Избранная - Вероника Рот

Я поднимаю руки над головой и снова зацепляюсь за сеть. Вытягиваю пальцы ног как можно дальше, занимая побольше ячеек. Ночное небо пустое и тихое, и мое сознание – тоже, впервые за четыре дня.

Я держу голову руками и глубоко дышу. Сегодня та же симуляция, что и вчера: кто-то держит меня под дулом пистолета и приказывает стрелять в моих родных. Подняв голову, я вижу, что Четыре наблюдает за мной.

– Я знаю, что симуляция не реальна, – говорю я.

– Можешь не объяснять, – откликается он. – Ты любишь своих родных. Ты не хочешь в них стрелять. Вполне естественно.

– Я вижу их только во время симуляции.

Хотя он говорит, что это необязательно, я все же чувствую потребность объяснить, почему мне так трудно встретиться с этим страхом. Я переплетаю пальцы и развожу руки в стороны. Ногти обкусаны до мяса – я грызу их во сне. По утрам мои руки в крови.

– Я скучаю по ним. Ты хотя бы иногда… скучаешь по своей семье?

Четыре смотрит вниз.

– Нет, – наконец отвечает он. – Не скучаю. Но это необычно.

Это необычно, настолько необычно, что я отвлекаюсь от воспоминания, как держала пистолет у груди Калеба. Какой была его семья, что ему больше нет до нее дела?

Я берусь за дверную ручку и оборачиваюсь на Четыре.

«Ты такой же, как я? – молча спрашиваю я. – Ты дивергент?»

Даже в мыслях слово кажется опасным. Четыре удерживает мой взгляд и с каждой безмолвной секундой выглядит все менее и менее суровым. Я слышу, как стучит мое сердце. Я смотрю на него слишком долго, но ведь и он смотрит на меня, и мне кажется, что мы оба пытаемся сказать то, что другой не может услышать, хотя, возможно, это всего лишь мое воображение. Слишком долго… а теперь еще дольше, мое сердце стучит еще громче, и его спокойный взгляд поглощает меня целиком.

Я толкаю дверь и спешу по коридору.

Нельзя так легко отвлекаться на него. Я не должна думать ни о чем, кроме инициации. Симуляции слишком мало меня беспокоят; они должны взламывать мое сознание, как происходит с большинством неофитов. Дрю не спит – тупо смотрит на стену, свернувшись в клубок. Ал каждую ночь кричит от кошмаров и рыдает в подушку. Мои кошмары и обкусанные ногти бледнеют в сравнении с этим.

Крики Ала будят меня каждый раз, и я смотрю на пружины над головой и гадаю, что со мной, черт побери, не так, почему я ощущаю в себе силу, когда все остальные ломаются. Я спокойна, потому что я дивергент, или дело в другом?

Возвращаясь в спальню, я ожидаю увидеть то же, что вчера: несколько неофитов, лежащих на кроватях или глядящих в никуда. Вместо этого они толпятся на другом конце комнаты. Эрик держит в руках классную доску, которая повернута ко мне задней стороной, так что я не вижу, что на ней написано. Я встаю рядом с Уиллом.

– Что происходит? – шепчу я.

Надеюсь, это не очередная статья, потому что я вряд ли выдержу еще одну порцию враждебности.

– Ранги второй ступени, – отвечает он.

– Я думала, после второй ступени никого не исключают, – сдавленно говорю я.

– Не исключают. Это всего лишь что-то вроде промежуточного отчета.

Я киваю.

При виде доски мне становится не по себе, как будто в животе что-то бултыхается. Эрик поднимает доску над головой и вешает на гвоздь. Когда он отходит, в комнате воцаряется тишина, и я вытягиваю шею, чтобы посмотреть, что там написано.

Мое имя на первом месте.

Головы поворачиваются в мою сторону. Я читаю список сверху вниз. Кристина и Уилл на седьмом и девятом месте. Питер второй, но при виде его времени я понимаю, что разница между нами заметна невооруженным взглядом.

Среднее время симуляции Питера – восемь минут. Мое – две минуты сорок пять секунд.

– Отличная работа, Трис, – тихо произносит Уилл.

Я киваю, не сводя глаз с доски. Стоило бы радоваться, что я на первом месте, но я знаю, что это значит. Если раньше Питер и его друзья меня не любили, то теперь просто возненавидят. Теперь я – Эдвард. Теперь я могу остаться без глаза. А то и хуже.

Я ищу имя Ала и нахожу его на последней строчке. Толпа неофитов постепенно рассеивается, и остаемся только мы с Питером, Уиллом и Алом. Мне хочется утешить Ала. Сказать ему, что единственная причина моего успеха – какое-то отличие в мозгу.

Питер медленно поворачивается, его руки и ноги напряжены до предела. Он бросает на меня не просто угрожающий взгляд – его глаза полыхают чистой ненавистью. Он идет к своей кровати, но в последний момент вихрем оборачивается и припечатывает меня к стене, держа руками за плечи.

– Я не позволю Сухарю меня обойти, – шипит он. Его лицо так близко, что я чувствую несвежее дыхание. – Как это тебе удалось? Как это, черт побери, тебе удалось?

Он притягивает меня к себе на пару дюймов и снова ударяет о стену. Я стискиваю зубы, чтобы не заплакать, хотя боль от удара пронзает позвоночник сверху донизу. Уилл хватает Питера за воротник рубашки и оттаскивает от меня.

– Оставь ее в покое! – рявкает он. – Только трусы запугивают маленьких девочек.

– Маленьких девочек? – фыркает Питер, сбрасывая руку Уилла. – Ты слепой или просто дурак? Она выдавит тебя из рангов и из Лихости, и ты ничего не добьешься, а все потому, что она умеет манипулировать людьми, а ты нет. Так что дай мне знать, когда поймешь, что она намерена стереть нас в порошок.

Питер выбегает из спальни. Молли и Дрю следуют за ним с недовольными лицами.

– Спасибо, – киваю я Уиллу.

– Он прав? – тихо спрашивает Уилл. – Ты пытаешься нами манипулировать?

– Каким образом? – хмурюсь я. – Я просто стараюсь что есть сил, как и все остальные.

– Не знаю. – Он чуть пожимает плечами. – Притворяешься слабой, чтобы мы тебя пожалели? А потом показываешь зубы, чтобы выбить нас из колеи?

– Выбить вас из колеи? – повторяю я. – Я ваш друг. Я не стала бы так поступать.

Он молчит. Понятно, что он мне не верит… не до конца.

– Не будь идиотом, Уилл. – Кристина спрыгивает с кровати.

Она без сочувствия глядит на меня и добавляет:

– Она не притворяется.

Кристина поворачивается и уходит, не хлопая дверью. Уилл следует за ней. Мы с Алом остаемся в комнате одни. Первая и последний.

Ал впервые кажется маленьким со своими опущенными плечами и похожим на смятую бумагу телом. Он сидит на краю кровати.

– Все в порядке? – спрашиваю я.

– Конечно, – отвечает он.

Его лицо ярко-красное. Я отворачиваюсь. Вопрос был чистой формальностью. Только слепому не очевидно, что у Ала не все в порядке.

– Это еще не конец, – говорю я. – Ты можешь улучшить свой ранг, если…

Я умолкаю, когда он поднимает глаза. Я даже не знаю, что сказала бы ему, если бы договорила. Стратегии для второй ступени не существует. Она проникает в самую нашу суть и проверяет мужество на прочность.

– Вот видишь? – говорит он. – Все не так просто.

– Я знаю.

– Сомневаюсь.

Он качает головой. Его подбородок дрожит.

– Для тебя это просто. Все это просто.

– Неправда.

– Правда. – Он закрывает глаза. – Ты не поможешь, притворяясь, будто это не так. Я не… ты вообще не сможешь мне помочь.

У меня такое чувство, будто я попала под ливень и промокла до нитки; чувство тяжести, неловкости и бесполезности. Не знаю, имеет ли он в виду, что никто не может ему помочь или что именно я не могу, но мне не нравятся оба варианта. Я хочу ему помочь. Я бессильна это сделать.

– Я…

Я собираюсь извиниться, но за что? За то, что более лихая, чем он? За то, что не знаю, что сказать?

– Просто я… – слезы переполнили его глаза, намочили щеки, – хочу остаться один.

Я киваю и отворачиваюсь. Оставить его – не лучшая мысль, но я ничего не могу с собой поделать. Дверь щелкает за моей спиной, и я продолжаю идти.

Я прохожу мимо питьевого фонтанчика, иду по тоннелям, которые казались бесконечными в первый день, но теперь я едва их замечаю. Я не впервые подвела свою семью с тех пор, как попала сюда, но почему-то кажется, что это впервые. Раньше я знала, что делать, но выбирала иной путь. На этот раз я не знаю, что делать. Я утратила способность видеть, что нужно людям? Я утратила часть себя?

Я не замедляю шаг.

Ноги заводят меня в коридор, в котором я сидела в день ухода Эдварда. Я не хочу быть одна, но не вижу особого выбора. Я закрываю глаза, ощущаю холодный камень под собой, вдыхаю затхлый подземный воздух.

– Трис! – кричит кто-то в конце коридора.

Юрайя бежит ко мне. За ним Линн и Марлин. Линн держит маффин.

– Так и думал, что ты здесь. – Он садится на корточки у моих ног. – Слышал, ты первая в списке.

– Выходит, ты хотел меня поздравить? – неискренне улыбаюсь я. – Что ж, спасибо.

– Кто-то же должен, – возражает он. – И я подумал, что твои друзья могут оказаться недостаточно великодушны, поскольку их ранги невелики. Так что хватит хандрить и пойдем с нами. Я собираюсь выстрелом сбить маффин с головы Марлин.

Идея настолько нелепа, что мне не удержаться от смеха. Я встаю и иду за Юрайей в конец коридора, где ждут Марлин и Линн. Линн щурится, глядя на меня, но Марлин усмехается.