Если судьба выбирает нас… - Михаил Валерин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Жигун, давай мухой по взводам! Гренадерам в ружье! Готовиться к отражению атаки! Палатов — на наблюдательный пункт к командиру роты. Доложишь, что звонил капитан Берг. Приказал в ружье!
— Слушаюсь!
— Бего-о-ом!
Даже не оглянувшись вслед выскочившему вестовому, я стянул с плеч ремни, расстегнул пояс и стал навешивать на себя всю причитающуюся мне фигню — от лопатки до противогаза.
Если все пойдет не очень хорошо, то наш черед наступит уже скоро…
Из нашей вечной экономии, помноженной на лень и раздолбайство, телефонная связь на НП резервной позиции отсутствовала. Поэтому сообщались мы с Казимирским исключительно через вестовых.
Первым вернулся Палатов. Ввалившись в блиндаж, он сперва принялся отряхиваться от запорошившей его земли — и только потом, приложив ладонь к каске, доложил:
— Так что, вашбродь, господин поручик велел вам сказать — мол, «от телефона ни ногой». А ежели прикажут «вперед», то, стало быть, по свистку бросать пункт связи к чертовой матери — и вместе со всеми вперед идтить сам-первый.
Ну и доклад. Палатов — он парень ловкий да здоровый, но слегка тугодум.
— Вот скажи мне, рядовой, когда я отучу тебя от этого «так что» и «стало быть»?
— Не могу знать, вашбродь…
— Сдается мне, что я тоже «не могу знать»…
— Чего?
— Кру-у-у-гом! На патронный ящик у входа шаго-ом арш! — Ну не садист я, в самом-то деле, человека под обстрел выгонять.
— Есть!
Вот так-то… А касаемо «вперед идтить сам-первый» — что ж, вперед так вперед… Я не гордый — могу и сходить, коли надо.
Говорят, что хуже нет, чем ждать и догонять.
По моему скромному мнению, как говорится, — ждать начала атаки, находясь при этом под обстрелом артиллерии всех калибров. Да еще вдобавок догонять эту самую атаку, вероятно, под тем же обстрелом — гораздо хуже!
Хотя, если быть до конца объективным, именно по нашей позиции немцы стреляют не в полную силу.
Теоретически сейчас основной удар артиллерии противника приходится по передовой позиции. После того как немцы пойдут в атаку, они перенесут огонь на промежуток между первой и резервной позицией, дабы не допустить с нашей стороны подхода подкреплений. Да еще и долбанут по самим резервам, для того чтобы расстроить порядки еще до вступления в бой.
Накаркал…
Жахнуло так, что я чуть не слетел со скамейки, а телефонист едва успел поймать подпрыгнувший телефонный аппарат. С потолка посыпался мусор. Во входной проем сыпануло землей, и в воздухе отчетливо запахло сгоревшей взрывчаткой…
Египецкая сила!!!
Это где-то совсем рядом шестидюймовый ухнул. Хорошо, хоть не прямо на голову…
— Спаси и сохрани, Царица Небесная! — истово перекрестился Савка, которого взрывом чуть не сбило с ног.
— За нас германец принялся… — буркнул Токмаков, одной рукой придерживая трубку на весу, а другой отирая запорошенный стол.
— Давай связь с командиром батальона! — гаркнул я, немного придя в себя.
— Береза! Береза! Я — Рябина-девять! Порфирич, давай мне третий батальон! Третий батальон? Лапшин, ты, штоль? Начальника зови к трубке! — Телефонист протянул мне трубку: — Готово, вашбродь!
— Капитан Берг у аппарата! — ожила мембрана.
— Господин капитан, прапорщик фон Аш! Немцы перенесли огонь на резервные позиции!
— Слышу вас! Понял! Ожидайте приказа!
— Слушаюсь! — Я вернул трубку Токмакову.
Интересное кино: «Ожидайте приказа»!
Еще и Жигун куда-то запропастился. Причем, может быть, и навсегда…
Сквозь грохот разрывов отчетливо послышался треск пулеметов и беглая стрельба из винтовок.
Немцы в атаку пошли!
Чего делать-то?!
Тут к грохоту немецкого обстрела прибавился зычный голос нашей артиллерии. Судя по звуку, палили из всех стволов: трехдюймовки, полевые гаубицы, минометы… Постановка заградительного огня в действии.
Жалко, посмотреть нельзя…
С другой стороны, даже с НП много не увидишь. Там небось сплошная стена из пыли и дыма от разрывов стоит.
Главное — чтобы атакующих немцев обработали по полной программе!
7
Канонада постепенно затихала.
Взрывы становились все реже — и наконец прекратились совсем. Еще с полчаса огонь продолжала вести только наша артиллерия, но и она в конце концов смолкла.
На столе у Токмакова затрезвонил телефон:
— Я — Рябина-девять! Да! Так точно! Вашбродь, извольте к аппарату! Командир батальона!
— Алло! Прапорщик фон Аш у аппарата!
— Отбой, барон! Как только появится Казимирский — срочно ко мне!
— Слушаюсь!
Савка, обрадованный тем, что все закончилось, стащил с головы каску и с облегчением вытер лоб рукавом:
— Отбились… Дозвольте, вашбродь, я что-нибудь покушать сготовлю?
— Давай!
Вслед за ординарцем я вышел в траншею…
Солнышко светит, легкий ветерок шелестит в траве, неся с собой запах гари и свежевырытой земли…
Сняв каску, задираю голову и смотрю в бледно-голубое июньское небо…
Хорошо жить… Хорошо, что жив…
Минут десять спустя в переходе появился ротный в сопровождении своих связных.
— Как вы себя чувствуете, барон?
— Бодрым, Казимир Казимирович!
— Чудесно! Какие новости?
— Капитан Берг просил вас прибыть к нему со всей возможной срочностью!
— Сейчас иду! А вы, барон, распорядитесь протянуть на наш наблюдательный пункт телефонную связь. И выясните с Лиходеевым наши потери.
— Слушаюсь!
Удивительно! Только что тут ад земной был, а пан Казимирский выглядит так, словно не из-под обстрела, а с «шумного бала» вернулся: блестящий и слегка неопрятный.
Вернувшись в блиндаж, я велел Токмакову соединить меня с командой связи. Попрепиравшись со мной для порядка, те согласились выделить аппарат для сего благородного дела.
Вот и ладненько…
— Вашбродь! — Из нашей с Казимирским квартиры появился Савка. — Я завтрак спроворил!
— Ну идем, мой верный Санчо Панса!
— Никак нет, вашбродь, никакой я не Панча… А кто это такой есть?
— Это, Савка, верный оруженосец одного легендарного рыцаря!
— Выходит, что я оруженосец и буду, — озадаченно согласился парень.
С наблюдательного пункта открывалась жуткая панорама — куда там Бородинской.
Изрытая воронками земля, полузасыпанные траншеи, клочья проволочного заграждения. А перед ними — поле, покрытое трупами в серой форме. Я насчитал больше роты только перед нашими позициями.
Если учесть, что немцы атаковали не только здесь, но и на соседних участках…
До колючей проволоки так никто и не добежал: все полегли в поле. Немецкие окопы, кстати, придвинулись еще метров на триста.
Все как и предрекал ротный…
Среди воронок обозначилось какое-то шевеление, я схватился за бинокль: немецкие санитары ползали среди неподвижных фигур в «фельдграу».
Раненых подбирают.
На НП появились связисты с катушкой полевого телефона и аппаратом.
Сподобились!
— Ефрейтор Антонов! Куды, вашбродь, телефон-то ставить?
— Вон в подбрустверную и ставьте! И провод положите, чтоб никто не спотыкался!
— Слушаюсь! Будет исполнено!
Пока связисты возились с установкой, я попытался разглядеть немецкие позиции. С такого расстояния видно было очень мало: ломаную передовую траншею, фрагменты ходов сообщения.
Проволочного заграждения перед немецкими позициями не было — только рогатки. Если бы мы пошли в контратаку, то шансы захватить первую линию немецких окопов были бы весьма велики. Но без серьезных потерь нам ее не взять, да и с подкреплениями у нас туго.
— Готово, вашбродь! — Связист закрутил ручку телефона. — Алле! Прокопенко? Прокопенко, слушай сюда! Антонов говорит! Ага! Мы на наблюдательном второй линии. А позывной какой? Ага! И тебе не кашлять!
— Работает?
— Так точно! Позывной: «Рябина-девять наблюдательный».
— Молодцы! Благодарю за службу!
— Рады стараться!
— Сделай мне восьмую роту! — Я решил позвонить Генриху.
— Сей момент!
Связист вновь принялся орать в трубку, прорываясь к искомому адресату.
Каменный век, блин!
Рацию хочу! Уоки-токи.[88] И «Wi-Fi» с Интернетом в придачу, чтобы ролики в «YouTube» вывешивать, как американцы в Ираке и Афгане.
Мечты… Мечты…
— Восьмая, вашбродь! — протянул мне трубку ефрейтор.
— Алло! Прапорщик фон Аш у аппарата! Подпоручика Литуса к телефону!
— Будет исполнено!
Несколько минут спустя в трубке послышался голос Генриха:
— Подпоручик Литус у аппарата!
— Добрый день, Геня!
— Здравствуй, Саша! Рад тебя слышать и рад, что с тобой все в порядке!
— Я тоже рад! Как у вас дела? Есть ли потери?
