Терпень-трава - Владислав Вишневский

Но радовало…

Да, именно радовало. Радовало то обстоятельство и переключало внимание, что мы нашли-таки адрес нужного нам свинопитомника. Нашли!

«Оу, йес! – Так Мишкина гвардия в голос воскликнула, он на них очень прогрессивно влияет, в очередной раз, как колдуны, нависнув над компьютером. – Ур-ра! Мы нашли их, дядь Женя, нашли! Ур-ра! Вот-вот, смотрите, дядь Женя, смотрите! Какие они красивенькие все! Миленькие!.. О! Наши хрю-хрю-шечки!» Причём, не за границей нашли, а в России. Хотя, интересным образом, дальняя родина свиней оказалась именно там, за границей, в Дании. «…Потом они, искусственным образом, – читаю информацию на экране ноутбука, – из-за высокой их востребованности, благополучно переместились в Финляндию, и уж только после этого ступили на Российскую землю, в новом, модифицированном виде – финско-русских ушастых «Ландрасов». Правильно, а мы их здесь будем называть «Лэнд-росами». Лэнд, понятно – земля. Росы, значит российские. Вполне патриотично… Но… Да ладно, пусть хоть так: «ландрасы» и ландрасы, главное – нашлись! Не то поселковые уже скептически смотрят на нашу обещанную, классную поисковую систему. Осуждая, переговариваются между собой: «Говорят, что ищут, а сами из села не выезжают… Как это? Так не ищут! Нужно сясть на машину, взять с собой… это самое – бутыльброд, деньги… и!..» А вот мы «не взяли», «не сяли», а нашли! И даже цену за опт потом сбили. «Ништяк у нас получилось да, дядь Жень!» – подтягивая постоянно сползающие штаны, по-взрослому восклицает Гоня. Он, кстати, больше всех умилялся этим поросятам. «Я их, дядь Жень, сам кормить буду, хрюшечков моих, миленьких таких! Сам за ушком чесать, сам ухаживать, сам охранять. Я буду главный свинарь у них. Ладно, дядь Жень, буду?» Ладно, Гоня будешь, мы не возражаем… А чего возражать, если человек сам хочет. Наоборот. Пусть.

Обосновались «наши» поросята где-то в Подмосковье, как значилось в адресе файла, в каком-то неведомом нам Талдомском районе. Я за карту. Легко нашёл этот район – на севере от Москвы он. И машиной можно, и электричкой, – не край света. Прибросил расстояние, маршрут… Свиноводческий комплекс «Нива», как значилось, предлагал к свободной продаже, по-договорной цене, молодняк финско-русского поголовья свиней «Ландрасы». У них как раз молодняк к продаже поспел, подрос. Ушастые, адаптированные к средне-усской полосе, значилось в рекламе, быстро растущие и, в общем, неприхотливые…

Картинка на экране ноутбука красовалась впечатляющая. Огромные свиноматки, сытые и откормленные, прикрыв глаза в блаженной дрёме, в тепле и неге, возлежали на боку, а вокруг них суетились стада шустрых и энергичных поросят… Много их. Штук по пятнадцать, двадцать. Не счесть, кажется. Мельтешат поросята, восторженно и любопытно, тычась порой в объектив снимающей видеокамеры, задираясь друг с другом, нервно отскакивая, удивлённо таращась, и смешно морща пятачку носа. Чудо как прелестные. Чистенькие, любопытные, неожиданно нахально резкие, с коричневыми бусинками глаз, белёсыми ресницами, сбитыми, плотными, бело-розовыми тельцами, хвостиками кокетливо завитыми, копытцами… Чудо! На их мать, тем более отца, или отцов, смотреть без удивления было просто невозможно: очень большие потому что. Не большие, а очень большие, преогромные! И мяса, и сала, всего будет вдосталь, обещала реклама… Если всё правильно, конечно, соблюдать.

Последняя рекомендация – к еде, сквознякам, витаминам с минералами, и заботливому вниманию была, на наш взгляд, излишней. Зачем покупать живность – мы обменялись с ребятами мнениями – если не можешь их вдосталь кормить, обеспечивать ветеринарный и прочий какой уход. Зачем? Сам, хозяин, – ты хоть как, а животным, если взял их, будь добр, всё, что требуется, вынь, да положь… Обеспечь.

– Как мы вот сделаем, да, дядь Жень? – спросил Гонька.

– Конечно! Только так!

– Йес!

Жизнь, меж тем, в селе, и месяца вроде не прошло, может на пару дней и больше, приобрела заметно организованный характер, если кто не глухой, не слепой и, главное, не завистливый.

Она стала оптимистичней. Но ближе всего, пожалуй, радостней, задорней. Потому что дело у людей появилось, заботы. Не абстрактные или виртуальные, а самые что ни на есть реальные. Настроение у селян заметно улучшилось, как у десятиклассников перед окончанием школы, как у солдат перед дембелем, как у новобрачных перед… перед… Более точные сравнения, пожалуй, можно и не выискивать, все жили в предощущении большого праздника. Праздника доброй и привычной работы. Ра-бо-ты! Ну, правда, гляньте вокруг!

Техника, которая вернулась, на своё село уже работает? На своё! Механизаторы (уж и забыли это название) все трезвые? Все! Солярка есть? Есть! Трактора не ломаются? Нет! Трактористы оплату натурой не требуют? Нет! Разве это не показатель? Показатель. Ещё какой показатель. К этому, расчётные счета разблокированы, село без долгов – беспримерный случай! – бухгалтерша до сих пор от счастья в себя придти не может. Председатель как белка в колесе крутится, делами села – виданное ли дело! – делами села занимается! О!.. Причём, не пьёт, не курит мужик, не матерится! По утрам – многие специально выходили на это явление посмотреть, проверить, не врут ли! – с сельскими пацанами, детворой, кроссы бегает, зарядку с ними, и всё такое прочее! Это как вам, не показатель… ёшь его бей… показатель! На людей не орёт, кулаками перед носом не машет, шашни разные не водит, главное, не ворует!.. Это ли не в радость людям! В радость! Конечно, в радость!

Одна беда – сухой закон. Вот это, блин, да! Прямо в десятку постановлением этим кому надо попали. Как под дых! Как ниже пояса! Многие мужики уже и горько жалели, что обмишулились тогда, проголосовали единогласно – вот же-ж, советская привычка, мать её! – надо было воздержаться, подумать, а теперь… И если в начале к постановлению относились довольно скептически, так это, ну выгонят из села, какая кому, хрен, разница: что дома в штанах шары гонять, что в городе пустыми карманами шелестеть. Один хрен, голый васер. То сейчас, когда трактора на личных огородах бодро пропахали заскорузлую сверху землю, под картофель и другую какую овощную домашнюю продукцию, щедро прихватив и в глубь, и в ширину от бескрайних заброшенных полей; крыши, у кого прохудились, заблестели свежей зеленью рубероида – пока рубероидом! – как пообещал председатель; тут и там, воспряв, гордо топорщились поднятые заборы, радостно мозоля глаза свежей штакетиной; передвижная электростанция – вот, действительно, светлый луч в тёмном царстве – уж не чаяли! – вечерами исправно тарахтит… Телевиденье пусть и не доходит, но радио трещит всегда, особенно «Маяк». Это ли не перемены? Перемены, перемены, они, и обсуждать тут нечего. В глаза только людям посмотри и всё станет ясно. А если ещё и прислушаться, вечерами, уже и музыка порой слышна… Да, музыка! Да-да! Да чтоб всем провалиться, если вру!

Ну, вот сейчас… слышите? Слышите?!

«Бу-бу-бу» какое-то, где-то вдалеке, низко так, басовито. Будто сердится кто, или звуком бодается… Ааа… теперь другое… весело, озорно, но пискляво: тили-тили… Пискля какая-то. Гармошка вроде. А вот они уже и вместе: «бу-тили-бу-бу»… Кто не понимает, это местный духовой оркестр. Не что-нибудь, а именно духовой оркестр! Концертную программу местные музыканты к празднику репетирует. По приказу! К какому празднику? Как, к какому!.. У мм… эээ… Да не важно к какому, ко всем! Если люди ожили, народ, то есть, значит их теперь много будет, праздников. Должно быть много. А как же! Маслом кашу не испортишь! Если она есть. То есть был бы оркестр… вернее, настроение! А настроение – это жизнь! И оркестр, он – тут как тут! Готов уже! Вот! Ну может это и не оркестр ещё, не полный такой состав, смешанный. Но если есть воображение, хотя бы чуть-чуть, с пилорамой уже не спутаешь. Потому что музыка. Живая, причём. Ожившая, то есть.

Жизнь потому что зашевелилась! В головах, сердцах, где и ниже, везде…

Как водоворот такой – радостный – рулетку в людских душах крутанул. И как же это она хорошо зашевелилась, милая! Как вовремя! Уж думали всё, копец, каюк всем! Приехали! Гвозди уж на крышку домовины по посёлку друг для друга собирали… И на тебе! Оказывается, нет! Можно ещё пожить на белом свете, поработать, жизни порадоваться… И не шутка, вроде. Всё поворачивалось к людям своим благостным передом. Шло селянам навстречу, как добрый сон в руку, как хороший родственник, приветливо раскинув руки и улыбаясь… Сошли вроде с чёрной полосы-то – люди! – сошли… Теперь бы только… «Эх, жисть наша жестянка!»

Старики селяне поняли: «Куй железо, пока горячо», «Бери быка за рога»… Бери её тёпленькую, пока даёт… в смысле – пока она не опомнилась… Уточним: мы про жизнь говорим, только про неё!

Пока председатель с Василием Митроновым мотался к тем самым свиноводам, в Подмосковье, утрясал всякие там официальные дела с покупкой, кормами, ветеринарными проблемами и прочим, Матвей Звягинцев купил и привёз, как и следовало из рабочего задания на неделю, с одной «тёмной» или левой – без разницы – пилорамы, главное, сэкономив и деньги, и время, что селу в пользу, нужный кое для какой работы пиломатериал. Легко сколотил бригаду из до селя бездействовавших мужиков, и они, по утверждённому председателем списку, бодро звеня двуручными пилами, звонко и наперегонки стуча топорами – забытый звук на селе! – дружно и сноровисто – молодцы, чертяки! – ремонтировали подсобные хозяйства в личных усадьбах. А точнее, готовили жильё для поросят. Константин Пронин, со своим отцом, дедом, и младшим сыном Толяном, сноровисто перекладывали печи. Где и по нескольку раз перекладывали – навыки слегка растерялись, – но с каждым разом всё ловчее и правильнее у них получалось. Лучше. Люди старались. Понимали: на дворе лето, но ведь придёт и зима, после осени естественно… И село ведь теперь называется «Путний путь», как никак. И не иначе.