Страсть и судьба - Юджиния Райли

— Не спешите, мисс Дженнингс, — заметила, сузив глаза, Олимпия. — Разумеется, сначала вы должны поговорить с Дэмьеном. Как я уже сказала, вы весьма огорчили моего племянника своим исчезновением.

Мысль о том, что она огорчила Дэмьена, резанула Сару.

— Конечно, я поговорю с ним. Но разве он не работает сейчас у себя в кабинете? Вы хотите, чтобы я побеспокоила его?

Олимпия надменно выпрямилась.

— Да, я настаиваю, чтобы вы сообщили моему племяннику о вашем прибытии. Я вовсе не уверена, что он пожелает, учитывая ваше безответственное поведение, чтобы вы по-прежнему исполняли свои обязанности.

В словах старой девы звучал упрек, и Сара пала духом. С большим трудом она набралась храбрости и сказала:

— Тогда я хотела бы поговорить с Дэмьеном, мисс Фонтэн.

Послав Саре неодобрительный взгляд, Олимпия повернулась и вышла. Спустя мгновение Сара услышала, что она возобновила игру на фортепьяно.

Вздохнув, она с Каспером на руках вышла из гостиной. Ей до смерти не терпелось увидеть Дэмьена, но он, наверное, испуган и выбит из колеи.

И тут случилось нечто довольно странное. Каспер вырвался из Сариных рук и устремился в столовую.

— Каспер, нельзя! — воскликнула Сара хриплым шепотом.

Она поспешила за ним, опасаясь, что он помешает Олимпии. В дверях столовой она замедлила шаги, увидев неожиданное зрелище. Каспер прыгнул на колени к старой деве, сидящей за фортепьяно, и та, удивившись и поколебавшись, погладила его и опять прикоснулась к клавишам. Каспер удовлетворенно свернулся клубочком, а Олимпия продолжала игру, и по ее лицу было видно, что ей очень приятно.

Сара была поражена. Значит Каспер любит музыку? Она с горечью вспомнила, что кот чем-то таинственно похож на Брайана. Эта мысль придала ей решительности и смелости.

Сара направилась по коридору к кабинету Дэмьена. Постучала, сделав глубокий вдох. Низкий голос сказал раздраженно:

— Войдите.

Она вошла, закрыла за собой дверь и прислонилась к ней в поисках опоры. Дэмьен сидел за письменным столом спиной к ней и писал. Какое блаженство — видеть его! Ее сердце наполнилось радостью, в глазах стояли сладостно-горькие слезы.

— Дэмьен, — пролепетала она.

Он вскочил и уставился на нее, словно не верил собственным глазам.

— Сара! — Он двумя шагами пересек комнату и схватил ее в объятия.

Его поцелуй был сокрушителен, губы впились в ее губы. В этом поцелуе, в этом сокрушительном объятии было все — горе, крушение надежд, отчаянный страх. Сара прижалась к нему, голова у нее кружилась от радости — она опять в его объятиях, ее опять обжигает жар его губ, омывает его запах. Я дома, подумала она с упоением.

— Боже мой, Сара, — сказал он, откидываясь назад и схватив ее за плечи, — где вы были? Я искал вас везде, я сходил с ума от страха, что с вами что-то случилось.

— Я… я прошу прощения, — ответила она и сказала не очень убедительно: — моя подруга в Новом Орлеане неожиданно заболела, и меня вызвали к ней.

Он сразу же переменился, отступил от нее, в глазах его появились гнев и укор.

— Так значит, — спросил он натянуто, — вы уехали, ни словом не предупредив меня, и я был волен предполагать худшее? Я был волен опасаться, что никогда больше не увижу вас? Как вы могли, Сара? Я думал, что мы больше значим друг для друга.

Его негодование причинило ей боль.

— Простите, — повторила она с беспомощным жестом, — вы правы. Нужно было оставить записку. Я поступила неправильно. Но теперь я здесь и обещаю вам, Дэмьен, что больше не буду вас так пугать.

— Ах, вы обещаете? — спросил он жестко.

Сара с трудом сглотнула, глядя на него. Перед ней стоял чужой человек с лицом, похожим на высеченную из камня маску, с темными сверкающими глазами, смотревшими на нее с подозрением. Почему он так разгневан?

Призвав на помощь всю свою храбрость, она подошла к нему, коснулась его руки. В глазах ее светилась любовь, они умоляли о прощении.

— Да, Дэмьен, я обещаю. Конечно, я поступила необдуманно, и тысячу раз прошу прощения. Разве вы не можете простить и забыть? И мы оставим все это. Я так соскучилась.

Но он отвернулся, спина у него была как каменная.

— Простить, забыть? Разве в этом дело? Речь идет о доверии, том доверии, которое я оказал вам, единственной из всех женщин, и которое вы разрушили вашим отъездом.

Сара закусила губу. Как ей вернуть его, объяснив и в то же время, не сказав ничего лишнего? На его долю выпало уже столько страданий! Он сильно рисковал, решив ей довериться, и вот из-за ее необдуманного исчезновения эти хрупкие отношения дали трещину.

— Разрешите мне сделать еще одну попытку, — только и смогла сказать Сара. — Все будет по-прежнему, обещаю вам. Вы увидите.

Дэмьен повернулся к ней и отрицательно покачал головой.

— По-прежнему не будет. — Он схватил ее за руки, и его глаза ярко сверкнули. — Потому что вы солгали мне, не так ли? Все это чушь — с заболевшей подругой. Все обман, не так ли? Где вы были на самом деле, отвечайте! И с кем вы были?

Сара испуганно смотрела в его гневные глаза, слушая его язвительные слова. Господи, что ему известно? Какие у него предположения? Рискнуть и рассказать ему все? Или слишком поздно? Она уже полностью дискредитировала себя в его глазах?

Она была готова выложить ему все, но некий инстинкт подсказал ей, что этого делать не нужно. «Не разрушай чары, — предупредил ее голос. — Ты можешь потерять его навсегда».

Но ведь я и так его потеряла, уныло подумала она.

— Так что же? — Дэмьен слегка потряс ее за плечи.

Она взглянула на него глазами, полными слез.

— Вы не понимаете, — только ж выговорила она.

Он цинично засмеялся.

— Как мало значит все, что у нас было, — сказал он яростным шепотом. — Не правда ли, Сара?

«Это значит все», — хотела ответить она, но не смогла. Она чувствовала себя беззащитной и истерзанной. Она только опустила голову и спросила:

— Хотите ли вы, чтобы я продолжала реставрацию?

— Да, — коротко бросил он.

Одно мгновение они смотрели друг на друга, словно между ними простирался океан страданий. Потом Дэмьен повернулся к ней спиной, и она, заплакав, вышла.

В коридоре она, плача, прислонилась к двери. Да, она вернулась, но как же все переменилось! Своим отъездом она разрушила доверие Дэмьена, и теперь он, наверное, никогда уже не будет относиться к ней как к другу, как к супруге своей души.

Конечно, его боль и растерянность понятны, но ее поразило, что он так разгневан и так обостренно чувствует, что его предали. Почему он не верит ее рассказу? Почему обвиняет во лжи? Что ему известно? Можно бы прямо спросить его об этом, но она чувствует, что этого делать нельзя. Если она разрушит чары, она потеряет его навеки, а этого она не переживет.