Я тебя заберу - Мария Сергеевна Коваленко

мира плывет перед глазами, расползается цветастым пятном. За ним уже мелькает что-то непонятное. — Прямо сейчас!

Дергаюсь, пытаясь вырваться. Изо всех сил луплю Марка по плечам. Вкладываю в удары всю свою ярость.

Больше всего на свете хочу, чтобы оставил в покое. Не могу я быть рядом с ним. Ломает от этой непрошеной заботы и от того, что сказала его жена.

— Понятия не имею, откуда Настя узнала, что ты здесь. Охрана не должна была говорить тебе о ее визите. — Марк принимает удары и не двигается. Гладит меня по спине и дышит... быстро, рвано. — Уволю всех на хрен. Сегодня же! К чертовой матери!

— Этот Борухов... Он просто исполнитель. Твоя жена сказала не «он», а «они». — Пытаюсь ухватиться хоть за одну связную мысль. Запрещаю себе думать о странных намеках Анастасии. — Это те рейдеры, о которых ты рассказывал?

— Лиза, я работаю над этим.

— Значит, все подтвердилось... — Бью сильнее. — Сколько еще ты собирался держать меня в неведении?! На какой срок мы застряли в твоем доме?

— Тебе и Глебу ничего не угрожает.

— Те люди... Они хотели нас похитить? — На миг замираю. — Ты говорил, что Глеб будет под прицелом. Что именно им было нужно?

— Я бы не позволил, чтобы с сыном или с тобой что-нибудь случилось.

— То есть... это был бы даже не шантаж? И не выкуп?

Правда доходит до меня медленно. Ужас питоньими кольцами обхватывает грудную клетку и шею. Сжимает, душит. Мешает сделать вдох или сказать хоть слово.

— Забудь! Я никому не дам вас с обиду.

— Зачем мы только встретились снова! — вырывается из груди со стоном.

Ноги подкашиваются. Я повисаю на мужских руках. Больше не боюсь и не сопротивляюсь.

— Если бы я хоть догадывался, что встречу тебя снова...

Марк и не пытается удержать на лице свою привычную равнодушную маску. Каждая черточка кричит о том, как ему сейчас плохо. Желваки выделяются сильнее обычного.

— Видеть тебя не могу! Знать не хочу! — Трясусь от страха за Глеба и чего-то еще... забытого, неправильного. Дрожу гораздо сильнее, чем дрожала в квартире.

— Если бы я знал о сыне... — Руки мнут меня жестче. Вжимают в горячее, твердое тело. Оставляют пылающие дорожки на коже.

— Сволочь! — Целую его.

Осознаю, что никакой это не аффект. Сегодня точно! И все равно не могу остановиться.

— Настя не ошиблась?

Марк срывает с меня жакет. Подхватывает на руки, заставляя обвить ногами его бедра. Требовательно, словно имеет на это право.

— Мерзавец! — делаю вид, что ничего не слышу. Зарываюсь пальцами в короткую мужскую гриву. Царапаю кожу.

С ума схожу от того, как хорошо. Впервые за этот проклятый день. За всю неделю. От кайфа даже страх отпускает. Был, и нету! Проклятая магия Шаталова.

— Любишь меня? — Подлец целует так жадно, будто душу хочет вытянуть. — Все еще любишь?

— У тебя фантазия разыгралась! Это, наверное, у вас семейное! — Я дергаю верхнюю пуговицу рубашки и впиваюсь в его шею.

Вкусно! Дико вкусно! Ничего общего с другими. Ни малейшего сходства.

— Фантазия, значит? — Марк задирает голову, подставляясь еще сильнее. — У меня сейчас еще и крыша поедет!

— Мне пофиг. Понял? — Провожу языком вдоль вены. — Пусть едет!

— Сте-р-рва, — рычит как раненый зверь. — Моя!

— Ты свою потерял! Еще девять лет назад. — Прикусываю колючий подбородок и, отстранившись, смотрю в глаза.

Все так остро. Больно. Плакать хочется от его близости, белугой выть.

— Лиз... — Шаталов тяжело сглатывает.

— Почему, Марк?

За ребрами все замолкает. Я никогда не спрашивала о прошлом. Даже не думала спрашивать. Верила, что быльем поросло. А сейчас вопросы сами слетают с губ:

— Почему ты меня бросил? Что случилось тогда? Что я сделала не так?

Глава 37. Не любовники

Секс не повод для знакомства, но отличный способ стать родителями.

Нельзя ненавидеть мужчину, на которого похож твой сын.

Нельзя просто так взять и вычеркнуть его из памяти.

За девять лет я перепробовала все доступные способы. Отдавалась другим. Загружала себя работой. Запрещала вспоминать.

Иногда это работало. Давало передышку на месяц или больше. Бывало и наоборот — после сравнения и разочарования бумерангом возвращало к Марку. Гораздо чаще, чем хотелось бы. Будто готовило к новой встрече... к этому мгновению.

— Ты даже не представляешь, что я пережила! — Хочется ударить его, но я не бью. Вместо этого внимательно смотрю в глаза, надеясь хоть в них увидеть ответ.

— Лиза... Ты вообще ни при чем. — Марк прижимается лбом к моем лбу и тяжело вздыхает.

— Я чуть не чокнулась. Твой следователь силой затаскивал меня в машину, а бывшая жена наблюдала с крыльца и смеялась.

— Я не знал тогда, что она приедет. Все рабочие вопросы мы закрыли до этого.

— А нерабочие?

Наверное, глупо разговаривать с мужчиной, чувствуя, что в попу упирается налитой член, между ног пожар и от желания целоваться во рту целое озеро слюны. Противоестественно! Только когда у нас выходило правильно и красиво?

— Нерабочие у меня были лишь с тобой. — Шаталов осторожно касается губами скулы. Опаляет горячим дыханием.

До дрожи и позорного желания сдаться.

— Были. А потом я стала ненужной? Решил вернуться к прежней жизни? Свингерские вечеринки, групповой секс здесь, на диване. — Меня передергивает. — По-взрослому! Без необходимости кого-то чему-то учить и уговаривать подставить зад под член лучшего друга.

Знаю, что несет. Марк никогда не требовал ничего подобного. Когда один-единственный раз его друг предложил поделиться, Шаталов выставил того за дверь как грязного щенка. Моя жизнь с ним и его прошлые увлечения не пресекались. Однако остановиться не получается.

— Я бы ни за что не попросил тебя о подобном! — Сволочь даже не смеется. Сжимает все сильнее и смотрит как на умалишенную. — Убил бы любого, кто посмел прикоснуться к твоему потрясающему заду.

— И чтобы не убивать, ты отправил меня подальше? Такая логика?

— Нет. Все было не так. — Словно хочется закрыться, спрятать что-то внутри, Марк опускает веки. Но через несколько мгновений, стиснув зубы, поднимает их. — Я не скучал ни по каким вечеринкам. И на диване после тебя никого не было.

—