Если судьба выбирает нас… - Михаил Валерин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я тоже рад! Как у вас дела? Есть ли потери?
— Пятеро убито, дюжина раненых. Легко отделались!
— У нас одних убитых восемь человек, — вздохнул я. — Прямое попадание в землянку.
— Да! Не повезло… Кстати, Софьин погиб. Осколком, через каску. Наповал!
Мне сразу вспомнился этот румяный юноша с выверенным до миллиметра пробором в темных волосах и немного восторженным взглядом больших карих глаз.
Убит…
Не могу сказать, чтобы мы были друзьями. Скорее даже наоборот: наши отношения после известного случая с дракой были весьма натянутыми.
И все же! Ему было всего девятнадцать лет…
8
Сумасшедшая ночь…
Беготня, суета, мат-перемат — и все в кромешной темноте, время от времени освещаемой вспышками ракет.
Мы сменяем на передовой двенадцатую роту.
В ходах сообщения образуются пробки, как на Садовом кольце в час пик.
Гренадеры со своими пожитками смешиваются с саперами, которые волокут стройматериалы для ремонта позиций. Тут же снуют подносчики боеприпасов с патронными и гранатными ящиками. В довершение всего нас посетила команда разведчиков с целью слазить на нейтралку…
Поскольку орать нельзя — немцы могут и пульнуть для острастки, — приходится наводить порядок мануально. Дабы не отбить руку, я вооружился метровой палкой, таким образом регулируя траншейное движение. То есть в случае необходимости несильно колотил зазевавшихся по спине или по плечам.
Можно, конечно, и по голове стукнуть — все равно все в касках, но опять же звону будет…
В принципе немцы спокойно относились к шуму строительных работ на наших позициях. Но вот на необычный звук противник мог отреагировать открытием огня.
Так, на всякий случай.
Короче, взяла обезьяна палку — и сразу стала начальником.
Над другими обезьянами.
Эволюция, однако…
Командный пункт роты на передовой позиции был совмещен с узлом связи, так что, оставив Савку располагаться на старом новом месте, я отправился на обзорную экскурсию.
Вполголоса наорал на гренадер третьего взвода — за лень и раздолбайство. Вздрючил пулеметчиков, разнес саперов и теперь воспитывал любовь к порядку в Филе Копейкине.
— Филя, ити твою маман через карман! Это что тут у тебя такое? Это склад огнеприпасов или мина замедленного действия?
— Это, вашбродь, патроны да гранаты! — изрек каптер после минуты молчания, потраченной на переваривание информации.
— Это унтер-офицер Копейкин, хрень какая-то! Гранаты и патроны в ящиках раздать по взводам и по пулеметным гнездам. Это ж надо было додуматься все в одном месте свалить!!!
— Ну дык темно ведь! Подносчики заплутали…
— Когда светло будет, немцы так врежут — не обрадуешься! Бего-о-ом арш!
Вечный русский авось, чегось да небось…
Иногда мои подчиненные меня просто бесят своими словами и поступками! Вот тот же Копейкин — третий год на войне, а баран бараном: «бе-э», «ме-э» и «не могу знать, ваше благородие». И не поймешь — то ли дурак, то ли прикидывается…
Интересно, какую часть моей личности все это раздражает больше — юриста начала XXI века или барона из обрусевших немцев?
Пожалуй что пятьдесят на пятьдесят.
В равной степени выводит из себя и непонятная для человека будущего тупость, и возмутительная с точки зрения человека с приставкой «фон» в начале фамилии недисциплинированность и лень.
Те же, прости господи, сортиры!
Солдатикам ходить и стоять в очередях к специально отрытым и тщательно замаскированным нужникам попросту лень. Гадят — кто во что горазд.
Приходится дрючить унтеров, дабы следили за порядком, и гонять попавшихся на «загрязнении окружающей среды» на принудительные работы по уборке траншей.
Вот такое, с позволения сказать, единство противоположностей!
9
Про немецкий «орднунг»[89] я раньше только в книгах о войне читал, а теперь чувствую его на собственной шкуре.
Обстрел начался ровно в восемь утра — минута в минуту…
На наши позиции навалились как минимум две батареи легких гаубиц при поддержке полевых пушек.
К счастью, шестидюймовых гостинцев немцы нам сегодня пожалели. То ли посчитали нас недостойными такого внимания, то ли просто перебросили батареи куда-то еще. В общем, обошлись без веских доводов. Посему обстрел был воспринят мной достаточно спокойно. Наш блиндаж 105-миллиметровая гаубица не возьмет. А уж полевая пушка тем более, — а ведь она еще и стреляет по настильной траектории.
Однако снарядов немцы не жалели.
Я было попытался считать разрывы, но быстро сбился: шесть снарядов в минуту, на три или четыре батареи — многовато получается. Тем более что стреляют все одновременно, и серии взрывов перекрывают друг друга.
Навык соответствующий опять же отсутствует…
Черт, палят и палят, как оглашенные. Так что потерь не избежать просто по закону больших чисел.
Это, конечно, не наша двенадцатичасовая артподготовка в последнем наступлении, но тут-то и укреплений таких нет.
Маньяки, в общем. Чего еще от фашистов ожидать…
От нечего делать я проверил амуницию, подтянул где надо, осмотрел автомат…
Все пучком — можно воевать!
Посмотрел на часы: восемь тридцать. Полчаса уже пуляют… Может, хватит? Утомили — сил нет. Скорей бы в атаку пошли — надоело уже сидеть и ждать.
Словно услышав мои пожелания, немцы перенесли огонь за наши спины, создавая огневую завесу.
Сейчас начнется!
— Вестовые, вперед! — заорал Казимирский. — Всех в первую линию!
Вслед за солдатами мы выскочили из блиндажа. Мимо нас пробегали гренадеры, в воздухе раздавались трели унтер-офицерских свистков и матерные рулады.
— Барон, вы — направо, я — налево!
— Слушаюсь!
— Удачи! И с Богом! — Ротный поправил каску и в сопровождении своих посыльных исчез в горловине хода сообщения.
— Савка, за мной! — гаркнул я и, закинув ремень автомата на плечо, двинулся в противоположную сторону.
Траншеи были повреждены, а кое-где и обрушены, поэтому стометровка от второй линии окопов до первой заняла несколько больше времени, чем я рассчитывал.
Когда я ввалился на НП, в воздухе уже зазвучало немецкое «Хур-ра», перемежаемое выстрелами из винтовок.
В ячейке наблюдательного пункта обнаружился младший унтер-офицер Рябинин.
— Где Шмелев? — с ходу поинтересовался я.
— Убит…
— Как?
— Снарядом накрыло, вашбродь… Под конец уже…
— Что ж, земля пухом! А ты, Рябинин, теперь за взводного!
— Слушаюсь!
Я выглянул в амбразуру, проделанную в сложенном из бревен бруствере НП: по полю в нашу сторону катилась волна серых фигур.
Заходите, гости дорогие…
10
За день мы отбили три атаки…
Пытаюсь собраться с мыслями, но понимаю, что с трудом осознаю сегодняшние события.
Как будто это не со мной было… Не складывается единой картины… Слайд-шоу какое-то…
Или даже флэшбэк! Помню, как-то при рассмотрении одного хитрого дела вычитал определение последнего: «Нарушение восприятия после употребления галлюциногенов — внезапный рецидив визуальных нарушений, физических симптомов, утраты границ „я“ или интенсивных эмоций…»
Очень похоже!
Жуткое и депрессивное визуальное нарушение с интенсивными эмоциями.
Первая атака захлебнулась на полпути к нашим окопам. Густые цепи серых фигурок в «пикельхаубе» покосили из пулеметов. Немцы сперва залегли, а потом по свистку откатились к своим траншеям. После чего обстрел наших позиций возобновился.
Через полтора часа интенсивного обстрела они попробовали вновь.
На этот раз солдаты противника заранее покинули свои убежища и под прикрытием артиллерии накапливались на нейтралке.
Им почти удалось добежать до нашей колючки, прежде чем они опять были вынуждены отойти под интенсивным ружейно-пулеметным огнем.
Третьей атаке предшествовал почти трехчасовой артобстрел, после которого сценарий атаки номер два повторился. Хотя силы, брошенные в бой, превосходили обе предыдущие атаки, вместе взятые.
В отражении последней на сегодня попытки немецкого наступления помимо нас участвовали и минометчики, и артиллеристы.
Германские солдаты уже не отходили, а залегали, а потом вновь поднимались и шли вперед.
Лично я расстрелял два магазина, вступив в бой, когда фрицы уже лезли через проволочные заграждения.
После провала последней атаки противник еще полчаса обстреливал нас силами тех же четырех батарей, а потом все затихло так же внезапно, как и началось.
Поле перед нашими позициями являло собой лунную поверхность, густо покрытую трупами в серо-мышиной форме.
