Беседы о журналистике (второе издание) - Виктория Ученова

Директор его прервал:

— Знаю! Опять эта Болотова. Строчит и строчит кляузы: замучила всех. Лучше бы работала как все…

Это мнение разделяли многие жители совхоза. С кем ни беседовал корреспондент, ему говорили, что автор письма — известная кляузница. К тому же нерадива — работу выбирает только выгодную, от другой отказывается. На сенокос, например, вышла всего три раза…

Все факты корреспондент изложил в подготовленной публикации: жалобщицу пристыдил, существу жалобы значения не придал. И вот материал стоит в полосе.

К счастью, он не был напечатан. Опытному редактору доводы показались неубедительными. Особенно смущала ссылка на общее мнение, которым оперировал корреспондент. Конкретных доказательств практически не было.

Главный довод — не выходила на сенокос. В совхоз послали более опытного журналиста. Он вернулся с выводами, противоположными тем, которые сделал коллега, так как без предвзятости разобрался в ситуации, выяснил, что в дни сенокоса женщина серьезно болела. Обвинения в нерадивости были выстроены на песке.

Что и говорить, мнение большинства авторитетно для журналиста. Однако важно не проглядеть рубеж, за которым единодушное стремление к истине обретает облик «идолов площади».

Сравнительно недавно такой рубеж не заметили журналисты Днепропетровщины, а за ними и некоторые коллеги из уважаемых центральных газет. Несколько студентов местного университета предложили выстроить лодки из камыша, чтобы проплыть по Днепру до Черного моря. Цель доказать, что именно этим способом передвигались древние народности Приднепровья. Ученые-историки отнеслись к студенческому замыслу как к детской забаве — всерьез не приняли. Но местные патриоты обрадовались, надеясь снискать лавры первопроходцев. Пресса активно поддержала идею. Много было потрачено и сил, и денег, и камыша, и места в газетах, пока корреспондент «Правды» В. Черкасов не помог глянуть на предприятие иными глазами. И появился в «Правде» фельетон «„Ковчег“ в цветном тумане». После этого туман рассеялся. Детские дорогостоящие забавы предстали в истинном свете. Но до того «идолы площади» могли торжествовать победу.

Когда Ф. Бэкон предостерегает против четвертой группы заблуждений «идолов театра», что он имеет в виду? Это дань повседневным догмам, увлечение декларативностью. В эти ловушки случается попадать журналисту тогда, когда он склонен принять желаемое за действительное, обойти, приукрасить сложности.

«Идолы театра» побуждают вместо истины довольствоваться декорацией. И тогда на газетных страницах, в передачах радио и телевидения читатель, слушатель, зритель встречается с ходульными, схематичными персонажами вместо живых людей.

Как выиграть сражение с «идолами»? В каждом без исключения случае решить этот вопрос предстоит журналисту один на один с очередной проблемой.

Заграждения против ошибок внимания и памяти в редакционном обиходе. Бывают ли опечатки полезны? Почему в подшивках нет номера «Комсомолки» за 13 августа 1945 года. Многострадальные судьбы журналистских «ляпов» и их «технология». Есть ли у Леонардо да Винчи картина «Анаконда»?

— Конечно, существует немало сложных причин, уводящих журналиста от истины. Но есть ошибки, которые объясняются поспешностью, забывчивостью, халатностью, безграмотностью, наконец. А в результате рождается «брюква на деревьях», как говорил Марк Твен.

— Да, и такого рода ошибки, к сожалению, не единичны.

Машинописный текст, который посылают в набор, открывается «собачкой». Так называется в редакционном обиходе трафарет, для каждой редакции свой, где помечено: «Цифры и факты проверил…», «К набору подготовил…», и следуют обязательные подписи и автора, и других профессионально ответственных лиц. Любой материал проверяет сначала литсотрудник, затем заведующий отделом, а перед сдачей в набор ответственный секретарь. Кроме того, во многих газетах есть специальные бюро проверки. Затем корректура проверка на грамматическую точность. И наконец, перед выходом в свет каждый номер дотошно читают главный редактор в «свежая голова» — дежурный сотрудник редакции.

В крупных газетах до десятка контрольных постов стоят на страже точности каждого предложения. И все же ошибки случаются. Их именуют «ляпы» малые и большие. За ними, как правило, следуют выговоры провинившимся тоже малые, большие и строгие. А за строгим выговором может последовать увольнение нерадивого журналиста или корректора.

Иные «ляпы» бывают даже забавны, если о них вспоминать через несколько месяцев. К. Чапек шутит на этот счет: «Опечатки бывают даже полезны тем, что веселят читателя: зато авторы пострадавших статей реагируют на них крайне кисло, пребывая в уверенности, что искажена и испорчена вся статья и что вообще во вселенной царят хаос, свинство и безобразие». Юмор, конечно, спасителен, но в день появления «ляпа» в любой уважающей читателя и себя редакции наступает подлинный траур. Раздаются суровые и насмешливые звонки подписчиков, почта приносит первые письма с текстами опровержений, коллектив выясняет причины ошибки, ищет главного виновника. А поиски эти не так-то легки.

Если кто-нибудь захочет в подшивке «Комсомольской правды» найти номер за 13 августа 1945 года, он такой газеты не обнаружит. В тот день газета вышла с датой…

13 января 1945 года!

Как это могло случиться? Из типографии подняли весь ночной «архив». К редактору были вызваны все, кто имел отношение к выпуску. В оттисках полос, начиная с первого и кончая «подписным» (то есть окончательным оттиском полосы перед печатанием), все было правильно: 13 августа 1945 года. А на тиражном оттиске 13 января!

Оказалось, выпускающий в последний момент решил почище набрать дату, а наборщик почему-то вместо «августа» сочинил «январь».

Теперь этот эпизод вспоминается с улыбкой, а тревога в редакции в тот злополучный день была всеобщая.

Все больно переживали нелепый «ляп».

Типичные промахи для пользы дела публикует «Журналист» в разделе «7 раз проверь» под рубрикой «Не вырубишь топором!». Вот абзац из очень квалифицированной ленинградской газеты «Смена»: «Кролик действительно самое скороспелое и многоплодное сельскохозяйственное животное. Разводить его интересно и выгодно. Ведь от одной самки можно получить 60 шкурок и до 90 килограммов ценного мяса за год!»

Еще один курьезный промах извлечен «Журналистом» из публикаций «Советской Татарии». Газета сообщила: «В эти дни в музее истории города Набережные Челны экспонируются копии картин знаменитых западноевропейских художников. Среди них „Анаконда“ Леонардо да Винчи».

Поистине «семь раз проверь». А после этого, иронизировали И. Ильф и Е. Петров, работавшие в пору творческой юности фельетонистами газеты «Гудок», после десяти проверок изумленные читатели получают первый том многотиражного издания с заголовком «Энциклопудия» вместо «Энциклопедия».

Фельетонист «Правды» А. Суконцев рассказывает о типичной, так сказать, «технологии „ляпа“». «Один из моих коллег, довольно квалифицированный журналист, вернулся из командировки и, что называется, „отписался“.

Очерк его набрали и поставили в номер. Вечером главный редактор звонит автору:

— Нужно указать название колхоза.

Очеркист рылся, рылся в своем блокноте, который он, надо сказать, ведет безалаберно, и наткнулся на название деревни.

— Деревня Васильково, — говорит он редактору.

— Нужен колхоз, а не деревня.

Опять лихорадочно перелистывается блокнот, тщательно изучаются собственные каракули. И вдруг фамилия: „Лаптев“. Очеркист звонит главному редактору:

— Колхоз имени Лаптева.

— Лаптева? — с сомнением переспрашивает редактор. — А кто такой Лаптев? Почему его именем назван колхоз?

Журналист не знает, и он брякает первое, что приходит ему в голову:

— Это в честь одного из полярных исследователей.

Знаете, есть еще море Лаптевых.

— А при чем здесь Лаптевы?

— Не знаю. Кажется, один из них — их земляк.

— Кажется, кажется, — проворчал редактор и с тоской посмотрел на часы.

Очерк был напечатан, а через неделю пришло письмо из колхоза. Колхозники писали, что хотя их почтальон Леня Лаптев и неплохой парень, но они пока еще не думали о том, чтобы его имя присвоить колхозу.

Так безалаберные записи в блокноте стали виновником крупной газетной ошибки».

Случаются промахи и посерьезнее. В «Комсомольскую правду» пришло письмо из Самарканда. Четыре листа машинописного текста под заголовком «Маугли из Каратау» и подпись — кандидат географических наук, доцент кафедры физической географии Самаркандского государственного университета такой-то. Ошеломляющие факты сообщало письмо. В окрестностях горного кишлака Ингички более десяти лет назад обнаружили странное существо. По виду человек, он не имел одежды, скрывался от людей бегством, не умел разговаривать. Все же существо поймали, привели в кишлак. И здесь один из жителей признал в нем своего племянника, давно, в детстве, пропавшего мальчика Жияна. И вот автор письма делится своими наблюдениями: «…Жиян прожил в кишлаке уже двенадцать лет. Может спать на снегу. Ему чуждо чувство страха. Если потребуется, ночью в снег и ветер идет десять-пятнадцать километров до соседнего кишлака. Совершенно безотказен в работе. Редко злится. Очень силен. То съедает пищу за шестерых, то по трое суток не ест. Однажды сбежал в город Джизак.