Я тебя заберу - Мария Сергеевна Коваленко

не сможет подарить мне ребенка. Он знал о своем бесплодии. Но я согласилась... Я любила его так сильно, что было плевать. С ребенком или без, главное, с ним.

— И поэтому вы согласились участвовать в афере против своего мужа? — Мне противно от этой исповеди. Желание помыть руки такое сильное, что горит кожа.

— Я не знала, что они захотят его убрать, — с неожиданным всхлипом говорит Шаталова. — Вадим появился в моей жизни, когда я уже совсем отчаялась. Знаете, как это — терять любимого мужчину? Как это — чувствовать, что скоро наскучишь ему, превратишься даже не в декорацию, а в прошлое?

Она смотрит на меня с такой надеждой, будто хочет услышать «да».

— Я никогда не была замужем, — произношу самым спокойным тоном, на какой способна, и прячу руки в карманы жакета.

— Да... Тогда вам не понять. — Анастасия вздрагивает. — Спустя два года после свадьбы стало ясно, что мы так и не сдвинулись с мертвой точки. Я мечтала, что мы станем настоящей семьей. Со всякими дурацкими традициями. С общими планами. Что Марк все же... — Вскинув голову вверх, она начинает активно моргать.

— Что?

Словно потеряла нить разговора, моя собеседница отмахивается:

— Неважно. Гораздо важнее, что я сделала. — Она вновь смотрит мне в глаза. — Я решила удержать мужа ребенком. Пусть чужим, донорским. И все же нашим. Единственным наследником, которого он мог получить. Но неудача в первой клинике выбила у меня почву из-под ног.

— Марку было неважно, забеременели вы или нет, — озвучиваю свою догадку.

— Ему было абсолютно все равно. — Шаталова зажмуривается. — Он с головой погрузился в какой-то новый проект. А я... не знаю, что бы со мной произошло, если бы не Вадим.

— Борухов? — уточняю на всякий случай.

Марк называл лишь фамилию «личного донора жены». Без имени.

— Да, — кивает Анастасия. — Он поддерживал меня, сочувствовал... Был таким заботливым и внимательным...

— Что вы решили согласиться на аферу, в результате которой пострадает ваш муж? — Нужно быть спокойнее, но не получается.

— Я ничего не знала. Даже не догадывалась. — Она смахивает с уголков глаз блестящие капли. — В тот момент я думала лишь о себе. О том, что не удержу Марка никакой верностью и никаким ребенком. Он уйдет, а я останусь с малышом от совершенно незнакомого мужчины. От донора, — вырывается у нее с презрительной усмешкой. — От человека, который сдает свою сперму ради заработка.

— И вы предложили Борухову...

— Нет! Вадим сам предложил свою помощь. И пообещал не вмешиваться, если Марк примет этого малыша и захочет сохранить брак.

— Это же безумие! — Даже не знаю, жалеть ее или крутить пальцем у виска.

— Он был очень заботлив со мной. После холодного Шаталова это казалось таким непривычным и искренним.

— Ради этого вы потребовали у Марка новую клинику. И договорились с Савойским о небольшой услуге. — Закрываю лицо руками.

Все фрагменты головоломки на месте. Только голова гудит, а на душе городская свалка. С воронами, вонью и серыми тучами.

Я хотела получить информацию. Ее оказалось чересчур много.

— Отчаяние — страшная штука. Я наделала слишком много ошибок, — признается Шаталова.

— Да... — С трудом отрываю ладони от лица.

— Я так сильно хотела удержать его...

— Но сюда вы зачем приехали? От меня что понадобилось? — Кошусь на часы.

От наших тридцати минут остались считаные секунды.

— Не поверите... Я до сих пор думала, что у нас еще есть шанс. Готова была на коленях вымаливать прощение. — Анастасия улыбается. Без издевки, без грусти. Это какая-то совершенно сумасшедшая, блаженная улыбка. — Надеялась, что два года вместе будут значить для Марка хоть что-то.

— А теперь? — Я совсем ничего не понимаю.

— Не знаю, что было между вами, но вы его любите. Все еще.

Ее слова звучат спокойно. В тоне ни вопросов, ни сомнений. И я дергаюсь как от удара током.

— Только не спорьте! — Анастасия взмахивает рукой именно тогда, когда я собираюсь сказать «нет». — Я поняла. Увидела. Он тоже рано или поздно поймет. Так что у меня нет шансов.

— Если вы так посчитали из-за дома, то это просто защита! Ничего больше. — Голос так хрипит, что сама себя с трудом слышу.

— Я не видела Марка уже две недели. Всю информацию о больнице, о том, что муж здоров, получаю от секретарши. — Шаталова открывает сумочку, достает оттуда какую-то папку и протягивает ее мне. — Это согласие на развод. Адвокат сказал, что нас с Марком смогут развести за два месяца без проволочек.

— Вы это делаете из-за меня? — В груди ком.

— Хотя бы вас он не будет называть чужим именем во время секса.

Так и не дождавшись, что я возьму документы, Шаталова кладет их на журнальный столик и встает.

— Если бы вы знали, как больно слышать это... Лиза. — Последнее слово она произносит с придыханием, копируя Марка.

Однако мозг по-прежнему отказывается понимать хоть что-то. Словно на экране телевизора, я наблюдаю за уходом своей гостьи. Слышу ее слова у порога: «Берегите его». Или «Берегите их». Не двигаясь, сижу на диване. Мысленно здесь и одновременно где-то далеко.

Пока в дом все с тем же «Лиза!» не влетает его владелец.

Глава 36. Острые грани

Чувства и равнодушие ранят одинаково.

— Лиза! — Второй крик такой громкий, что закладывает уши.

Чтобы не оглохнуть, зажимаю их руками. Пытаюсь справиться с той лавиной, что несется внутри. Но другая лавина, горячая, мощная, подхватывает меня с дивана и вжимает в каменную грудь.

— Ну почему ты такая упрямая?! — Шаталов сам забрасывает мои руки себе на плечи и с шумом выдыхает. Уже без нежности, как на крыльце, а со злостью.

— Я не разрешала тебе входить в дом.

От близости Марка в душе будто какие-то тросы лопаются. Звякают как порванные струны. Бьют острыми краями о грудину. Царапают.

Еще недавно все было так просто. Раскаявшаяся жена, глухое отчаяние и горькое прошлое — чужое, постороннее. Переступить и пойти дальше. А сейчас я загибаюсь от жара. Немею от признаний, прозвучавших в этой комнате несколько минут назад.

— Ты можешь убраться?! — Привычная картина