждать мужа, а там как Аллах решит. – и, тихо причитая, пошла, чтобы не слышать плач испуганного сына. Наташа догнала её, крепко поцеловала и сказала:

– Спасибо! С ним всё будет хорошо, я буду заботиться о нём, как о родном, пока Валид его не заберёт.

Утром они пересекли границу Сирии и уже через четыре часа их сажали на борт МЧС. Документы проверялись нетщательно, но полное отсутствие какой-либо записи о ребёнке в паспорте матери смутило военных.

– Это мой сын. Мы не успели его записать. Ему только полтора года, а нам некуда было спешить, никто же не знал, что так всё сложится.

Её пропустили. За ней пропустили женщин и детей.

Когда Анжела остановилась в ожидании Ахмеда, тот, поцеловав жену, сказал:

– Я остаюсь. Едь, Анжела, береги семью.

– Я тоже. – сказал Имад, глядя на обернувшуюся Инну.

– А я? А дети? – он прижал их к себе, поцеловав каждого.

– Они поймут. Да, Никит? Нельзя мужчине оставлять свою землю, когда идёт война. Встретимся после войны.

– Имад… Береги себя.

– Иди-иди. Я буду ждать тебя, звонить. Иди… – он вытер накатившиеся слёзы и подошёл к отцу.

Самолёт унесёт их семью в Москву. Надолго ли? Выживут ли? Встретятся?

– Не думай о далёком, сынок. Бог поможет! Нам надо найти, где поспать и что поесть сегодня, а завтра принесёт свои вопросы и свои ответы. Пошли?

– Пошли, пап…