Жена Дракона - Анна Бабина

как поскрипывает земная ось. Июльская ночь проплывала за окнами – ещё не темная, как бархатные августовские чернила, но уже медленная, глубокая и размеренная. А потом окутало нежное тепло, совсем не такое, как то, что угрюмо плавило её днём…

Светлело. Голубые и розовые тени ползли по стенам. Он заснул, положив ей на грудь руку – обыкновенный счастливый мальчишка. Даже если не будет никакого потом, у неё было «сейчас» – с волшебными утренними тенями, теплом этой широкой руки и полузабытым запахом лака от примятых кудрей.

Катя закрыла глаза. Дракон молчал – не то ушёл насовсем, не то затаился…

Дракон

Крутые чешуйчатые бока тяжело вздымались в бархатной темноте. Влажное горячее тепло драконьей туши было сегодня особенно отвратительно, но она подошла близко, почти вплотную. Дракон спал беспокойно: когтистые лапы скребли пол, длинный хвост взметал пыль.

Здоровой рукой она нащупала рукоять кинжала и потянула его из ножен. В пещере вдруг сделалось жарко и светло как днём, капли пота выступили на лбу.

Глазное яблоко чудища рывками двигалось под кожистым веком, подсвеченным изнутри,как красное витражное стекло.

Если он проснётся, если она не попадёт в цель или ударит недостаточно сильно, ей не жить. Однажды она увидела на пустоши свою предшественницу, замыслившую побег, вернее, то, что от неё осталось. Издали тело казалось обугленной головешкой. Лишь подойдя ближе, она смогла различить лоскуток узорчатой ткани, чудом уцелевшей в огне. Ткань была совсем новой: девушка сбежала через пару дней после венчания на скале… Ей нельзя так. Она должна победить. Ради себя и девочки.

Вдох-выдох. Она подняла руку с кинжалом…

40

Лето перевалило за середину и тяжело покатилось к закату, разбрасывая яркие искры, как масленичное колесо. Ночи стали темнее; остров пропитался запахом прокисших арбузных корок; деревья стояли запылённые, выцветшие и сухие, как старики.

Сергей оставался у Кати на ночь, по утрам они вместе завтракали, иногда не произнеся ни слова. Слова пугали их обоих, потому что могли разрушить хрупкое счастье, иллюзорное спокойствие и сладостную тишину.

– 

Чего ты больше всего боишься? Что он причинит тебе вред? – однажды спросил он за завтраком.

Не готовая к вопросу, Катя застыла с кружкой в руке. Помедлив, она ответила:

– 

Я боюсь, что Таня станет такой, как он. Я не хочу делать из неё хорошую девочку. Я была ею, и мне не понравилось. Хорошие девочки молчат и плачут в подушку, терпеливо сносят ругань и побои да ещё непрерывно уступают другим, стараются доставить кому-то удовольствие, заслужить одобрение, улыбку, похвалу. Хорошие девочки попадаются драконам – иногда сами, иногда их скармливает общество, чтобы защитить себя самое. Да-да, общество – улыбчивое и доброжелательное. Оно молчит о драконах и хороших девочках, потому что всё само собой разумеется, если только шито-крыто. Я не хочу, чтобы она стала такой, чтобы замазывала тональником синяки и вздрагивала от каждого шороха. Но быть драконом – тоже незавидная судьба. Если она попадётся в лапы своему отцу, он слепит из неё чудовище. Сверхчеловека, не знающего сострадания и пощады, для которого люди – ресурс. Я не хочу для неё такой судьбы. Можно быть хорошим человеком, но не быть «хорошей девочкой».

– 

Хочешь, я поговорю с ним? Не как участковый, а просто как мужик с мужиком.

– 

Ага, и он оставит тебя без погон.

– 

Кишка тонка!

– 

Серёжа, послушай меня, – она встала и прошлась по кухне из угла в угол, – я должна победить его сама. В первую очередь, в себе. Он живёт во мне, и моё подсознание говорит его голосом и грозит мне самой его словами. Хочешь считать меня сумасшедшей – пожалуйста. Это страшный человек. Он калечит душу. Я – это он, и мне нужно вытравить его из себя.

– 

Кать, ты… болезненно всё воспринимаешь.

– 

Я жила с ним очень долго. Слишком долго, чтобы воспринимать это по-другому. Я должна перебороть это.

– 

А я? Я хочу тебе помочь, Катя. Ты… мне очень дорога.

– 

Для этого ты мне не нужен.

Она тут же заткнула самой себе рот и испуганно поглядела на него. Он встал, отодвинул чашку от края, чтобы не перевернуть, сухо поблагодарил и пошёл к выходу.

– 

Подожди. Я не то хотела сказать. Ты мне очень нужен, но не для того чтобы защищать меня от Дракона. Даже если ты запрёшь его в пещере на краю света, я не перестану его бояться, понимаешь? Этот страх приходит изнутри, а не снаружи.

Он остановился и посмотрел на неё с тем же сожалением, что и при первой встрече:

– 

Ты не заслужила такой жизни. Жизнь не должна быть борьбой.

Катя горько улыбнулась:

– 

А ты разве не борешься?

– 

Я давно уже плыву по течению.

Сергей уходил по бульвару, и Катя смотрела ему вслед, боясь, что это – навсегда. Любимая скамейка Дракона пустовала. Всё стало каким-то нереальным, как во сне.

41

В середине августа Катин отец получил путёвку в сочинский военный санаторий и должен был, пересаживаясь на поезд в Питере, привезти Танюшку. На фотографиях, которые присылали родители, она выглядела вытянувшейся, загорелой и вполне счастливой. Несмотря на охватившую Катю внезапную лёгкость, она очень скучала по дочери. Не хватало прикосновения маленьких холодных ладоней, тихого смеха, брызг тёплой воды в ванной. Удивительно, но именно Таня, за которую шла война, вселяла ощущение уверенности и силы.

Со дня на день Катя ждала вызова на экспертизу, но вместо этого обнаружила в почтовом ящике повестку в суд. Это удивило и напугало её. Она позвонила Ирине и ночью не сомкнула глаз. Сергей сидел рядом и встревоженно гладил Катины ладони – холодные и липкие, как у умирающей.

На следующий день всё разъяснилось: экспертиза не состоится, Дракон не пожелал явиться. Растерянная, Катя сидела за столом и вертела в руках ложечку. Солнечный свет слепил глаза, но она, казалось, не замечала. Ирина расхаживала по кухне туда-сюда. Строгий клетчатый пиджачок, несмотря на жаркую погоду застёгнутый на все пуговицы, мелькал перед осоловелым Катиным взглядом.

– 

Оно и к лучшему, Екатерина Алексеевна. Он уклонился от производства экспертизы – значит, суд может признать отрицательное влияние на Танюшу как факт.

– 

Я уже ни во что не верю…

Катя провела рукой по лицу, пытаясь стереть усталое и разочарованное выражение.

– 

Скорее бы все кончилось… Сил моих больше нет. Если суд постановит общаться, я буду давать общаться. Как будто всё против нас…

– 

Успокойтесь, – Ирина стремительно пересекла кухню и опустилась на стул напротив Кати. – Не отчаивайтесь. Таня разумная девочка. Таскать ребёнка туда-обратно ему никто не даст, а несколько часов в неделю…

– 

Я боюсь не его влияния на Танюшу, хотя, видит Бог, это тоже страшно. Я боюсь того, что однажды он убьёт нас обеих. Или только меня. Он может.

– 

Пока вы его боитесь, он сильнее вас. Ему нравится быть сильнее слабого – другой