Лесная газета. Сказки и рассказы (сборник) - Виталий Бианки

И сама бабушка делала вид, будто Лай что-то ей докладывает.

Вот я и боялся, как бы он чего лишнего ей про меня не сболтнул.

Бабушка окинет глазами избу, увидит, что в ней всё в порядке, и говорит мне:

– Ну, вот молодец. Лай сказал мне, что ты сегодня хорошо себя вёл.

И я уж совсем стал думать, что Лай во всём со мной заодно, что при нём можно пускаться на любые проделки.

И вот раз я заметил на полке над плитой забытый бабушкой коробок спичек. Конечно, я сейчас же решил устроить в комнате небольшой костёр.

Мне, маленькому, необычайно нравился огонь. Да и теперь я могу часами сидеть у открытой печки и смотреть, смотреть, как жёлтое и красное пламя, то притаиваясь, то разгораясь, весело пляшет, то ручейком побежит по полену, то вдруг выстрелит, как из ружья, – треск, дым!

Угольки тоже люблю, когда они пышут живым золотом и загораются над ними синие язычки. Мне всегда какие-то фигурки чудятся в огне, разные там жар-птицы, чёртики хвостатые, чьи-то лица.

Теперь я знаю, что бабушка ничего так не боялась, как того, что я, оставшись один, наделаю пожар. Она всегда брала с собой все коробки со спичками, когда уходила на службу. Попробуй я при ней потянуться к спичкам – она как даст мне по руке, крикнет: «Нельзя!» – прямо как на Лая. И уж как в этот раз она оставила коробок на полке, она сама не знает.

В углу стоял ящик с бумажками и разным мусором. Я вытащил его на середину избы, вытряс на пол и сложил из бумаги, лучинок и щепочек отличный костёр. Потом поставил под полку табуретку и полез за спичками.

Но только я схватил коробок и спички в нём тихонько громыхнули, – вдруг слышу, кто-то рычит сзади. Обернулся – Лай! Стоит, шерсть на шее поднял – совсем на себя не похож. Главное – зубы оскалил, страшные волчьи клыки.

Я так перепугался, что и с табуретки полетел. При этом спички выпали у меня из рук и рассыпались по полу.

Я поднялся на ноги. Потираю ушибленную коленку и спрашиваю самым добрым голосом:

– Ты что, Лаюшка, что с тобой? Ты не думай: я всего только одну спичку возьму, остальные все бабушке останутся. Мне только костёр разжечь.

Лай слушает и молчит. Шерсть у него на загривке улеглась и зубы под губой скрылись.

Но только было я потянулся к спичкам – вот уж предо мной опять волчья пасть! Губы сморщены, белые клыки оскалены.

Я скорей от него в дальний угол.

Тогда Лай лёг и голову на лапы положил. Опять мой добрый, хороший Лай.

Я стал ему говорить, что, ладно уж, я не буду костра делать, я только спички соберу и на место их положу, а то бабушка увидит – горячих задаст… Долго его уговаривал, ласковыми именами называл.

Он весело на меня смотрит, даже хвостом виляет. Но чуть я к спичкам – у него сразу глаза злющие делаются, зелёным огоньком зажгутся и губа поднимается.

Так и не подпустил меня к спичкам до тех пор, пока бабушка не пришла.

Ну и, конечно, было мне за это дело от бабушки – ой-ой! До ночи на стул не садился.

– Так и знай раз навсегда, – сказала бабушка, – у Лая дружба дружбой, а служба службой. Коли тебе сказано: «Нельзя!» – так и не думай делать: всё равно Лай не даст.

В том-то и был весь фокус: ведь бабушка, когда я к спичкам тянулся, всякий раз говорила мне: «Нельзя!» А Лай это слово отлично знает.

Теперь-то всё просто объясняется, а маленький я ничего такого понять не мог. Вот и думал, что Лай вроде бабушки. Думал, он глядит за мной и боится, как бы я избы не спалил.

Так он меня напугал, что после этого случая я при нём не только делать – даже думать плохое что-нибудь и то боялся.

КАК Я ХОТЕЛ ЗАЙЦУ СОЛИ НА ХВОСТ НАСЫПАТЬ

(РАССКАЗ КОРАБЕЛЬНОГО МЕХАНИКА)

Когда я был маленький, я думал: вот бы попасть в такую страну, чтобы ни птицы, ни звери меня не боялись. Бежит, например, заяц. Я ему крикну: «Зайка, зайка!» Он и остановится. А я его поглажу – ну, беги дальше!

А если волк… Ну, так я крикну: «Уходи, уходи прочь!» И он – во все лопатки.

И чтоб к птице можно было подойти и разглядеть её.

А то чижика какого-нибудь иначе как за двадцать шагов, да ещё сквозь ветки и не подсмотришь – не подпустит. Чего там чижика, когда кошку чужую на лестнице не погладишь: она сразу спину дугой, хвост трубой – прыск, прыск! – и на чердак… А по лесу идёшь, так будто и никакие звери там и не живут – все от тебя прячутся и притихнут. Один раз белку видел – и то только хвост. Может, и не белкин.

Я больших спрашивал, есть ли такие места где-нибудь, чтоб звери к себе подпускали? А большие только смеялись и глупости говорили: «На вот, возьми соли, насыпь зайцу на хвост, тогда он тебя и подпустит».

И так было обидно! Я вырос, а обиды не забыл, но уж надежды подманить зайца у меня, конечно, не осталось. Я уже моряком стал, пароходным механиком. Попал как-то на китобойный корабль.

Киты, конечно, от нас удирали полным ходом. И было отчего: мы их из пушки били. Ядром. А впереди ядра приделана пика; называется гарпун. А от пики идёт к пароходу верёвка.

Но я смотреть на это не любил. Да и смотреть не на что было: сверху небо, внизу вода, а по воде лёд. Мы всё время плавали в холодных странах.

Раз поднялась буря. Нас куда-то понесло. Я всё у машины сидел и не спрашивал, где это мы плывём.

Вдруг как-то слышу – наверху все кричат:

– Земля! Трава, зелёная трава!

Я не поверил и выскочил на палубу. Смотрю, верно: берег, на нём зелёная трава, горы, на небе солнышко. Всем стало очень весело. Даже петь начали.

Капитан остановил пароход, и все стали проситься на траву погулять.

Мы выехали на лодке на берег – и давай бегать по траве. Я ушёл совсем далеко за холмы, а когда устал, лёг посреди луга.

Вдруг смотрю – что такое? Беленькое что-то. Я привстал. Смотрю: зайчик. Весь белый, настоящий зайчик.

«Смешно! – подумал я. – Зелёная трава, а заяц белый. У нас зайцы серые летом бывают».

Я боялся шевелиться, чтобы не спугнуть зайца.

Гляжу: и другой выскочил. А вот их уже три. Фу ты! Уже десяток!

Я устал неподвижно сидеть и шевельнулся. Зайцы посмотрели на меня и поскакали, да не от меня, а ко мне!

Что за чудо: обступили – их уже с сотню было вокруг меня – и разглядывают: что я за диковинный зверь такой?

Я двигался как хотел. Даже папиросу закурил. Зайцы на задние лапки становились, чтоб меня лучше разглядеть.

Мне так весело и смешно стало, что я начал с зайцами говорить.

– Ах вы, шельмы! Да в самом ли это деле? Да неужто это бывает, чтобы зайцы не боялись? А вот я вас сейчас напугаю!

Зайцы только посматривают, ушками потряхивают.

– Да я вас из ружья сейчас!

Нарочно я: ружья-то у меня никакого не было. Я как хлопну в ладоши, да как крикну: «Пиф! паф!». Зайцы подскочили. Наверно, удивились. Вот чудак какой! Но никто не побежал, а просто травку стали щипать – тут же, рядом со мной.

Теперь вот, если б была соль, можно б каждому на хвост насыпать.

Тут я хватился: на пароход, пожалуй, пора.

– Ну, – говорю, – прощайте, храбрые зайчишки!

И зашагал.

Смотрел только, чтобы на зайцев не наступить.

А куда идти? Где пароход? В какой стороне? Совсем забыл!

Впереди были горы. Дай, думаю, залезу на гору: с высоты будет видно, где море. Оттуда сразу к морю и пойду. А на море – пароход.

Стал взбираться на гору. Вдруг смотрю: что такое – коровьи следы?

Да сколько! Да это целое стадо шло!

«Ага! – подумал я. – Коли тут стадо – значит, есть и пастух. Значит, здесь люди живут. Вот я пастуха и расспрошу, почему у них зайцы такие храбрые».

А следы коровьи всё уже да уже. Вот уж, видно, гуськом шли и дорожку протоптали, и дорожка ведёт на кручу. Да так круто, что я уж стал на четвереньках царапаться. А сам думаю: мне здесь через силу, а как же коровам тут лазать? Удивительные какие коровы! Здесь только козам скакать.

И вот уж я долез до самого верха: вниз глянуть страшно. И вот передо мной камень; прямо не знаю, как влезть.

Я уцепился руками, поддал ногами и выскочил животом на камень.

Вот бы передохнуть!

Какое тут передохнуть! В десяти шагах от меня стоит большой, рогатый зверь, весь лохматый, шерсть до полу и на ногах острые копыта. И прямо на меня глядит.

Поглядел немного и пошёл на меня.

Я подумал: «Назад надо!».

Да куда там назад: если мне с этого камня под кручу прыгать, так я покачусь вниз, как камешек, и останутся от меня одни «дребезги». Туда вниз посмотреть – и то голова кружится.

А спереди – этот рогатый. Сейчас как боднёт!..

У меня душа в пятки ушла. Закрыл я глаза со страху: будь что будет!

И вот с закрытыми глазами слышу: зверь ко мне подходит. Вот совсем подошёл.

Слышу, как жарко дышит.

Я не выдержал, один глаз приоткрыл, а мы с ним – нос к носу!

Он воздух ноздрёй потянул, фыркнул в бок. Повернулся и… потихоньку пошёл назад.

Я дух перевёл: не хочет, значит, меня бодать! Раздумал.

Я встал на ноги. И вот что я увидел: целое стадо таких зверей, штук двадцать, паслось тут на горе. Каждый из них, если б захотел, мог меня забодать и растоптать. Но, видно, никто из них не собирался на меня нападать.