Терпень-трава - Владислав Вишневский

– Мороженое, шоколад, – ребятня с восторгом продолжила. – Кока-колу, да, Миш?

– Да всё. И поросят, и всё что надо…

– Как здорово, Миша! – Мечтательно произносит Верка.

– Мишель, ты молодец. И учительницу сюда, как договаривались, из города выпишем… Денег хватит.

– И книжки купим, и учебники, и глобус… – Внушительным тоном перечисляет Серёга, невысокий крепыш. Молчун, обычно.

– И компьютер, и мяч настоящий футбольный… И автобус, чтоб в город в цирк ездить…

– А я слона хочу увидеть… – вдруг плаксиво заявляет Гоня, малец, полметра с кепкой. – Как родился, так и хочу.

– А я жирафа… – Признаётся Толян.

– А я лисичку…

– А я ни в ци-ирке-е ещё, ни в зоопа-арке ещё не-е бы-ыл! – глотая слёзы, захныкал Гонька.

– И я не был. – Говорит Толян.

Гоня явно собирается разрыдаться по полной программе, хнычет всё громче.

– Там только Миша один и был, и что… – урезонивает его Верка. – Видишь, Гоня, Миша был, а не плачет. Потому что он мужчина. И ты мужчина, и ты не плачь. Перестань, пожалуйста, сырость здесь разводить. Ещё и дождь накличешь, и на речку из-за тебя не пойдём. Перестань!..

Гоня, вслушиваясь, последний раз судорожно громко всхлипывает, мазнув рукавом по носу, умолкает. Сверкнули слёзки «на колёсиках», и вновь заблестело солнышко в его глазах. Прошла тучка, покапала чуть дождиком… и пропала.

– Съездим в цирк, обязательно съездим, – слышу свой голос. Чуть хриплый правда, но твёрдый и решительный. Обещаю ответственно, забыв уже о сути разговора. Что деньги! Деньги – прах. Слёзы детские – тем более – такие! – дорогого стоят. – Гхе гхым… – першит, когда не надо в горле. И Вера Никандровна швыркает уже носом, шарит руками по карманам в поисках носового платка. – И автобус, – говорю, – купим, и в Москву съездим… Это я обещаю. – Не громко стучу кулаком по столу, как печать ставлю. – Зуб даю. В смысле честное слово. А сейчас всё, орлы, митинг закончен. Сходите на речку – уже жарко, – только смотрите там… Далеко не заплывайте…Толян, старший.

– Есть, Палыч…

– Опять этот Толян… – отвернувшись, обидчиво громко шепчет Гоня.

Расслышав это, усмехнувшись, добавляю:

– А Гоня, самый старший.

– О! – мальчишка засиял, словно лампочкой высветился, подпрыгнул, как на пружинах, и крикнул всем, махнув рукой. – Айда за мной. Купаться!

Все рассмеялись от неожиданности, и весело затопали за ним, – за командиром.

А я срочно звоню Мишкиному папе, Николаю Михайловичу. Там уже сыр-бор, наверное, пыль до потолка… С собаками деньги ищут. Ох, получу я сейчас по первое число… Набираю номер. Сотовый ответил мгновенно… Невольно вздыхаю на его ненужную сейчас оперативность, думал трубка ответит: «Извините, абонент временно недоступен, или…» и так далее, но…

– Алло, говорите! – слышу сердитый голос Мишкиного отца.

– Николай Михайлович, это я.

Через секунду трубка взрывается радостным воплем:

– Ааа! Капитан! Палыч! Ну наконец-то! Только не отключайся!.. Не отключайся, слышишь! У меня последняя кодировочная система сейчас на связи стоит, на днях поставили. Подслушать практически невозможно. Одна абракадабра летит. Мы проверяли. По паспорту – десять миллионов вариантов. Жутко классная система. Так что, говорить можно о чём угодно… Молодец, что позвонил. Мы уже извелись все. Дело есть.

Осторожно отвечаю:

– Вот я и звоню: как там у вас?

– У нас нормально, – трубка голосом Мишкиного папы хохотнула. – Каждый день как последний. Как в бою: одних – уже! Другие – ещё! – Николай Михайлович весело рассмеялся, и тут же резко оборвал смех. – Шучу! Ничего, Евгений Палыч, пробьёмся. Правда, – он понизил голос, – информация, капитан, только для тебя, – нам с Элей, Мишкиной мамой, на какое-то время, наверное, придётся исчезнуть… В смысле уехать… из страны. Ненадолго, месяца на три-четыре, может и меньше… Так что… Извини, Евгений Павлович, форс-мажор, непредвиденные обстоятельства…

– Николай Михалыч, мы же так не…

Голос в трубке извинительно перебивает:

– Да знаю, знаю, капитан, как мы договаривались. Помню. Но я совсем не предполагал, что так круто рычаги загнутся. Извини. Я и сам-то узнал только что… Моя служба безопасности – толковые ребята! – категорически на этом настаивает. Они отставники из ГРУ все, им не верить нельзя. Сам понимаешь.

– Так сильно государство, – спрашиваю, – жмёт?

– Не то слово, Палыч. Но не государство. С ним всё в порядке. Всё до копеечки своё высасывает! Партнёры, сучьи дети! Но тонко так, сволочи, давят… Чую… И не прямо, а через подставных… – трубка грубо выругалась. – Давно бы дал команду перестрелять гадов, но не могу ниточку верную найти. Нет точных оснований. Догадки только. А без доказательств… сам понимаешь, ни те, ни эти, на разборке не поймут, не примут. Против тебя же всё и повернётся. Тогда совсем хана. В общем, работаем в этом направлении. Люди работают. Много людей… Мне пока приходится выжидать, лавировать. Так моя внешняя разведка спланировала-рассчитала. А их не послушаешь, – он коротко хохотнул, – жалко ребят, меня кокнут, они без работы останутся. Семьи там, дети, то сё… – И вновь тон стал серьёзным. – В общем, вроде и ничего особенного, Палыч, но надо исчезнуть. Надо. Ты извини, это не на долго, и только в качестве превентивной меры. Бережёного, как говорится, Бог бережёт. Да, кстати, я понял, вы там какое-то дело хорошее с Мишелем раскручиваете, да?

– Я как раз об этом и звоню, о деньгах…

– Ещё надо? – спросила трубка, и сама же ответила. – Если надо, без проблем… Это не деньги – копейки!.. Делайте как надо, только Мишеля мне, Палыч, пожалуйста, умоляю тебя, сохрани… Мало ли с нами что… Я уже тут, по-секрету, кое какие бумаги на тебя в депозитарий заложил, ежели что… – трубка вздохнула. – Бизнес, Палыч, мать его!.. Думаешь – это модный галстук на шее, нет, это самая настоящая удавка, причём в руках государства, и прочей примкнувшей мафии. Я тебе говорю! Не продохнуть, падла, затягивается! – и тут же, без перехода, с потаённой гордостью, и надеждой. – Ну, а вообще, как он тебе, Мишель, мой сын? Нормальный парень, нет? Не стыдно? Вписывается?

– Ну! Более чем!.. Такие задачки парень подбрасывает, мне за себя, порой, стыдно. Молодец! Лидер. При том, каждое утро: пробежка, зарядка, отжимания, подтягивания, обливание холодной водой… Сказка на ночь.

– Ух, ты! Даже и сказка на ночь! Это круто! Ты сам и сказки, значит…

– Я? Нет! Без меня есть кому. Такие сказительницы вокруг, заслушаешься

– Вот за это тебе особое спасибо, Евгений Палыч! Не ожидал такого, не ожидал! Мать, Эля, узнает, очень обрадуется. У нас-то, всё CD-юшники, да телики…

– Знаю. Здесь, кстати, и воздух чистый, и питание…

– Это да. Завидую. Ест то хоть хорошо там, нет?

– За ушами трещит.

– Весь в меня, парень. Не перехвалить бы… – Трубка помолчала, потом вновь ожила. – В общем, Палыч, спасибо тебе. В долгу не останусь. Мишелю пока ничего не говори. Хорошо? Может, и обойдётся всё… Кстати, тут и тебе предписание от моих ГРУшников есть. Читаю: срочно сменить сотовик на новый, с выходом на международный роуминг. А этот выкинуть. Чтоб, никому он в руки!.. Понял! Недельки через две позвони мне на тот телефон, который Мишель мне подарил. Номер и код только он один знает. К тому времени я уже буду знать, как и что. Лады?

– Лады.

– Мишане наш привет. Скажи, всё хорошо, мол, у нас. Пусть не скучает.

– Здесь скучать некогда

– Это хорошо…

Трубка вновь помолчала.

– Палыч, я так доволен, что ты помогаешь нам… Без тебя бы мы…

– Ладно, – перебиваю. – Не я, так кто-нибудь другой… Вы там, главное, свою службу безопасности не огорчайте… и нас с Мишелем за одно. Понятно?

– Да, капитан, это понятно. Будем стараться.

– Эле, Мишкиной маме, привет.

– Обязательно передам. Всё. Спасибо, что позвонил.

И мы разъединились.

Я задумался.

Видимо, не так уж всё и просто, если понадобились превентивные меры. Николай Михалыч с Мишкиной мамой, конечно же, исчезнут… на некоторое время. Хорошо если «хвост» за собой уведут. А если нет… Расстроенные партнёры обидятся, Мишку начнут повсюду искать, нас с ним… Легко под «раздачу» можно попасть, что нежелательно. Значит, нужно принимать меры… Какие? В отличие от Мишкиных родителей мне и прятать-то его негде, ехать потому что некуда. За исключением может двух-трёх адресов моих бывших… эээ… любимых – когда-то! – женщин. Но сейчас это провальный вариант. Провальный! Явки, напрочь закрыты, ключи потеряны, горшки с цветами с подоконников убраны… Можно и не проверять. Не спрячут, а скорее наоборот. И вообще, опыта подпольной жизни у меня никакого, не коммунист, не партизан. А как бы это сейчас сгодилось!.. Может, обойдётся? Боюсь – вряд ли. «Партнёры» – знал, читал – субстанция непредсказуемая, весьма агрессивная и очень цепкая. Это огорчало.

Но радовало…

Да, именно радовало. Радовало то обстоятельство и переключало внимание, что мы нашли-таки адрес нужного нам свинопитомника. Нашли!