Ставка на проигрыш - Михаил Черненок

— На этом отношения кончились?

— Полностью. Я обратился в суд, и через полгода нас развели.

— Больше с Холодовой вы не встречались?

— Нет.

— Каким же образом она все-таки оказалась в вашей квартире?

— Не знаю.

— Юрий Павлович… — Бирюков, будто собираясь с мыслями, помолчал. — Случилось серьезное происшествие: неизвестно, выживет Холодова или нет. Нам надо по горячим следам разобраться: есть ли в этом происшествии состав преступления?.. Вы знаете Холодову и круг ее знакомых лучше, чем кто-либо другой. Помогите нам…

На скулах Деменского ходуном заходили желваки. Раздавив в пепельнице быстро искуренную сигарету, он тут же закурил другую. Сильно затянувшись, уставился взглядом в пол и словно с неохотой сказал:

— За сутки до случившегося Овчинников и Зарванцев были с Холодовой в ресторане «Орбита». Крепко там выпили.

— Они что, друзья? — спросил Антон.

Юрий Павлович усмехнулся:

— В их компании дружба — понятие относительное. Нужен человек — с ним общаются, нет — контакт рвется.

— Что вас с ними связывает?

— Абсолютно ничего. Овчинников для меня просто… слесарь нашего домоуправления.

— А Зарванцев?

— Года три назад Алик у нас на заводе дизайнером работал и в заводском Доме культуры вел кружок живописи. Там мы и познакомились. Я в то время увлекался красками.

— Когда вы портрет Холодовой писали? — внезапно спросил Антон.

Деменский смутился.

— Перед отъездом в Свердловск как-то навалилось минорное настроение, решил проверить свою зрительную память.

— По-моему, вы хорошо владеете кистью.

— Какое там хорошо… По сравнению, скажем, с тем же Зарванцевым я — дилетант.

— Зарванцев хороший художник?

— Оформитель Алик прекрасный, ну и… профессионал, словом.

— А как человек что он собою представляет?

— Очень скромный, однако любит водить знакомства со знаменитостями и влиятельными людьми. Из простых смертных, пожалуй, с одним Овчинниковым общается. Анатолий, в общем-то, неплохой парень. У него что на уме, то и на языке. Вдобавок — неудержимая энергия и потрясающий оптимизм. Алику как раз этого не хватает.

— Понятно, — сказал Антон. — Вы их познакомили?

— Напротив. Впервые я встретился с Овчинниковым у Зарванцева. Они вместе в школе учились.

— Как Холодова оказалась в их компании?

— Зарванцев говорит, что Овчинников привел Саню в «Орбиту». Больше он ничего не знает.

— Они о чем-то говорили в ресторане?..

— Я не интересовался ресторанным разговором.

— Куда исчез Овчинников?

— Не знаю, — Деменский рассеянно посмотрел на кончик сигареты. — Может быть, подался в Раздумье — на Обском море есть такой рыбачий уголок.

— На чем туда можно добраться?

— У Анатолия собственный катер с подвесным мотором.

Бирюков посмотрел на Голубева и написал ему записку:

«Позвони в ОСВОД. Пусть поищут А. Н. Овчинникова в Раздумье. Если найдут, сразу — в Новосибирск. Мы здесь встретим».

Прочитав написанное, Голубев вышел из кабинета.

Глядя, как Деменский нервно прикуривает следующую сигарету, Антон вспомнил полную пепельницу окурков на кухонном столе в квартире Юрия Павловича.

— Холодова курит? — неожиданно спросил он Деменского.

— Нет, — коротко ответил Юрий Павлович и тут же поправился: — Впрочем, когда сильно нервничает, хватается за сигарету… Странный вопрос…

— Ничего странного, — спокойно сказал Антон. — Экспертизой установлено, что Холодова перед происшествием выкурила почти полную пачку сигарет.

Деменский растерянно посмотрел на пачку, которую вместе с зажигалкой держал в руке:

— Непохоже на нее.

— Вы спички Балабановской экспериментальной фабрики покупали?

— Какие?

— С зелеными головками, в картонном коробке.

Юрий Павлович показал изящную газовую зажигалку:

— Много лет вот этим пользуюсь.

Антон раскрыл папку со следственными материалами, накануне взятыми у Маковкиной для изучения, отыскал измятый листок с начатым заявлением прокурору и, подавая его Деменскому, спросил:

— Не знаете, чей это почерк?

Деменский нахмурил лоб:

— Кажется, Холодова писала…

— О чем она хотела заявить?

— Честное слово, не знаю. Бирюков показал письмо со стихами.

— А это послание вам знакомо?

Деменского словно в жар бросило.

— Это Саня после новогоднего конфликта мне присылала. Стихи я переписал из сборника Рубцова. Хотел отправить Сане, но передумал.

— Между тем письмо обнаружено в кармане платья Холодовой…

— Видимо, Саня рылась в моих книгах и нашла… — Юрий Павлович сосредоточенно рассматривал листок. — Истерику какую-то под стихами написала, раньше не было этого.

Бирюков пробежал взглядом по письму.

— Послушайте, Юрий Павлович, две фразы… Первая: «Состояние было ужасное, и продолжалось оно до твоего звонка». Фраза вторая: «Реваз меня теперь не беспокоит, все пока тихо». — Взгляды Бирюкова и Деменского встретились. — О каком звонке идет речь, если вы полностью порвали отношения с Холодовой, и кто такой Реваз?

Деменский смутился, как уличенный во лжи ребенок, и невнятно забормотал:

— Видите ли, в чем дело… так получилось, что… Короче, я действительно звонил Холодовой после конфликта. Извинился за пощечину. Понимаете, ударить женщину… Что касается Реваза, то это Санин знакомые еще с омской поры.

— Кто он такой?

— Реваз Давидович Степнадзе. Пенсионер. Живет в Новосибирске в Затулинском жилмассиве, по улице Зорге. Летом подрабатывает проводником в пассажирских поездах. Измучил Саню своими заказами на дефицитные книги.

— А вы что заказывали Ревазу Давидовичу в Адлере? — сделав ударение на слове «вы», спросил Антон.

Деменский откровенно растерялся:

— Фруктов… просил привезти.

«Кажется, нашелся мужчина кавказской наружности», — с облегчением подумал Бирюков, отыскивая в следственных материалах телеграмму из Адлера. Найдя ее, протянул Демонскому и спокойно попросил:

— Прочтите, пожалуйста, вслух.

— «Заказанное достал встречай Реваз», — без пауз, монотонно пробубнил Юрий Павлович.

— Встретили?

— Я ж в Свердловске находился. Впервые вижу эту телеграмму.

Антон помолчал:

— Неужели, Юрий Павлович, фрукты в Адлере стали такой редкостью, что их непременно надо доставать?

Деменский ошеломленно уставился в телеграмму:

— Не знаю, почему Реваз Давидович так написал. Конечно, правильнее было бы: «Заказанное купил»… — И вдруг, словно догадался: — Степнадзе, вероятно, слабо разбирается в тонкостях русского языка. Видимо, в его понимании «купил» и «достал» — одно и то же.

Исподволь наблюдая за Деменским, Бирюков подметил характерную деталь: как только разговор зашел о Степнадзе, Юрия Павловича словно подменили. Он стал походить на человека, не привыкшего лгать, но волею сложившихся обстоятельств вынужденного это делать. Чтобы проверить свое предположение, Антон решил перевести разговор на другое:

— Где вы в Свердловске жили?

— У двоюродной сестры, на улице Минометчиков, тридцать восемь… — быстро ответил Деменский и, назвав номер квартиры, с явным облегчением добавил: — Можете проверить.

— Проверим, — убирая телеграмму, сказал Антон. — Как фамилия вашей сестры?

— По мужу Донаева, Анна Сергеевна.

Записав адрес, Бирюков встретился с Деменским взглядом:

— Когда вы появились в Новосибирске?

— Двадцать первого августа утром прилетел.

— Не ошибаетесь?

Первый раз за время разговора Юрий Павлович как будто улыбнулся:

— Я в здравом уме и трезвой памяти.

Бирюков чуть помолчал:

— По имеющимся у нас сведениям, двадцать первого августа вы из Свердловска никуда не улетали.

На лице Деменского появилась откровенная растерянность, однако он быстро с ней справился и с натянутым пафосом воскликнул:

— Правильно! Двадцать первого из Свердловска я не улетал, я из Челябинска в Новосибирск прилетел. Понимаете, как получилось… Когда защитил диплом, время еще оставалось… Решил навестить старых челябинских друзей и почти двое суток у них провел.

— С Холодовой там встречались?

— Нет. Зачем мне с ней встречаться? — торопливей, чем следовало, ответил Деменский и сразу посмотрел на графин с водой. — Разрешите попить?

— Пейте на здоровье.

Юрий Павлович, чуть не расплескав воду, наполнил стакан, поднес его ко рту и опорожнил такими крупными глотками, словно несколько суток кряду страдал от жажды. Когда он сел на прежнее место, Бирюков в присутствии приглашенных понятых положил на стол несколько протоколов с наклеенными и скрепленными печатью фотографиями, среди которых был один снимок Сипенятина. Объяснив суть дела, попросил Юрия Павловича внимательно посмотреть фотоснимки и сказать, не знает ли он кого-либо из сфотографированных.