Красная карма - Жан-Кристоф Гранже
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты имеешь в виду… историческую диалектику?
– Не только… Некто вроде бога – улавливаешь?
Николь пришла в полное недоумение. С тех пор как Маркс объявил религию опиумом для народа, о боге давно уже позабыли. Любая религия была врагом классовой борьбы, препятствием на пути шествия мировой Истории.
– Ну не знаю… – протянула она. – Сюзанна была… Я хочу сказать: Сюзанна – атеистка.
– Ошибаешься. Сюзанна – мистик.
Николь припомнила, что ее подруга занималась йогой, но это никак не превращало ее ни в индуистку, ни в буддистку.
– И что это за мистицизм?
– Точно не знаю. Но она ищет нечто иное. И победа пролетариата для нее уже не главная цель в жизни.
Массар умолк. Казалось, его, как и Николь, угнетали воспоминания о Сюзанне и ее причудах.
– Мне известно, что она общается с какими-то людьми… – продолжал он.
– С активистами?
– Да, с активистами, но иного порядка… Возможно, тут замешана религия…
Вот так новость: неужели Сюзанна связалась с какой-то сектой или особой конфессией?
– Откуда у тебя такая гипотеза?
Массар устремил на Николь свой прекрасный лазурный взгляд, переливчатый, как морские волны под солнцем. Казалось, он изучает девушку: можно ли ей довериться?
– Ну, когда мы занимаемся любовью… – внезапно прошептал он.
К счастью, Николь сидела, потому что ноги ее внезапно обмякли.
– Сюзанна ненасытна, понимаешь? – продолжал юноша.
Николь не имела никакого желания узнавать об интимных привычках своей погибшей подруги.
– И ей хочется все большего и большего, – продолжал Массар. – А уж ее манера… в общем, от раза к разу она ведет себя все страннее.
Любопытство Николь перевесило ее скорбь.
– Это как, например?
Массар затянулся и выпустил в потолок облако дыма.
– Теперь она требует, чтобы мы занимались любовью на красной простыне, которую она приносит с собой. А уж какие позы она изобретает… Такого я никогда не видел.
– Ну, может, ей так нравится…
– И еще: перед тем как лечь в постель, ей обязательно нужно выпить спиртного… Словом, все это похоже на какую-то церемонию или ритуал. А уж во время самого… акта… это превращается в истинное безумие.
– В каком смысле?
Новая сигарета. Казалось, Массар чувствует облегчение оттого, что может перед кем-то излить душу.
– Представляешь: она говорит с моим… – Тут он на миг замялся. – Ну, в общем, с моими гениталиями…
Николь с трудом удержалась от смеха.
– И что же она им рассказывает?
– Откуда я знаю?! Она говорит на каком-то неизвестном языке.
Николь призадумалась: может, Сюзанна ударилась в какое-нибудь, к примеру, колдовство? Вот ведь и тот сыщик с хамскими манерами упоминал о странных вещах, обнаруженных у нее в квартире, – может, это что-нибудь вроде приворота?
И тут Массар, словно подтверждая ее подозрения, продолжил:
– А однажды я заметил, что она собирает мою сперму и свои собственные секреции.
Николь онемела от изумления… Такую Сюзанну она не знала.
– В другой раз она что-то начертила пальцем на полу. То ли слово, то ли просто какую-то букву, не знаю…
Николь удивила откровенность Дени. Видимо, после такого признания ему полегчало. Предводитель маоистов плохо переносил эти фокусы с магией…
– Ты уверен, что не можешь назвать мне хоть какие-то имена? – настойчиво спросила она. – Какого-нибудь знакомого гуру или другого духовного отца?
– Нет, она никогда ни о ком не упоминала.
Николь встала. Что ж, охота удалась, хотя она еще не могла оценить всей важности полученной информации.
– Ну а ты сам, – спросила она из чистого любопытства. – Что ты об этом думаешь?
– О чем – об этом?
– О Боге.
Массар рассмеялся, и это был искренний, обезоруживающий смех.
– Бог умывает руки в святой воде. А здесь отчищают руки песком. Вот и вся разница между теорией и практикой. Лично я предпочитаю практику.
42Николь покидала завод растерянная и рассерженная. Она не узнавала Сюзанну в этой новой ипостаси, но, главное, никак не могла понять, почему подруга не обсуждала все это с ней. Ведь они втроем, если считать Сесиль, поклялись ничего не скрывать друг от дружки.
Так Николь и перебирала все эти мысли, пока внезапно не наткнулась на двоих людей, которых меньше всего ожидала встретить здесь, на заводе, да при этом еще и вместе, – на Эрве и того нахального сыщика. Не успела она раскрыть рот, как этот последний спросил:
– Ты что здесь делаешь?
– А вы-то сами? – отрезала она.
– Это тебя не касается. Так что ты здесь разнюхивала?
Николь даже не снизошла до ответа: она сверлила взглядом Эрве, который втянул голову в плечи, напоминая страуса, нырнувшего в песок.
– А ты? – спросила она. – Что ты здесь разнюхиваешь на пару с этим сыщиком?
В ответ Эрве что-то невнятно пробормотал, и Николь разозлилась:
– Негодяй! Ты что, продался полиции?
При этих словах сыщик нагло ухмыльнулся – так, словно ему плевать на весь белый свет:
– Успокойся, он мой брат.
Николь онемела от изумления. Она и представить себе не могла, что у полицейских бывает какая-то родня. В ее понимании это были враги, подобные роботам – ни сердца, ни привязанностей.
– Это… правда? – растерянно спросила она у Эрве.
– Правда, – пробормотал он.
Николь не знала, что и сказать. Сыщик тут же воспользовался ситуацией:
– Так с кем же ты здесь встречалась?
– Это мое дело.
– С Дени Массаром?
– Возможно.
Он шагнул к Николь, и она инстинктивно попятилась.
– Ты начинаешь меня раздражать, дорогуша. Я провожу уголовное расследование, и мне совершенно не нужны ваши идиотские акции и прочая революционная хрень, поняла? – И он грубо схватил ее за плечо. – Дружок Сюзанны – маоист, который организует здесь, на заводе «Ситроен», забастовочные пикеты. Это с ним ты приехала повидаться?
Николь, понурившись, пробормотала:
– Да.
– Он с тобой говорил?
– Да. Отпустите меня.
Сыщик разжал руку и сделал шаг назад.
– Что он тебе рассказал?
Девушка выхватила сигарету из пачки и начала нервно рыться в сумке в поисках зажигалки. Этот тип ее пугал. Сунув руку в карман, он достал зажигалку, дал ей прикурить и повторил:
– Ну, что же он рассказал?
Вокруг них начали собираться рабочие: им явно не нравились бесцеремонные манеры сыщика. Так с дамами не говорят.
– Пошли отсюда, – буркнул полицейский.
Они отошли подальше, к автостоянке. И тут Николь с некоторым опозданием осознала свое преимущество: ведь она теперь располагает важными сведениями, которыми Массар ни за что на свете не станет делиться с сыщиком – особенно с учетом деликатности темы.
А тот стоял, скрестив руки на груди, и ждал ее ответа. Эрве держался в сторонке, демонстрируя истинно мужскую выдержку.
– Все это сложно, – наконец пробормотала девушка.
– Почему? Что именно сложно? Да говори же, черт возьми, иначе я тебя арестую!
Николь опять вытащила сигарету из пачки. И, чувствуя, что ремень ей давит, сменила позу: оперлась на одну ногу и слегка согнула другую – именно так стояла манекенщица на фотографии в каком-то из модных журналов ее матери.
– Советую понизить тон, – сказала она. – А иначе берегись: я закричу, что меня насилуют.
Сыщик вздохнул:
– Не забывай, что твою подругу зверски убили. И если ты разузнала что-нибудь, что может помочь следствию, ты обязана это рассказать.
Николь выпустила облачко дыма, прищурилась, чтобы он