Давай никому не скажем - Агата Лель

— Если бы раздражал, я бы с ним не встречалась... — промямлила я, ощущая, насколько фальшиво звучат эти слова.

Раздражает — вот верное определение моих к нему чувств на сегодняшний день. После последнего свидания как отвернуло... сама не понимаю, что со мной происходит. Нет ни одной видимой причины для моего такого к нему отношения. Ни одной.

Сегодня вечером я приглашена к ним домой на семейный ужин, где Тимур скажет что-то важное. В который раз покоробило от мысли, что это может быть предложение.

— Хотя, выходи за него замуж, — немного подумав, добавила Вероника, будто прочитав мои мысли.

— Ты же сказала, что он тухлый!

— Ну и что, зато вылезешь из этой гнилой дыры, — Ника вздохнула и снова отвернулась к окну.

Где-то в глубине души закопался червячок сомнения. Она права. Тимур разом может решить все мои проблемы. У него есть своя просторная квартира, перспективная профессия, хороший заработок. Он надежный и ответственный человек. За такими, как Тимур, как за каменной стеной. Но почему же я умом это понимала, а сердцем, черт возьми, нет?

— А как тебе Набиев?

Когда я услышала знакомую фамилию, то почувствовала, как только что тихо бьющееся сердце вмиг подскочило и поскакало галопом. Сдетонировало мгновенно. Реакция была настолько сильной, что я сама себя испугалась. Испугалась, что выдаю себя с потрохами.

Ника пристально смотрела на меня, чуть склонив голову набок.

— В каком смысле — как он мне? — стараясь говорить ровным голосом, помешала ложкой остывший борщ.

— Ну, что ты о нем думаешь?

— Ничего не думаю. А должна?

— Не знаю. Лосева сказала, что вы с ним там что-то разговаривали под лестницей, и что он глазеет на тебя все пары.

Щеки вспыхнули. Я прямо ощутила, как горячая краска равномерно потекла по скулам. Неужели мне не показалось, и он действительно смотрит на меня как-то особенно? Какой кошмар! Что обсуждают студенты! Боже! А если это дойдет до директора?

— Твоей Лосевой, по-моему, совсем нечем заняться. А почему ты вообще об этом спросила? — Меня вдруг осенило. — Тебе Набиев, что ли, нравится?

— Нет, конечно, — фыркнула Ника, и я, помимо воли, облегченно выдохнула.

Хотя, какая мне разница, кто нравится Нике? Набиев, не Набиев, не все ли равно?

— А вот Минаева по нему сохнет, — добавила она, и я снова напряглась.

— Влюбилась?

— Ага. Целовались с ним в подъезде недавно. Сказала, что целуется он просто офигенно.

— Ох, какие подробности! Весело у нас в колледже, оказывается, — пошутила я, нервно затолкав в рот ложку холодного супа.

Зачем, вот зачем она мне это рассказывает? В груди разлилась какая-то неконтролируемая волна негодования. Постылый борщ встал поперек горла. Где-то на подсознании зацарапало чувство, очень похожее на ревность. Но какая к чертям собачьим ревность, если он мой студент. Ученик! К тому же жутко невоспитанный и беспардонный. Нахальный, зажравшийся папенькин сынок!

Отец — классический крохобор и ворюга, я перевидала таких с десяток на прошлой работе. Пузатый, лысеющий скользкий тип, дико неприятный внешне, даже странно, что у такого папаши Набиев получился таким... таким...

«Красивым. Набиев красив как Бог!» — подсказал внутренний голос, и я невероятно разозлилась. Что за чушь лезет в голову!

«А еще он офигенно целуется», — кинул голос вдогонку, и я решила, что точно схожу с ума.

— Бред!

— Что бред? — округлила глаза Вероника.

Я что, сказала это вслух? О, господи, я сказала это вслух!

— Бред есть такой холодный борщ! Тебе разогреть? — не дожидаясь ответа, взяла ее тарелку и быстро убежала из комнаты, пока окончательно не оконфузилась.

Это все из-за города. И квартиры. Видимо, на меня так действует местный воздух, или надышалась Николашиным перегаром. Или дихлофосом... Короче, этот бред точно не может лезть в голову здорового человека.

Пройдя мимо захмелевших милующихся «молодых», вышла на общую кухню и, перелив борщ в кастрюльку, включила плиту.

Толик все сидел на своем неизменном посту, но я была слишком занята самобичеванием и непрекращающимися диалогами с самой собой, чтобы заметить его странный пристальный взгляд.

***

— Привет, — Тимур чуть наклонился и поцеловал в губы. — Ты уже готова? Родители нас ждут.

— Да, сейчас, куртку накину. Войдешь? — неопределенно кивнула куда-то в коридор, вновь испытав чувство неловкости за место, в котором приходится жить.

По дверному косяку побежал жирный таракан. Брезгливо убрав руку в карман, Тимур пробурчал:

— Давай я тебя лучше в машине подожду.

Я не могла обижаться на него. Не того он поля ягода, никогда в подобных условиях не жил, никогда не испытывал столь бедственного положения, ему трудно влезть в мою шкуру, невозможно. Тепличный мальчик с хорошим воспитанием, откормленный бабушкиными плюшками и мамиными нравоучениями. Другой бы на его месте давно развернулся и нашел девушку из своего круга, а он настойчиво продолжал ухаживать, ездить в этот клоповник, от которого самой тошно. Хоть он и говорил, что ему все равно, и он нисколько не комплексует, что я без рода и племени, но я же видела, как ему неприятно здесь находиться, и обвинять его за это я тоже не могла.