Неспящие - Барбара Морриган
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Пришло время поговорить, принц, – загадочно заметил глава совета.
– Здесь? – осуждающе сощурился Рекс. Ему было невдомёк, что могло заставить старика нарушить священную тишину храма.
– Это единственное место во всём Мирахе, где можно говорить правду. И услышат её только боги, – пояснила верховная.
Рекс начал терять терпение. Он не понимал, для чего весь императорский совет, исключая Сиятельную, собрался сейчас здесь. Он чувствовал себя одураченным ребёнком, которого не посвятили в какую-то мрачную тайну.
– Говорите по существу или не мешайте, – холодно ответил принц.
– За это вы мне и нравитесь, – оскалил сероватые зубы эйра Вис. – Вы – человек дела.
– А я считал – вы меня ненавидите.
– Я никогда этого не говорил. Может, вас это и удивит, но императорский совет всегда был более чем на вашей стороне.
– И поэтому вы продолжаете убеждать мою мать скрывать моё существование от жалких охайцев?
– Это лишь одно из испытаний. С которым Сиятельная, увы, оказалась не в силах справиться. Она так сладко пророчит вам будущее на троне, но готова отказаться от вас на каких-то жалких переговорах. Разве это поступок сильного правителя?
– Вы пытаетесь запудрить мне мозги?
Всё это время генерал Север не спускала глаз с Рекса. Она была немногословна, но в её молчании всегда будто таилось больше смысла, чем в тысяче слов. Сейчас генерал смотрела на него оценивающе, но в то же время Рекс видел в её глазах одобрение. Читалось это и во взгляде эйра Виса, и во взгляде верховной. Все трое чего-то ждали от молодого принца.
– Я буду говорить начистоту, – продолжил глава совета. – До переговоров с охайцами остаётся меньше трёх месяцев. С этого момента у нас больше нет времени на раздумья. Как считаете, ждёт ли нас продолжение перемирия, принц Рекс?
– Конечно, – фыркнул он, не скрывая отвращения. – Моя мать готова отдать хоть половину империи, лишь бы не развязывать войну снова.
– Очень точно подмечено. Но готовы ли вы, эйри Север?
Глава совета выжидающе посмотрел на генерала, и та, не раздумывая, покачала головой.
– Или, может, вы, верховная? Что говорят боги о том позоре, что длится уже два десятка лет? Ну а вы, принц? – наконец обратился Вис к Рексу, не дожидаясь ответа салии. – Готовы ли вы на любые жертвы просто потому, что боитесь новой войны?
– Нет, – отчеканил Рекс. – Я не боюсь. Охайцы заслуживают смерти.
– Получается, во всём совете страх отравляет лишь одного его члена. Знаете, что делают с заражённой конечностью при укусе саргасской гадюки?
– Отрубают.
– Верно, принц. Отрубают. Но что делать, если этой конечностью будет голова?
Принц молчал. Он чувствовал, как дрожь пробегает по телу, вибрирует в груди, остаётся на кончиках пальцев. Его переполняло волнение, но оно не было тревожным. С каждым словом, произнесённым в сакральной тишине перед ликом богини, он чувствовал, как грядёт что-то великое. Что-то, что изменит всё.
– Увы, если отрубить голову, жертву немедленно настигнет смерть, – продолжил эйра Вис. – Но совет уверен: империи не грозит смерть, если она будет в надёжных руках.
– К чему вы ведёте? – нетерпеливо спросил Рекс.
– Аструм молит о помощи. Ему нужен мудрый и честный наставник, который выведет его из мрака. Но таким человеком никогда не станет тот, кто построил империю на лжи и страхе.
– О чём вы говорите? Моя мать, может, и не самый мудрый правитель, но вы явно преувеличиваете, – заметил Рекс.
– Вы бы не говорили так, если бы вам было известно, что случилось двадцать лет назад. Вы много лет жили в неведении, но как будущий правитель вы имеете право знать правду. Ну а после… вы сами решите судьбу империи. И её будущее будет в ваших руках.
Глава 15
Сгоревшая деревня
Второе лучшее средство для укрепления человеческих отношений – хорошая шутка. Первое – плохая.
Сгоревшая деревня. Фавийские провинции. Аструм
С разрешения Хил Тори и Абео задержались в деревне вольных на несколько дней. Им выделили пару одеял и позволили обосноваться в сарае неподалёку от дома собраний. Здание обветшало и соседствовало с хлевом, так что запах в нём стоял соответствующий. Но для сна и укрытия от холодного ночного ветра этого было вполне достаточно. Да и выбирать не приходилось – гостеприимство вольных казалось Абео чудом, ниспосланным им самими богами, и испытывать судьбу он не хотел. Ему достаточно было позволения встретиться с дочерью Хил и порасспрашивать её о том, как она научилась справляться с болезнью. Бореец планировал сделать подробные записи, после чего сразу направиться в столицу и представить их в госпитале Непобеждённой. Правда, встреча с загадочной девушкой всё откладывалась: после стычки Ната и Тори она всё ещё приходила в себя. Тори так и не смог понять, что её подкосило, – он не помнил, чтобы она пострадала в драке. Но и настаивать не стал: рано или поздно она покажется, а до этого времени можно наконец-то отдохнуть и познакомиться с местными.
Абео больше интересовали разговоры со старшим поколением: эти люди оказались намного умнее, чем он ожидал от дикарей, десятками лет живущих в отрыве от мира. Была в них какая-то особая мрачная мудрость и странная, но ощутимая любовь к жизни. Северянин вежливо, но обстоятельно интересовался их порядками и укладом жизни. Он не раз представлял, что и Ривер могла бы жить так же, сложись их судьба иначе. Была бы она счастлива здесь? Он не мог этого знать. В сгоревшей деревне не было ни воды, ни света, а каждое мгновение их существования пронизывал страх быть обнаруженными. На Храмовом Острове таких проблем точно не было, но как Ривер живется там, он представлял только из рассказов эйра Тэо, поэтому сравнивать было особенно не с чем.
В то время, пока Абео общался с занудными стариками, Тори предпочёл праздно шататься по деревне. Впрочем, заскучать ему не удалось: он то и дело ловил на себе любопытные взгляды вольных и очень скоро познакомился с некоторыми из них. Верзила по имени Нат, который едва не убил его, оказался славным малым. Грубым и самодовольным, но уверенным в себе и знающим цену жизни. Тори ценил людей со внутренним стержнем и смекалкой. Его брат Асель, хоть и вонял, как мёртвая корова, тоже пришёлся Тори по душе. А вот рыжий толстяк, всё время косящийся на него с подозрением,
