Беседы о журналистике (второе издание) - Виктория Ученова

Работа почтовых отделений предстала перед журналистом как на рентгеновском снимке. Его критическую публикацию было невозможно опровергнуть.

Операция «Зеленые глаза» исследовала работу таксомоторной службы в столице.

На вопрос, как работают теле- и радиоателье, попытались ответить с помощью операции под названием «Испорченный транзистор». А. Рубинов в сопровождении коллеги (свидетель!) в нескольких мастерских пытался «отремонтировать» «испорченный» транзистор со специально вынутой второстепенной деталью. Лишь в одной из них «диагноз» установили быстро и точно, взяли нормальную плату за микрополомку. В остальных, что называется, морочили голову. Почему? Что мешает добросовестной работе службы быта? Свои размышления журналист вынес на суд читателей. Они вызвали большое число заинтересованных откликов.

И все же такие приемы требуют весьма тщательной подготовки и точной «дозировки». Иначе возникают недопустимые «розыгрыши». Об одном таком случае рассказала «Литературная газета».

На советском туристском теплоходе произошло несчастье: в результате неосторожного обращения с кипятильником получил ожоги мальчик двенадцати лет. Капитан теплохода обратился по радио к команде с просьбой срочно дать свою кожу для пересадки. В судовую амбулаторию один за другим стали вбегать члены экипажа — матросы, боцман, девушки-повара… Скоро коридор амбулатории оказался переполненным, за дверьми собралось еще много людей, готовых отдать свою кожу пострадавшему ребенку.

— Так много не понадобится нам, товарищи, — обращается к добровольцам капитан, пристально глядя на собравшихся. — Поэтому вы уж простите… Я хочу вас также предупредить, что это будет очень болезненно, это очень больно, останутся шрамы на теле… Ну, пять-шесть человек, больше не нужно… Кто боится? Кто передумал?..

Из амбулатории, хотя у каждого есть такое право, никто не уходит.

— Что касается кожи, то мы ее здесь снять не сможем, то есть отделить… Для этого нужны специальные врачи, — еще раз испытывает капитан решимость собравшихся. — Все будет сделано в Батуми. «Скорая помощь» приедет за теми, кого мы отберем… Кто передумал?

По-прежнему никто не уходит. Напротив, в коридор амбулатории протискиваются новые люди.

Капитан (правда, отчего-то голос у него при всем при том довольно спокойный) предлагает остаться тем, кто прибежал первым. В числе первых оказался и старый боцман. Он тоже не хочет уходить.

— Пусть ему мой кусочек на память останется, — упрямится он.

— Куда ж ты лезешь? — по-свойски, как другу, говорит ему капитан. — У тебя же трое детей… (Как ни странно, лицо капитана в эту минуту скорее выражает радость, чем тревогу.) Куда ж ты лезешь? — в который раз спрашивает он боцмана, а тот все равно не уходит.

Ну а теперь пора сказать, что никакого несчастья на теплоходе на самом деле не случилось. Кинооператоры Киевской студии научно-популярных фильмов совместно с социальными психологами и руководством теплохода создавали фильм о способности советских людей отозваться на чужую беду и помочь пострадавшему. Для съемки был «спровоцирован» драматический момент.

Конечно, он дал «первоклассный» по точности и выразительности материал кинооператорам и социальным психологам, но этическая правомерность такого эксперимента очень сомнительна.

Довольно руководство корабля: проверка доказала высокий моральный дух плавсостава. Но не слишком ли высока нравственная цена за богатые информативные результаты? Не осталась ли в душах людей горечь от того, что их искренний порыв обернулся пустышкой?

Серьезные и ответственные вопросы. Их необходимо учитывать журналистам, когда — пусть с самыми благородными установками — они готовятся к «скрытым» способам сбора материала. Например, к съемке скрытой камерой.

Опытный тележурналист М. Голдовская рассказывает:

«Во время работы над фильмом „Юрий Завадский“ нам удалось снять выразительный, яркий эпизод, добавляющий ценные краски к образу Юрия Александровича: после репетиции он гневно и резко отчитывал молодого актера, который недостаточно серьезно отнесся к роли.

Актер по-настоящему переживал случившееся, выглядел жалким, пристыженным. Было очень заманчиво показать эту сцену. Мы долго сомневались, вставляли ее в картину и снова вынимали. Наконец сократили так, что в фонограмме не осталось фамилии и имени провинившегося артиста. Конечно, эпизод от этого проиграл, но иначе поступить мы не могли».

Утрируя, можно сказать, что приходится жертвовать профессиональной «выгодой» ради пользы нравственной — менее зримой, но более существенной, ради уважения к человеческому достоинству.

Так же твердо, как в медицине, действует в нашей журналистике профессиональная этическая заповедь «не навреди!». Лучше поступиться и затраченным временем, и авторским честолюбием, и даже служебным выговором, грозящим за неоперативность, чем вынести на публичное обозрение какие-то моменты, которые могут духовно травмировать человека.

Этика журналистского поведения. Уровень профессионализма измеряется усвоением ее норм. Священная заповедь — «не навреди!». Писать или не писать? — не так-то просто временами решить этот вопрос. Профессиональный долг — «посмотреть в глаза»

— Что же определяет дозволенность того или иного творческого приема?

— Нравственное чутье журналиста, строгий этический самоконтроль.

Настоящий журналист понимает и разделяет тревогу поэта А. Вознесенского:

…Чудовищна ответственность касатьсячужой судьбы, надежд, галлюцинаций!

Чудовищна ответственность того, кто выносит на суд миллионов читателей интимные эпизоды частной жизни.

Журналист А. Старков рассказывает: «Был у меня много лет назад пренеприятнейший случай. В портретном очерке, увлекшись поиском глубины характера, я привел некоторые детали из личной жизни героя, рассказанные мне людьми, хорошо его знавшими. Очерк вызвал гневный протест этого человека, он потребовал опровержения. И я, искренне стремившийся к жизненной правде, должен был публично извиниться, потому что есть такие струны в человеческой душе, которых даже из самых лучших побуждений касаться нельзя, нельзя выставлять напоказ в документальной прозе о подлинными фамилиями».

К сожалению, подобные осечки нет-нет да и случаются в журналистской практике.

Корреспондент областной молодежной газеты получил задание написать о лучшем в районе секретаре комсомольской организации совхоза. Приехал журналист в совхоз, но секретаря не застал — тот был на лесозаготовках. Что ж, можно и подождать, поговорить с односельчанами о персонаже будущего очерка, познакомиться о обстановкой… Повезло журналисту — остановился он как раз в семье секретаря, разговорился с его тещей, поджидал к ужину его жену, листая семейные альбомы.

Словом, делал все то, что профессионалы называют сбором материала.

И вдруг приятная неожиданность — снимок жены секретаря Вали на фоне Кремля с орденом Ленина на груди. Так вот о ком надо писать очерк! Девушку наградили несколько лет назад за высшие в области надои молока. Корреспондент ожидал с нетерпением теперь уже не секретаря, а Валю, чтобы узнать детали и подробности.

И вновь неожиданность, на этот раз неприятная. Валя ушла из доярок, работает телефонисткой. «Муж перевел, здоровье мое пожалел», — с нежностью в голосе объяснила молодая женщина.

Хозяйки не заметили, как изменилось настроение корреспондента. А он, чувствуя себя обманутым в надеждах и ожиданиях, видел уже в несостоявшемся герое очерка эгоиста и шкурника, снявшего ради семейного спокойствия жену с любимой работы. Он уже видел в Вале безвольного, слабого человека, бросившего большое дело ради удобства супруга. Журналист негодовал и так вспоминал об этом впоследствии: «Почти всю ночь я не спал, думал. И решил, что должен написать об этой встрече всю правду. Утром я первым же автобусом уехал домой. Через несколько дней был опубликован мой очерк „После свадьбы“. В нем я описал все как было. В редакции я ходил именинником».

Верно ли поступил журналист? Об этом можно судить по последствиям публикации: супруги уволились и уехали из совхоза. На собрании областного комсомольского актива по поводу материала говорили так:

— Все описано внешне верно. Но есть ощущение, будто журналист влез в душу людей и вывернул ее наизнанку. Во имя чего это сделано? Какой ценой душевных травм хороших людей оплачено?

Даже если человек оступается, далеко не всегда надо срочно его «пропечатывать».

Еще один пример. Жители сравнительно небольшого города привычно разворачивают свою газету. В ней резко обличительная статья «Пятно». Журналист поведал о крайне тяжелой драме. Женщина скрыла от второго мужа своего ребенка от первого брака — мальчик воспитывался чужими людьми. Автор всенародно обличил безответственную мать, обнаруженный факт предал широкой огласке… После этого муж ушел от неискренней женщины, она едва не покончила с собой: новая семья распалась, старая не восстановилась.