Неспящие - Барбара Морриган
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Хочу выпить, – пробормотал Юлий, едва ворочая языком.
Абео проигнорировал его слова и продолжил ковылять в сторону дома, давая отцу повиснуть на своём плече. После того как отец трижды повторил свою просьбу, Абео категорично отрезал:
– Мы идём домой.
– Ты чё, щенок! – заревел Юлий и, уперевшись ладонью в грудь Абео, с силой оттолкнул его. Тот устоял на ногах, ледяным взглядом смотря на отца. – Ты меня жить не учи, сукин ты сын…
Ноздри Юлия раздувались от гнева. Изо рта пахло как из месяцами немытой конюшни. Его глаза казались стеклянными – в них потухло всё человеческое, любые проблески ума, сострадания, надежды. Юлий пошатнулся и, звучно сплюнув, сам поплёлся в сторону дома, но уже через пару футов Абео пришлось снова подхватить его, чтобы отец не влетел лбом в фонарный столб.
Уснул Юлий моментально, едва седая голова коснулась подушки. Оставив его одного, Абео заперся в своей комнате и сел на кровать. Он долгое время бездумно смотрел на дверь, вслушиваясь в тиканье часов. Глаза изучали резьбу, огибающую проём и вьющуюся вдоль латунной ручки. В какой-то момент Абео поймал себя на том, что его щёки горят, будто пламя из печи чудесным образом вырвалось на свободу и коснулось их своими пылающими языками. Осторожно дотронувшись кончиками пальцев до своей фарфоровой кожи, Абео почувствовал, что по щекам текут слёзы. Вздрогнув от неожиданности, он вдруг разразился рыданиями. Губы дрожали, в горле стоял болезненный ком, а всё тело сотрясалось, как хрупкая юная лиственница на борейском ветру. Абео плакал, завывал, всхлипывал. Всё, что копилось в груди пять лет, наконец выплеснулось наружу, заполнив его до краёв.
Юлий умер через две недели, но для Абео его не стало именно в тот день.
«Дорогая Ривер!
Как твои дела? Хорошо ли ты себя чувствуешь? Тепло ли у вас или нужно прислать одеяло?
Как вы готовитесь к Хроносу? У нас в столице все ждут праздника – уже украсили дома, хотя до торжества ещё три недели…»
Абео отложил перо и тоскливо вздохнул. Он чувствовал себя круглым дураком, выводя буквы на бумаге. Письма на Храмовый Остров всегда оставались без ответа – ничего не возвращалось с этих проклятых земель, даже обрывки бумаги. Абео мало представлял, чем пара писем от Ривер может ему навредить: если он не заразился, засыпая с ней в обнимку на протяжении трёх лет, вряд ли зараза проймёт его сейчас. Но со Слепым Легионом спорить было бесполезно. Иногда Абео задумывался, получает ли сестра его письма – или хмурые Совы сжигают их где-нибудь в ближайшем лесу? И всё же он не пропускал ни одной недели и продолжал писать ей, пусть и не получая ответа. Когда собеседник не может тебе ответить, темы для разговора быстро иссякают. Абео старался наполнять свои письма вопросами: бытовыми, неоднократно повторявшимися ранее, не особенно важными… Но ему представлялось, как Ривер читает письмо и хотя бы мысленно ведёт с ним диалог. Обычно это давало надежду, но бывали дни, когда всё происходящее казалось особенно абсурдным. Этот был как раз из таких. Абео скомкал листок и нервно запустил его в мусорную корзину под прилавком, после чего уронил на него голову, зарывшись лицом в складки атласных рукавов. Чувства пробивались с задворок сознания, будто через глухую стену: после смерти отца на Абео свалилось столько всего, что он едва соображал от усталости. Он несколько раз думал всё бросить, но аптека – единственное, что у него осталось. Выкупить поместье в Монтисе ему было не на что, а кроме аптекарского ремесла, он ничего толком не умел. Абео чувствовал себя невероятно одиноко: в мире не было ни одного человека, на которого он смог бы положиться.
– Послеобеденный сон и правда полезен для здоровья, – послышалось откуда-то сверху.
Абео встрепенулся и встретился растерянным взглядом с посетителем. Погрузившись в раздумья, он не услышал дверной колокольчик и теперь жутко стыдился своей неучтивости. Перед ним стоял высокий мужчина средних лет. По специальному поясу, тянущемуся поверх жилета, и лавровой ветви, украшающей шляпу, можно было понять, что этот человек работает врачом. Абео быстро вспомнил его – он был частым гостем в лавке Альбусов и неоднократно закупался большим количеством лекарств. Абео никогда не выпадало шанса разглядеть его – обычно с посетителями общался Юлий, но теперь он наконец оказался лицом к лицу с тем, кто спасает жизни. Его всегда восхищали настоящие врачи, а госпиталь Непобеждённой в другом конце квартала манил обжигающим светом несбыточной мечты.
– Вы в порядке, молодой человек? – улыбнулся врач, и Абео снова мысленно проклял себя за оплошность.
– Да… Простите! Да ведут вас небесные огни! Ваш заказ готов, мне надо только…
– Не переживайте так. – Голос мужчины звучал умиротворяюще. – Я бы попросил добавить ещё три унции зёрен Аши. Если они ещё остались.
– Конечно!
Абео с таким рвением бросился в подсобку, что едва не снёс стеллаж со стеклянными пузырьками микстур. Он не мог позволить себе оплошать перед таким человеком. В два счёта отсчитав нужное количество ингредиентов, он уже через пару мгновений водрузил на прилавок большой деревянный ящик. Заказ улыбчивого гостя всегда оставался практически неизменным: обезболивающие микстуры, жаропонижающие отвары и отдельные алхимические компоненты, в числе которых были те самые зёрна Аши. Растущие в древних пустошах, где когда-то обитали дикари Аш’Кхари, они были известны своим тонизирующим эффектом, но в Аструме приобрели скорее печальную славу. Зёрна часто использовали не по назначению, жуя или растирая в порошок в надежде обуздать тело и заставить его поверить, что ему не нужен сон, чтобы быть продуктивным. Со временем любители подобных экспериментов над собой начинали выделяться из толпы: худоба, впалые щёки, бегающий взгляд, быстрая речь, спутанные мысли… Смотреть страшно. Но, по иронии судьбы, именно зёрна Аши стали спасением для эгеров. Их невысокий концентрат в микстуре, что они вынуждены были принимать, не так быстро разрушал организм, но позволял неспящим быть… неспящими. А потому в аптеке их и по сей день можно было приобрести без труда. Абео всё ещё помнил, как страдала от этой отвратительной смеси его маленькая сестра, а потому всегда испытывал особый тревожный трепет, продавая очередную порцию кому-то из посетителей.
– Простите мою непочтительность, – не поднимая глаз, начал Абео, – но вы ведь работаете с неспящими, правда?
– Точно так, – не без
