Черное озеро (СИ) - К. Разумовская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот он. Момент, когда я смогу похоронить Малена Распутина.
Его взгляд метнулся ко мне, в поисках помощи. Серые глаза широко распахнуты.
О чем ты сейчас думаешь? Ты сожалеешь о том, что сделал? Или мечтаешь о том, как раз и навсегда разберешься со мной?
— Может мне откромсать то, чем ты думал, похищая маленькую девчонку из дома?
Зверю не нужно кричать, чтобы звучать пугающе.
— Я не трогал ее! — Со свистом шепчет Мален, поднимая руки, капитулируя. — Я бы никогда…
Мужчины замирают. Челюсти Амура ходят ходуном, пока он размышляет, нависая над Маленом.
— Он врёт? — Амур ударяет Малена о стол. Распутин хрипит, цепляясь за руки цареубийцы. И моё сердце пронизывает…жалость.
Отвратительная смесь любви и ненависти, порожденная одним человеком, не могут ужиться в моем теле. Кто-то постоянно пытается перетянуть внимание на себя, лишний раз наталкивая на мысль о том какая же я всё-таки жалкая. Даже в собственных чувствах не под силу разобраться.
Я любила его. Или люблю до сих пор. Но разве это важно? Он сломал меня. Разбил на куски, которые уже не склеить.
— Не врёт. — нехотя признаю я.
Разумовский не спешит отпускать Малена. Его длинные пальцы, устланные шрамами, словно узорами, выпускают ткань рубахи, и Распутин медленно, словно не веря своему везению, поднимается со стола. Он тяжело дышит, испуганно озираясь по сторонам, когда Зверь наносит удар. Резкий, сильный до того, что кровь стекает между пальцами Малена, когда он хватается за лицо. Распутин падает назад и стол кренится, пока не заваливается на бок вместе с ним. Вздрагиваю от неожиданности. Разумовский вытирает разбитые костяшки пальцев о светлую ткань рубахи, чуть ниже сердца. Кровавый след создаёт впечатление, что тот, кто его оставил, хватался за одежду ища пощады. Амур кланяется мне, как если бы мы встретились при дворе.
Он защитил меня. Мою честь, от которой не осталось ни следа, кроме кровавого развода на его рубашке.
— Если маленькая княжна позволит, мне нужно выпить.
Слова его не требуют моего одобрения, но я всё же произношу вслух:
— Разумеется, господин Разумовский.
Зверь поджимает губы и берётся за графин. Он ищет стакан, когда Хастах недовольно бормочет над ухом. Каждое слово сопровождается присвитыванием.
— Лучшее, что тебя ждет — это желтый билет. Вы, бабы, ни на что не способны, потому не противься своей судьбе.
Чувствую его теплое дыхание на затылке. Внезапно между нами раздаётся хриплый самодовольный голос:
— Женщины равны нам, как и мы равны им. — Амур следит за тем, как Распутин ставит стол и встаёт в угол, всё так же зажимая нос. — Вместо того, чтобы презирать своего врага, ты должен питать к нему уважение. Иначе в чем смысл твоего противостояния, если ты не считаешь соперника равным хотя бы себе?
Хастах молча покидает кухню, оставив вопрос висеть в воздухе без ответа. Разумовский отпивает мутную жижу из граненого стакана, игнорируя Идэр, решившую помочь Малену. Она мочит полотенце и протирает пострадавшее лицо парня.
— У меня для вас есть прелюбопытнейшее предложение о сотрудничестве, маленькая княжна.
Киваю. Зверь занимает место предыдущего собеседника, которого успели повалять по столу. Мален наблюдает за нами, выглядывая из-за восточной девушки.
— Мы доставим вас туда, куда пожелаете. Даруем вам долгожданную свободу.
— Чего вы хотите взамен?
— Я знал, что в душе вы предприниматель, как ваш драгоценный папочка. — Амур не скрывает издёвки в голосе. — Нам нужна информация. Если ты сможешь нам ее предоставить, то ты будешь свободна. Ну, мы устроим небольшую совместную вылазку, а потом вы отправитесь домой.
— Я хочу документы. И свалить подальше из этого проклятого царства.
Разумовский приоткрывает рот, но, так ничего и не сказав, усмехается. Мну рукава туники, сжимая ткань до боли в пальцах.
Я вольна говорить с ним, а значит и диктовать условия.
Когда-то я раздавала приказы, сейчас не могу связать и двух слов, чтобы те не звучали убого и жалко.
— Так вы у нас бунтарка?
— Нет разницы, что отец продаст меня замуж, что я сделаю это своими руками. — эту фразу я репетировала на случай, если бы после освобождения встретила кого-нибудь из трёх старших сестёр. Не встретила и наверняка уже не увижу.
— И ты не спросишь о чём вообще речь? — вмешивается Распутин, чем заслуживает очередной неодобрительный взгляд.
— Мне плевать. — рычу я, задирая подбородок. Демон умилялся, издевательски смеясь.
— Это смертельно опасно.
Зачем этот идиот пытается отговорить меня? Бестолковый слуга своего жестокого господина.
— Как мне бояться смерти, если я толком не видела жизни? — Не получив ответа от похитителя, обращаюсь к Разумовскому:
— Там будет тюрьма?
Ответ следует не сразу. Мужчина выдерживает паузу, раздумывая. Избегаю Малена и любой возможности пересечься с ним взглядом. Разумовский облокачивается спиной о стену и пропускает изъеденные молью занавески через пальцы. Они остаются пылью на манжетах рубахи, остатки хлопьями сыплются на пол. Он слабо улыбается собственным мыслям и поднимает изумрудные глаза на меня. Тени придают рубцам ужасающий вид. И всё-таки есть в нём что-то такое, что заставляет задержаться взгляд. Ровный нос с шрамом, пересекающим переносицу, острые скулы, о которые, кажется, можно порезаться. Если, конечно, рискнешь прикоснуться.
Остатки чудом уцелевшего здравомыслия подбрасывают воспоминание. Разумовский. Селенга Разумовская — его мать. Дворянка, покровительствовавшая преступникам. Отец презирал её. Я видела госпожу Разумовскую мельком, будучи совсем юной. Она была вместе с госпожой Иден на смотринах старших сестер.
Почему тогда никто из сестриц не женился на Разумовском или ком-то из сыновей княжеской семьи Иден?
— Нас ждёт умопомрачительное путешествие, маленькая княжна.
Глава 10. Я ношу побои с гордостью. Амур.
Разбирая бумаги Стивера, я в тысячный раз жалею о решении разделить обязанности между Смертниками. Но иначе мы бы не поспели и к следующему столетию. Месть — блюдо, подающееся холодным, но не скисшим. Царь падёт от моей руки, а не под серпом Смерти. Мы не имеем права опоздать.
Пусть более мне не приходится расчерчивать карты и по крупицам собирать взрывчатку, как это происходило до Лощины, сейчас я не получаю ничего кроме пары лишних часов сна и головной боли от того, что приходится всё контролировать.
Желтые листы плотно исписаны формулами. Местами чернила и уголь смазались, но это не мешает глазам без усилий скользить по аккуратным буквам и цифрам.
Малец постарался на славу.
Детей не обучают грамоте, если это не отпрыски влиятельных семей. В этом и заключается сложность поиска мозговитого
